сохнущие от частого дыхания губки, пока ее незваный тайный гость изводил ее пылающую киску томительно-искусными ласками.
Вдоволь наигравшись с ее возбужденным цветочком и с упоением облизав губы, Питер приподнялся и стал медленно расстегивать пуговки на ее ночной сорочке. Застежка заканчивалась чуть пониже груди, и когда с последней «жемчужиной» было покончено, Питер сдвинул ткань и обнажил одну ее грудь — белую, упруго торчащую, пышную, с нежным, как бутон мелкой розы, соском. Он небрежно пощекотал эту красоту тыльной стороной пальцев, наблюдая, как Венди судорожно ловит воздух распахнувшимися губками, как подрагивают ее веки, окаймленные длинными темными ресницами, как вьются змеями по подушке ее роскошные каштановые локоны. Его рука стала настойчивее — она гладила, сжимала груди красавицы, умелые пальцы ловили соски, тянули, покручивали и легонько задевали их самыми кончиками. Питер склонился к ее ротику, стал целовать влажно, откровенно, но не напористо, позволяя ей уворачиваться и снова попадаться в ловушку его губ и языка. Ее дыхание сбилось, она пыталась что-то лепетать, но Питер поймал ее лицо за подбородок и на этот раз впился в ее ротик жадным, диким, необузданным поцелуем. Подобное он хотел бы проделать с ней отнюдь не языком и губами, но торопиться с такой прелестницей было бы ужасно обидно и глупо — следовало прежде довести и ее, и себя до полного изнеможения.
Питер чувствовал вкус волшебной пыли Динь у себя во рту. О, он был ни с чем несравним — сладкий, как нектар, пьянящий, как молодое вино, лишающий воли, как влага возбужденной девушки. Он даже представить себе боялся, что сейчас может сниться Венди, даже во сне так сладко отвечающей на его поцелуи. Она начала метаться под его руками и губами, как в агонии, но он сжал ее в объятьях, не давая вырваться. Он просунул руку ей под плечи, прижимая к себе, и продолжил ласкать ее чувственный сосочек, соблазнительно окаймленный тонкими кружевами по-девичьи целомудренной сорочки. Скромница выглядела такой беззащитной и невинной во сне, что его просто разрывали два необузданных желания — вечно ласкать ее, изводя себя неутолимой похотью, или трахнуть ее немедленно, сорвав все тормоза, грубо, бесстыдно и подло, пока она еще не проснулась. Его свободная рука скользнула к ее киске, выглядывающей из-под задранной сорочки, — он потер ее скользкий от нектара бутончик большим пальцем, а средний осторожно ввел в горячую обильно текущую щелку. Девушка беспокойно заерзала в его руках. Питер снова принялся целовать ее, глубоко погружая язык в ее жадный ротик, пока его пальцы изводили лаской ее соски и трахали ее девственную киску. Наконец Венди застонала так сладко, что он век бы был рад слушать эти нежные неконтролируемые звуки, но ему приходилось помнить о том, что он находится в доме ее родителей, поэтому необходимо было оставаться осторожным. Питер припал к ее губам и быстрее задвигал пальцами внутри своей страстной спящей любовницы. Венди выгнулась, то прижимаясь к его разгоряченному до предела телу, то словно пытаясь вырваться. Ее стройные ножки дрожали, то сжимая его руку, то бессильно расслабляясь, а бедра сладострастно двигались вверх-вниз, ускоряя ритм. Каким наслаждением было наблюдать за этим гибким юным телом, впервые познавшим радость любовной утехи. Его пальцы ощутили ее пульсацию и новый приток горячей влаги. Потом девушка замерла, изможденная и прекрасная, а Питер стал покрывать нежными поцелуями ее белую изящную шейку и груди, и в этот момент она открыла глаза. — Я люблю тебя, Питер... , — пролепетала она, еще до конца не очнувшись ото сна. Питер расплылся в самодовольной усмешке. Его пальцы все еще находились внутри ее киски, и ему вовсе не хотелось выпускать из объятий эту прелестницу в распахнутой на груди и задранной до талии сорочке, особенно теперь, когда он узнал, кто же ей снился. Это дико заводило, черт возьми!
— Вы мне льстите, мисс Дарлинг, — ехидно прошептал он ей в губы. Девушка вздрогнула, захлопала длинными ресницами и, кажется, собралась кричать. Конечно, опытный соблазнитель не стал подвергать их обоих риску и тут же овладел ее губками. На этот раз она уже не была столь податливой. Она мычала, толкалась, пыталась оттянуть его, судорожно хватаясь за его рубашку, впивалась острыми коготками в ласкающую ее между ног руку, кусалась и дралась кулачками. Впрочем, встречались ему бестии и повоинственнее, а это невинное создание даже своего обидчика не было способно серьезно ранить. Вскоре она слегка поутихла, обезоруженная его ласками. Питер перехватил оба ее запястья и прижал ее руки к пуховой подушке, сосредоточив все свое внимание на мучительно-развратном поцелуе. Он накрыл ее своим телом, коленом развел в стороны стройные ножки, ноющим от нетерпения членом прижался к ее обнаженному животу. Кожаная ткань узких брюк измучила его своей безжалостной непроницаемостью и плотностью.
— Признавайтесь, что Вам снилось, мисс Дарлинг, — зашептал он ей в ушко и тут же захватил губами ее мочку, едва заметно ее посасывая. Венди извивалась, и сердечко ее трепыхалось, как птичка в клетке, под напором его тяжелой мощной груди. Мысли Венди совсем спутались. Боже, как был прекрасен этот Питер — его белокурые шелковистые локоны щекотали ей лицо, зеленые хитрые и развратные глаза заставляли ее чувствовать себя сладостно распутной и беспомощной, а благородный золотистый загар так чарующе подчеркивал его ангельские черты и рельефные мускулы на его теле, которое она видела во сне обнаженным... Он делал с ней во сне кое-что такое, о чем вспоминать было одновременно стыдно и пленительно сладко. Эти непредсказуемые и необузданные движения, эти откровенные ласки, этот жар, вкус, влага, запах — они творили с ней невероятное. Венди залилась краской, а по телу ее побежали мурашки. Она больше не могла сопротивляться, когда вспомнила, как он целовал ее во сне... и где... и что она от этого испытывала...
— Прошу Вас... прошу... не надо! — слабо лепетала она, — Сюда в любой момент может зайти мой отец! Он нас на месте убьет!
— Скорее только тебя, Венди Мойра Энджела Дарлинг... , — усмехнулся Питер, — А меня... едва ли... Разве ты забыла, что я умею летать? Так что веди себя тихо, как мышка, хотя я и люблю, когда девочки сладко стонут от моих ласк, — Питер отпустил ослабшие руки девушки и откинулся на спину, чтобы расстегнуться, — Черт, да ты порвала мне рубашку, кошка когтистая! — с довольной ухмылкой заметил он и тут же отбросил в сторону мешающийся кусок ткани, обнажая подтянутый мускулистый торс и натренированные руки. Венди поспешно села на колени и прикрыла соблазнительно топорщащуюся грудь. Ее взгляд невольно упал на татуировку на плече полуобнаженного красавца: это был летящий пегас, раскинувший крылья.
Питер собрался было расстегнуть брюки, но замер, с коварной улыбкой уставившись на сидевшее рядом с ним в ужасе и растерянности невинное создание, — Хочешь сама меня раздеть? — со всей серьезностью поинтересовался он. Венди посторонилась и собралась было соскочить с постели, но он поймал ее за руку и властно потянул на себя. Несколько секунд неравной борьбы — и Венди обнаружила, что сидит у Питера на руках, обхватывая ногами его бедра.
— Вы... ты... ты просто наглый, нестерпимо наглый тип! Подлец! — воскликнула она, задыхаясь от волнения и возмущения, — Я закричу и сюда мигом сбежится весь дом! — Ее сорочка снова распахнулась и ее пышные груди и торчащие соски прижались к его обнаженным плечам. Она пыталась прикрыться руками и потому совершенно не могла сопротивляться. Их лица снова оказались почти друг напротив друга, когда Питер склонился к ее лицу, а руки Питера сомкнулись на ее тонкой талии, не давая ей ни встать, ни отстраниться.
— Все-таки ты ничуть не поумнела после того происшествия в доме судьи, — скептически заметил Питер, — Тебя так и тянет устроить скандал и очернить собственную репутацию...
— Это ты покушаешься на мою честь! — возмущенно воскликнула она, все-таки стараясь не шуметь, и этот ее высокопарный тон и детская наивность очень его развеселили, учитывая всю безвыходность ее положения.
— Я покушаюсь исключительно на твое божественное юное тело, а вот твою честь сам готов защищать до последней капли крови, — бесстыдно усмехнулся он ей в лицо, пока она беспомощно ерзала в его объятьях, пылая от стыда, бессилия и неконтролируемо разгорающегося возбуждения. От этого молодого красивого мужчины так вкусно пахло чем-то едва уловимым, обольстительным, греховным, что Венди просто теряла рассудок. Кажется, это был запах моря, песка, дождя, луговых цветов и леса, запах свободы и вседозволенности. К тому же она только что вдруг осознала, что во сне она видела не только его ласки, но еще кое-что невероятное, некое откровение, словно мимолетную иллюзию из прошлой жизни. Они летали вместе куда-то, она точно запомнила это, и то место называлось Неверлэнд!
Глаза девушки расширились от поразивших ее вдруг смутных воспоминаний. Она смотрела в сверкающие изумрудами глаза Питера, лукавые, обольстительные, испепеляющие, и понимала, что пути назад для нее нет, что она теперь в его власти навсегда, что он всегда был тем единственным, о ком она мечтала. Питер скользнул рукой по ее бедру, приподнимая шелковый подол, потом по круглой мягкой попке, погладил ее между ягодиц, где уже тоже стало совсем влажно после его ласк. Затем он склонился к ее груди, поймал губами один набухший бутончик, потом другой. На лице уставшей сопротивляться Венди постепенноотражалось выражение блаженства и полной покорности. Тогда Питер снова заскользил пальцами по ее медовой щелке, крепче прижимая ее к себе.
— Что-то я не слышу твоего крика... , — усмехнулся он, изучая ее бесстыдно наслаждающееся его движениями ангельское личико. Девушка закусила губку и часто задышала. Она сидела верхом у него на коленях и слабо упиралась ладонями в его плечи, едва сдерживая невыносимое желание двигать бедрами навстречу его движениям, а ее коготки слегка впивались в его кожу. Питер снова начал ласкать губами ее сосок, а когда сжал его зубами, Вендисдавленно вскрикнула, отнюдь не от страха

Папа — мой первый учитель

Завтра — к директору!

Послание для одинокой женщины