но её руки заломили назад остальные. Этот незнакомый мне мужик шарил языком во рту моей жены, лизал её искривлённые губы, пускал слюни в неё!
Моё сердце заколотилось, как бешеное. Я видел, как по-хамски пробуют в губы мою жену и ничего не делал. Я стоял и только подглядывал, чувствуя внутри отвратительное наслаждение быть вот так униженным перед собой, перед всем, что пытались заложить в меня, как в мужчину отец и дед, перед всеми обязанностями, которые обещал выполнять в загсе, и перед своей любимой женой, когда клялся ей. Я ожидал, что всё пойдёт дальше и боялся этого больше смерти (никогда не представляя, что Юлю могут видеть голой другие глаза не мои), но это было так сильно, так противно, так мерзко к себе… Меня это взяло в оборот. Я со страхом перед будущим только стоял и подглядывал, неслышно утешая мужа внутри себя, шепча, что я ничего не могу, ничего не могу, ничего не могу…
Дрожащей рукой один потянулся к столу и включил радио, откуда громко заиграла песня. Потом он позвал:
 — Пока не обслужишь нас никуда не пойдёшь! Давай сука, раздевайся!
Он яростно дёрнул за плечи мою жену, и её блуза распалась по сторонам, рассыпая пуговицами. В этот разрез сразу впились руки другого, которые схватили её грудь через чёрный лифчик.
 — Вываливай титьки! — заорал её начальник.
С этим приказом он дёрнул за середину чашечек, и лифчик отделился от тела моей жены. Сразу на открытое зрелище розовых крупных сосков на белом фоне туда впился открытый рот, сопя носом. Я такое не видел никогда, чтобы почти целиком сосали женскую грудь. Тем более у моей законной жены… Её начальник опять попробовал её в губы, а потом смачно плюнул в самое лицо, сказав, чтобы она попрощалась с собой милой жёнушкой потому, что сейчас её сделают шалавой, пущенной по кругу тремя сразу.
У меня встал. Я почувствовал сильный страх, что если это произойдёт, то это навсегда всё изменит в моей жизни…
 — Да, попробуем чужую жёнушку! — согласился второй, садясь на колени сзади неё. Он быстро задрал её юбку на талии, спустил её трусики (я их помню — розовые с бабочкой, только я видел её в них и ни кто другой). Моей плачущей жене с лицом, где стекал плевок, оставалось покорно приподнимать ногу одну за другой, чтобы терять с себя трусы. Пока начальник сосал её грудь до красноты на коже, эти два спускали с себя брюки и семейные трусы.
Я видел их толстые волосатые ноги, возле которых были ножки моей жены, которые были гладкими, розовыми с нежной кожей.
Один со всего размаха шлёпнул её по ягодице и там остался след его кисти. Он засмеялся, обращаясь к начальнику:
 — Зацени какая жопища у Юлии Романовны!
 — Пусть пизду покажет, — сказал второй.
Начальник приказал, силой управляя мой хнычущей женой:
 — Юлия Романовна, покажи пизду моим друзьям.
Все они увидели это место. Меня затрясло от необычного чувства. Эти три наглых насильника видели полностью голой мою Юленьку, они видели её спереди и нагло смеялись над ней, говоря, что она там оказывается волосатая, как коза до самого живота. Раньше я, смотря ей туда, всегда наслаждался, что только мне одному она показала свой секрет о такой густой растительности, но теперь эти ублюдки надсмехались над этим кучерявым треугольником, унижали её за это и нагло запускали туда свои грабли, чтобы там сжимать и разжимать пальцы, как и на покрасневших искусанных грудях.
Начальник, убрав свой хохот, спустил с себя ремень со штанами и показал свой торчащий волосатый член. Меня поразили его размеры. Я раньше знал, что у меня маленький (11 сантиметров), что мне нечем гордиться, но увидев его толстый длинный хер с бардовой головкой, как у гриба, меня пронзила зависть к нему. Я горько предполагал, что если внутрь моей жены войдёт такой размер, то она запомнит его навсегда и чтобы я не делал, никогда не смогу убрать это. Это перечеркнёт нашу чистую любовь…
 — Ноги раздвигай, блять вонючая!
Я видел, как его руки просунулись под мышки к моей жене. Остальные двое помогали раздвигать ей ноги. Ещё какие-то мгновения и ЭТО произойдёт! Мою жену будут насиловать в вагину, которая должна быть только моей по праву наших обручальных колец! У меня резко возникло желание пересилить себя и прервать всё это. Я знал, что и так упал в собственных глазах очень низко, я знал, что промедли ещё секунду и произойдёт непоправимое. Оно изменит всю нашу жизнь. Оно сломает прежние отношения с моей любимой. Я не должен дать пользоваться моей женой, тем более эти уроды так издеваются над ней…
У меня был шанс всё исправить.
Но я остался смотреть…
 — Да, пизда, вогнал тебе, — выдохнул довольный сам собой насильник.
Я и сам почти не заметил, как судорожно спустил с себя штаны и в надетых трусах задвигал рукой. Моя рука ужасно крепко сжала член от горечи зрелища, где моя жена жалостливо вскрикивает, где насильник громко выдыхает, и морщиться от удовольствия чувствовать мягкую нежность розовых внутренностей моей жены, где два остальных злорадно над ней над её чувством верности смеются с похотливым садизмом и нагло пялятся над её разрушенными мечтами о чистой семье с нормальным мужем, который позаботился бы о ней.
Если б она только знала, что я совсем рядом, то я бы ненавидел себя ещё больше. Я и так презирал себя, только от пяти движений кистью начав лить прямо в руку, в неснятые трусы и капать через них на штаны. Я испытал беспощадный оргазм наслаждений от издевательства и унижения над собой, над моей женой и над всем светлым и чистым во что верил.
Я стоял с мокрой рукой и одеждой, нюхая свой густой запах, дрожа от мерзости быть в таком состоянии безмолвного наблюдателя за картиной, где имеют (именно имеют, а не любят) мою жену. Я почувствовал слёзы, но этот оргазм ещё не улёгся и я тихо стонал от смешанного болезненного удовольствия, зная, что я пал, что я больше даже сам для себя не смогу утешать себя, что я даже сам для себя никогда не буду мужчиной и мужем, а только ничтожеством, которое дрочит, подглядывая за изнасилованием своей жены. Я не смогу смотреть ей в глаза, в глаза тёщи, своего отца, и вообще никому, когда нас будут спрашивать о наших делах. Я больше не смогу.
Теперь у меня возбуждение отлегло, и я бы мог прервать всё это, но уже не мог из-за мокрой одежды. Мне стало жалко себя, и попытался сделать себе немного хорошо, начав мять свой маленький сдутый шнурок в трусах залитых липкой спермой, пока видел, как здоровый толстый член вбивается снизу вверх в вагину моей жены, раздвигая её отверстие до предела.
 — Эта сука мокрая от моего хуя. Она течёт, отвечаю, — сказал он со смехом.
Перед его распалённым мерзким лицом было отвёрнутое плачущее лицо моей жены. Она стонала, хныча.
 — Присоединяйтесь, пустим её по кругу разом! Давай сделаем это с этой крашенной блядью!
Получив разрешение, остальные разошлись. Один в белых носках скинул с себя рубашку и пиджак, и пристроился сзади. Другой не мешкал, как этот. Он схватил Юлю за волосы, испортив уложенную причёску, выбросив заколку (которую ей подарила её мама) и присел на край стола, как и тот, который уже пробовал её снизу.
 — Нет, — она простонала сквозь слёзы, увидев второй торчащий член, куда её голову толкали.
 — Соси всем ртом! — закричал он.
Мою жену принудительно насадили ртом на головку члена. Его руки насильно за волосы водили её верх и вниз. Ей оставалось как можно шире разевать рот, с трудом впуская только его круглую головку.
 — Весь не берёт, сука! — он пожаловался начальнику кабинета.
 — Глубже! Глубже, Юлия Романовна! Хули тебе ломаться, ты уже пробитая жёнушка! — надавливая своей третьей рукой, он вогнал до самых яиц губы моей жены на член этого мужика. Тот, похоже, не ожидал такого, испугавшись зрелища растянутых уголков рта на своём хую, но от нескрываемого удовольствия начал повторять это. Я смотрел, как такое красивое личико моей любимой насилуют в самые губы толстым волосатым членом, заставляя брать в горло. Она с закрытыми глазами двигала головой, раскидывая свои светлые волосы. Она не сосала, это нельзя так назвать, её головой пользовались, как отверстием, куда вгонялся такой длинный член. А этот урод только и твердил ей, чтобы она заглатывала больше.
Третий пытался вставить сзади в мою жену. Я испугался, видя его размеры. Этот член был больше всех (как в порно около 30 сантиметров) и кривой набок с чёрными волосами на середину основания. Это у него не получилось. Он ещё пытался, но не смог в неё засунуть. Тут он сжал зубы от накопленной злости, видя как другие стонут и пыхтят от наслаждения, и хлестанул по ягодице со всего размаху. От звука у меня в ушах загудело.
 — Жопу раздвигай! Я буду ебать тебя туда! Раздвигай, пока не уебал! — закричал он.
Дрожащие ручонки мои жены направились назад. Я видел, как она собственноручно с силой пытается развести складку между ягодиц как можно шире. Это вызвало во мне настоящую ревность, даже злобу на неё из-за того, что она сама способствует руками, где одето кольцо, которое ей подарил я, купив в кредит. Я скорчился от презрения уже к ней и почувствовал, как у меня встал. Мои трусы упали к коленям. Так я начал полноценно дрочить, часто срываясь мокрым липким кулаком со своего конца. У меня был, как деревянный и я безжалостно терзал себя там.
 — Не вздумай пёрнуть, шалава замужняя.
Следом этот мужик нагнулся и харкнул в узкое сжатое анальное отверстие моей жены. Потом вязкими слюнями он протёр свой кривой член, отполировав его до блеска и начал вводить его в её зад. Она мычала горлом, еле успевая дышать носом, заглатывая стоящий хер у лица в самое горло, одновременно руками раздвигая свои половинки дрожащих холодцом ягодиц от вибраций вбивания в вагину. В таком растрёпанном грязном виде, в такой позе окончательно падшей женщины я никогда в жизни не мог представить свою жену. От этого мне было скверно на душе, но дрочить я не переставал.
Мою жену имели по-звериному. Ей вбивали снизу, ей совали в самое горло и за щёку, ей грубо пробивали сзади. Я плакал от вида, что эта девственность уже не моя, и никогда не была моей раньше. И не будет никогда. Девственность неповторима…

Влажная пятница в офисе

С женой на свадьбе

Вечер в маминой спальне