будто ниоткуда, зазвучало одно.
Повинуясь импульсу, Барбарис произнесла на странном, давно забытом языке:
— Мась?..
И сразу же в ней сложилась и расцвела яркая, обжигающая картина; и сразу же красивое лицо Малыша, отблескивавшее бликами лампы, стало сиять и лучиться, как солнце в дымке, превращаясь в другое лицо, забытое и родное, — такое родное, что из Барбарис сами собой хлынули слезы, целый поток давно удерживаемых в себе, пекучих слез…
Комната, скрытая в полумраке, расплылась и канула в никуда…
***
— … Что такоэ? — спросил знакомый голос. — Тэбе прыснился кошмар?
Варя, захлебываясь от слез и еще ничего не понимая, инстинктивно нащупала рядом теплое тело и ткнулась в него, как карапуз. Мягкая рука гладила ее по волосам и спине, и от ее прикосновений Варю сотрясали все более и более сильные спазмы плача.
Руки вдруг исчезли. Сквозь сжатые веки засветился желтый свет. «Не открывай глаза. Не открывай. Не открывай!…» — шептал какой-то голос, но Варя не послушалась и открыла.
Перед ней была комната, освещенная не тусклым, а вполне обыкновенным электрическим светом. Над Варей склонилась озабоченная фигура.
— Что случылось? Тэбе плохо? Визвать скорую?
Реальность возвращалась постепенно, кусками, похожими на гроздья сцепленных пазлов.
— Где ты был? — пласкиво скулила Варя. — Куда ты ходишь по ночам? Я уже тут знаешь что… без тебя…
— Варя!… Ну прасты мэня. Я хадыл курыть. Нэ могу бэз курэва. Нэ получаэтся. С тобой эщё тэрплю, а ноччу нэ могу заснуть…
Реальность оказалась простой, как их комната. Варя даже перестала плакать.
— А что в том ящике? — спросила она, будто этот вопрос прямо следовал из прежнего. — А? Почему ты его держишь на замке? Расскажи мне! Расскажи! — взяла она тоном выше, увидев, как муж кривится. — Расскажииии!..
— Падажды. Мнэ надо пазванить.
Муж взял мобилку и вышел в коридор. Удивленная Вари ловила: «ну и что, что ночь?… я тэбе столько заплатыл, что одну ночь нэ поспыш… плачэт, трэбует… что мнэ дэлать?… харашо… харашо…»
— Варя, — сказал он, когда вернулся. — Мне надо рассказать тэбе кое-что.
Варя молча смотрела на него.
— Дэло в том, что раньше я был… В общэм, я занымался нэхорошимы вэщамы. Я был сутэнёром. Содэржал прастытуток.
Варя молчала, пытаясь переварить услышанное.
— Я давно уже начал новую жизнь… Одын псыхолог, которому я сэйчас званыл, очэнь памог мнэ. Это он посовэтовал жэниться, завэсти сэмью… Он сказал, чтоби я тэбе всё рассказал. А в том ящыке — докумэнты из моей прошлой жизни. Я храню их на тот случай, эсли мэня найдут маи врагы. Я нэ хотэл, чтоби ти нашла их… Что скажэш, Варя?
Она смотрела на него еще какое-то время, всхлипывая по инерции. Потом притянула мужа к себе, повалила на постель и прижалась к нему, вздыхая от облегчения.
Вздыхал и Максуд Асафович, улыбаясь так, как еще никогда не улыбался ей…
Уже рассвело. Когда Варя рассказала о своем сне, а потом благодарно отдалась мужу, морщась от удовольствия, солнце влезло нахальными лучами в комнату, и желтый свет лампы растворился в них без остатка.
Поцеловав Варю, муж ушел на работу. Ей тоже пора была ехать на пары, и она стала собираться, мурлыкая какую-то песенку.
Не прекращая петь, она открыла секретер, достала все ту же связку…
Никакого лишнего ключа на ней не было.
«Приснилось. Я так и думала» — сказала себе Варя. И подошла к зеркалу.
Зеркало как зеркало. Старинное, потемневшее от времени. Похолодев, Варя нагнула голову, будто хотела боднуть свое отражение — и ткнулась макушкой в холодное стекло.
Вздохнула и принялась рассматривать кожу у себя на голове, выискивая следы татуировки. Никаких следов не было.
Последние остатки ее сна растворились в привычной обстановке, освещенной дневными лучами. Варя рассмеялась своим страхам, потянулась кверху всем телом — и…
Застыв на носках, как статуя танцовщицы, она смотрела круглыми глазами на полосу синей копоти, отходящую от зеркала и пересекавшую потолок…

Ночь с сестрой на даче (2 часть)

Таежный тигр с голубыми глазами

Улица Красных фонарей для девственниц