улыбка, из носа вытекла сопля, высохшая рука поджата к груди..
Она перевела взгляд на хуй Вениамина: «мой хороший, мой сладкий, мой родной, мой миленький, мой красивый, я обожаю, я люблю тебя, я не могу без тебя».
Дарья смутилась, мысли спутались. У неё запылали уши, она вспомнила, что в последние дни стала нетерпеливой и раздражительной, грубо обрывая Вениамина, когда, пытаясь сказать что-то, он начинал мычать и заикаться.
— Иди к себе, — бросала она как собаке.
А через час, тащила его в свою комнату.
Толстый латекс презерватива был обработан тальком. Дарья взяла с тумбочки силиконовый крем для рук и, выдавив на руку, обхватила хуй и сделала несколько движений от головки к корню, чувствуя, как играет очко и сокращается влагалище. Присев на коленях, направила головку во влагалище. Вениамин дёрнулся и, скользнув по промежности, хуй упёрся в анус. По лобку побежали мурашки. Она стала водить головкой, касаясь промежности, и сразу же застонала от удовольствия.
Откинувшись, лежала, разбросав ноги и, придавив, всё ещё возбуждённый, член. Встав на колени, стянула презерватив и дрочила, пока из уретры не брызнула сперма, заляпав груди и живот.
Сходив в ванну, принесла влажное полотенце и, обтерев обмякший и опавший хуй, яйца и живот Вениамина, пошла под душ.
«Странно», — думала она, лаская пальцами промежность — «почему я не испытала этого раньше? Неужели нужно было пройти через насилие, развод и смерть мужа, чтобы теперь наслаждаться».
Горьким было откровение.
***
Утром, сходив в туалет и, сполоснув руки и лицо, зашла на кухню. Включила электрочайник и достала из холодильника масло и сыр. Вениамин, шаркая тапками, подошёл к туалету и замычал: — дддддооооооброе утттттро Дддддааша.
Она делала бутерброды и кивнула головой. Он открыл дверь в туалет.
— Постой, — и подошла к нему. Он был в майке и трико. Хуй стоял, оттопыривая мотню.
У Дарьи мурашки побежали по рукам и она, стянув с него трико, встала на колени и поцеловала головку. Спазмы задёргали влагалище, она встала и, закрыв дверь туалета и, сжимая хуй левой рукой, повела его в спальню.
— Ложись, — и, сбросив халат, опустилась на колени. «Обойдусь без презерватива», подумала она.
Он лежал, а Дарья, встав на коленях над ним, жопой к его лицу, сосала и облизывала головку, пуская слюну. Вениамин, левой, здоровой рукой гладил её жопу. Она удивилась, прикосновения не раздражали и даже доставляли удовольствие. Его палец, скользнул по ложбинке ягодиц и, ткнувшись в анус, замер. И опять, Дарья удивилась, что не испытывает раздражения. Он убрал палец и снова стал гладить ягодицы. Дарья взяла его руку и, подтянув к анусу, прижала. Вениамин подставил палец к анусу, а Дарья, держа его руку, стала вдавливать палец. Палец вошёл в жопу, по телу прошла судорога, она застонала. Вениамин вытащил палец и, обслюнявив его, снова засунул в жопу. Она сосала хуй и дрочила его двумя руками, а он тыкал пальцем в жопу. Дарья выпрямилась и, привстав, подвинулась вперёд. Придерживая хуй, стала медленно опускаться, пока головка не упёрлась в анус. Приподнимаясь и опускаясь, каждый раз чуть ниже, двигалась, пока головка, преодолев сопротивление сфинктра, не вошла в жопу. Опираясь руками о пол, стала медленно натягиваться жопой на хуй. Ощущение было непривычное, но сладостное. Головка во что-то упёрлась и она, медленно приподнимаясь, и сдавливая хуй сфинктром, испытала сладострастное наслаждение, выдавливая его из себя. Хуй вышел из жопы, Дарья застонала и, направив его рукой, снова засунула. Хуй снова упёрся и она, выпрямившись, стала медленно оседать. Хуй пошёл глубже и снова упёрся. На груди у Дарьи пошли красные пятна, и она медленно, как говно, выдавливая из себя хуй, захрипела. Задёргался Вениамин, изливая сперму, и Дарья, хватая ртом воздух, захлебнулась от наслаждения.
Она лежала на полу, с закрытыми глазами, и таяла от блаженства. О том, что нужно идти на работу, Дарья забыла.
***

Через семь минут она открыла глаза. Вытянув руки за голову и, сцепив в замок, сладко потянулась, выгибаясь и поворачиваясь на бок. Вениамина не было. «Наверное, в туалете». Фантомное ощущение хуя в прямой кишке не прошло и, прислушавшись к своему состоянию, она тихо засмеялась; даже это доставляло удовольствие. «Господи, я схожу с ума. Я извращенка»
Напрягая диафрагму, пукнула, но вместо характерного звука выпускаемых газов, булькнуло и захлюпало между ягодицами. «Этого ещё не хватало, обосралась что ли?» Она села, чуть сдвинувшись назад. На покрывале расплывалось пятно слизи, с жирно блестящими сгустками спермы и вкраплениями каловых масс. Дарья соскочила и, выдвинув из комода средний ящик, взяла из стопки подгузник и, наклонившись к одеялу, стёрла пятно.
Детские подгузники она использовала как подкладки во время месячных. Она стала ими пользоваться лишь полгода назад. До этого делала подкладки из марли и ваты, но они скатывались, и на трусах оставались пятна. Потом стала делать из х/б пелёнок, сворачивая в несколько слоёв, но и они пропускали кровь, когда месячные были обильными.
Как-то на работе, сидя над унитазом, увидела в урне окровавленный и смятый подгузник и сразу догадалась, как его использовали. После этого и сама стала покупать себе подгузники.
Достав ещё два, одним, раздвинув ноги и присев, вытерла промежность, а другим прикрыла пятно и придавила рукой: «до вечера полежит, приду с работы, застираю». Её обожгло: «господи, на работу же», и она побежала в ванну, чуть не сбив Вениамина, вышедшего из туалета. Краем глаза увидела, что мотня трико в пятнах: «тоже постирать» — и зашла в ванну.
***
Из квартиры выскочила, отмахнувшись от мычащего — ддддоооосвидддааа — Вениамина.
Уже в автобусе вспомнила, что не выключила чайник и всю дорогу терзалась, «а вдруг Вениамин не выключит». С опозданием в полчаса зашла в кабинет и сразу к телефону.
— Алло — короткие и, начинающиеся с гласных, слова, Вениамин выговаривал не заикаясь.
— Чайник выключи.
— Я ввввыыыкккк…
Дарья опустила трубку.
На два часа у Шмакова было назначено совещание с начальниками лабораторий и отделений по графику работы в предновогодние дни и в первую неделю нового года.
В 13—55 Дарья вышла из своего кабинета и, пройдя по коридору, зашла в кабинет Шмакова.
Все стулья за столом и у стен были заняты. Шмаков указал на стул возле сейфа и Дарья села.
Глянув на часы, Герман Степанович встал, и гул голосов пошёл на убыль. Заверещал красный телефон. Шмаков поднёс к уху трубку.
— Включи радио — коротко бросил директор, и отключился.
Шмаков шагнул к сейфу и подкрутил лимб на громкоговорителе.
—… ного приступа скончался председатель президиума Верховного Совета, генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза: Леонид Ильич Брежнев.
В помещении зависла гробовая тишина.
Когда заиграла траурная музыка, все встали.
Через две минуты, Шмаков убавил громкость и снова заверещал телефон.
— Герман Степанович — звонила секретарь парторга — в 14—40 общее партийное собрание в красном уголке. Передайте всем.
— Совещание отменяется. На 14—40 назначено общее партийное собрание. Передайте своим, и отпустил людей.
***
В красном уголке института шло общее партийное собрание. Выступал парторг.
Дарья Михайловна сидела в пятом ряду в кресле у прохода. Она изо всех сил пыталась вслушаться в речь парторга, но, жгущее нутро желание, полностью подчинило её себе.
В 14—30, переобувшись в сапоги и надев плащ, она подошла к зеркалу. Внизу живота забурчало и газы, выпирая и пуча диафрагму пошли на выход. Забыв, что с нею приключилось утром, она медленно и беззвучно выпустила их. Помахав рукой перед носом и вокруг себя, выключила свет, шагнула к двери и замерла. Трусы вдруг прилипли к ягодицам, размазывая слизь по ляжкам.
«Опять, что-ли?».
Раздеваться и идти в туалет, было уже поздно и, она, закрывшись изнутри, сняла плащ и бросила его на стол. Достала из ящика стола бумажную салфетку и, задрав подол юбки и, прижав подбородком, раздвинула ноги и потянула трусы вниз, выворачивая их. Жёлтое с характерным аммиачным запахом пятно и слизь. Она сунула руку в промежность и провела салфеткой, вытирая жопу. Салфетка промокла, а на ладони осталась слизь. Она взяла ещё одну, но и её не хватило. Подтеревшись третьей, ещё двумя салфетками промокнула трусы и ещё две подложила. Бросив салфетки в урну и, схватив плащ, вышла из кабинета.
Пришла в 14—45, но зал ещё гудел как рой пчёл над улеем. Увидев свободное место, подошла и, сняв плащ, села.
Вспомнив, что произошло в кабинете, смутилась, и осторожно потянула носом воздух. Запаха не было. А сознание, шаг за шагом прокручивая плёнку событий дня и, связывая в цепь, вернулось в спальню. Она почти физически ощутила, погрузившийся в жопу хуй и..
Её теребили за плечо. Увидев, что все стоят, Дарья встала и, подумав, что собрание закончилось, пошла по проходу. В тишине звонко цокали по мраморной стяжке пола стальные подбойки на каблуках.
Только закрыв дверь и, оказавшись в коридоре, она увидела, что никто не выходит. Хотела вернуться, но передумала и пошла к себе.
Минут через 12 заглянул Герман и спросил: — что случилось?
— Месячные — глядя прямо в глаза, ответила она.
Он смутился и закрыл дверь.
***
И, действительно, вечером пришли месячные. На пять дней раньше.
Придя с работы и, переодевшись, сразу пошла в ванну и помылась под душем.
Закрутив полотенцем голову и накинув халат, зашла к Вениамину. Он читал «Даурию».
Книги она приносила ему из библиотеки. Выбирала, то, что ей самой казалось интересным.
— Брежнев умер.
Он закивал головой.
— По радио услышал?
Он опять кивнул.
Вспомнив, что хотела постирать трико, сказала: — давай трико, постираю. Он отложил книгу и стал снимать трико. Она пошла к себе и сняла покрывало. Пятно подсохло, но желтизна осталась. Снова зайдя к нему, он сидел в трусах, забрала трико.
Вениамин чувствовал, что Дарья сдерживается. Он понимал, что неприятен ей, и в то же время видел, как она менялась, когда смотрела и ласкала его член. Дожив, до сорока лет, он не имел ни одного контакта

Сноха и свекр

Гроза, изменившая жизнь навсегда

Учеба