или разъяснял обстановку. Как это понимала я, он был неким диспетчером, согласовывавшим и объяснявшим политику наших «безликих» акционеров… Сколько таких фирм и контор он курировал можно было только догадываться, а кого представлял лучше было не задумываться. И я твердо знала, пойди я против, от моей, так называемой независимости, не осталось бы и следа, а сама я трудилась дворником, если я её еще и нашла такую работу…
* * *
Я не люблю Новый год и Дни рождения. Странные праздники. Да к тому же они показывают, что ты сама стала старше… Возможно, умнее, но приблизилась на один маленький шажок к старости… Этот же праздник я желала, жаждала, с нетерпением отсчитывая часы и минуты, когда увижусь с ним. Ни о какой любви речь не шла, но вот как женщина я хотела, чтобы этот мужчина-самец обладал мной и распоряжался моим телом!
Тридцать первого декабря в семь часов вечера раздался звонок телефона, и чужой голос сообщил:
— Александра Петровна! Машина около вашего подъезда.
— Выхожу, — воскликнула я и, накинув шубку, выбежала из квартиры.
* * *
— Вот мы, наконец, и одни, — произнёс он, усаживая меня в кресло, — что будешь пить Саша? Коньяк, вино, шампанское?
— А газировка есть? — со смешком спросила я.
— Кола, Пепси…
— Буратино, и желательно из стеклянной бутылки…
Его брови приподнялись, и он вопросительно посмотрел на меня.
— Неужели нет? — делано удивилась я, — а я думала, что вы про меня знаете всё! — подразнила его.
Выдержав паузу, Сергей Петрович спросил:
— Какого производителя выберешь Сашенька?! — и открыл бар, заставленный стеклянными бутылками газировки «Буратино» с разноцветными и разнокалиберными этикетками.
Я довольно прыснула.
— Вы что их сюда со всей России собрали?
— А что в этом такого? Если любишь, надо использовать лучшее!
— На ваше усмотрение, — смиренно говорю я, а саму разбирает нервный смешок.
Налив в фужер газировки он подошёл и протянул его мне. Когда я отпила глоток и поставила его на столик, Сергей Петрович мягко взял мою руку и, развернув её ладошкой кверху, нежно поцеловал, потом ещё и ещё… Я, замерла даже не пытаясь отдернуть руку. Его поцелуи словно парализовали меня. Стало жарко и душно, как будто у меня внутри разгорался огонь. Во рту стало сухо и я только и смогла застонать…
— Знаешь… А ведь у тебя сейчас самые благоприятные дни для зачатия… — тихо произнёс он, глядя мне в глаза.
— И… — я приоткрыла рот, пробежавшись языком по вмиг пересохшим губам, — ты хочешь, что бы я родила тебе ребенка?
— Вопрос не в этом… Хочешь ли ты от меня ребенка, зная то, что я никогда не буду твоим мужем… — четко по слогам произнёс он.
Я растерялась. А он наклонился и впился в губы как страждущий от жажды. Когда, мы разорвали поцелуй, он потянул меня к себе и, указав на неприметную дверь, добавил:
— Там в душе есть всё, для любого твоего решения… Иди, ополоснись, я скоро к тебе присоединюсь!
* * *
Открыв дверь, я тут же зажмурилась от яркого света. Он отражался, преломлялся, играл во множестве зеркал на стенах в позолоченных и хромированных поверхностях. Зажмурившись от неожиданности, сделала шаг вперед. Тепло и свет обволакивали, ласкали тело и душу. Беспокойная весь вечер я вдруг почувствовала умиротворение и благодать. Где-то на грани слышимости заиграла спокойная музыка. Улыбнувшись, я открыла веки и огляделась. Помещение, похоже, было даже больше гостиной, из которой я сюда попала. Почти напротив, в зеркальной стене виднелась закрытая дверь, прикрытая красной бархатной шторой. Мягкий ворсистый ковер располагался в центре туалетной комнате. Справа от меня находился низенький столик с множеством ящичков и разложенными на нём коробочками с женской косметикой: карандашами; помадами; кремами… живописно разбросанными сверху. Перед столиком стоял мягкий пуфик, на который мне захотелось сесть. Далее, по торцу комнаты располагалось боль шое зеркальное окно, в углу притаился большой стеклянный шкаф, в котором я узнала объёмный душ и примыкавшую к нему ванну. Размеры её были таковы, что там могли расположиться, нежась в пене или пузырьках воздуха не менее двух, а скорее трёх пар. Сама ванна была почти утоплена в пол и к её бортикам вели две невысокие, но широкие ступеньки. На полочках, окружавших ванну, располагались разнокалиберные флаконы, пузырьки и ёмкости… с солями, шампунями, гелями и ещё черти знает чем…
Рассмеявшись, я расстегнула платье, и оно скользнуло к моим ногам. Я осталась в кружевных белоснежных чулках на красивом поясе, выполненном из широких лент… и небольшом поддерживающем лифчике, подправляющем форму груди, но не скрывающим их. Он заставлял задорно торчать мои напряженные соски вперед и чуть в стороны. Следом за платьем в сторону полетели надоевшие за вечер туфли. Вышагнув из кучи малы, образовавшейся на полу я, высоко держа голову и бездумно улыбаясь, с удовольствием уселась на пуфик, ощутив обнаженными ягодицами мягкую щекочущую поверхность. Чуть поерзав и наконец, удобно устроившись, стала рыться в выложенном на столик богатстве, заодно проверяя содержимое множество ящичков.
— Госпоже Александре помочь? Она ищет, что-то конкретное? — неожиданно раздался низкий женский голос, — если вы не видите, то, чего ищете, то я могу принести необходимое.
Плавно развернувшись на пол-оборота, я увидела молоденькую девушку, затянутую в коротенькое черное, почти прозрачное платьице с белым передничком впереди. Оно обтягивало её стройную фигуру как перчатка, чётко обрисовывая форму тела и выпячивая напоказ все прелести. Бёдра были затянуты в черные чулочки, а на ногах надеты черные туфельки на высоком каблуке. При всём этом подол платья не скрывал ажурную окантовку чулок… Ей было не больше двадцати, но когда я присмотрелась, то максимум что я могла ей дать это восемнадцать…
— Меня зовут Таня. Я ваша горничная на время нахождения в этом доме. Чем могу помочь? — она чуть качнула головой, приветствуя меня.
Не зная, что сказать, и как отреагировать, на появление Тани я показала рукой на дверь, из которой она появилась.
— Там спальня… госпожа… — заученно проговорила горничная.
— Я хочу помыться, — наконец выдавила из себя.
— Душ или набрать ванну? — улыбнулась одними губами Таня, — Сергей Петрович предпочитает ванну…
— Ванну, — решила я, — и принеси шампанское и два бокала.
Она коротко кивнула и, подойдя к ванной, наклонившись, стала открывать краны. При этом подол задрался, и я увидела обтянутые малюсенькими трусиками полные ягодицы. Если честно я никогда не обращала внимания на девушек, в плане партнерства, но сейчас меня вдруг захватило увиденное и захотелось подойти и сжать эти прелестные покрытые ровным загаром ягодицы. Сердце тяжело застучало, соски вдруг затвердели так, что мне стало больно, а в животе «загорелся огонь». Непроизвольно сжав ноги, я, задвигала бёдрами стараясь унять нестерпимый зуд, появившийся в паху. Отрегулировав воду, она выпрямилась и походкой манекенщицы вышла в гостиную. Вернулась она через минуту и поставила на край ванны небольшой поднос с двумя бокалами, а рядом с ним утвердилось серебряное ведёрко со льдом и торчащей из него горлышком бутылки шампанского.
— Вам помочь раздеться? — промурлыкала она.
Она так и дышала пороком и развратом. Представляя, как её руки чуть касаясь, гладят моё тело, я кивнула. Подойдя ко мне, справа и встав на колени, Таня стала расстегивать застёжки резинок пояса, крепившиеся к кромке чулок. Закончив с правой ногой, потянулась к левой. Не в силах противостоять искушению я раздвинула колени, и ей чтобы достать до креплений резинок, пришлось лечь на мои бёдра грудью. Даже со спины я почувствовала, как она улыбнулась, и её затвердевшие соски сквозь ткань впились в мои бёдра. Чуть трясущаяся рука легла на её спину и пробежалась от шеи до ягодиц. Спина прогнулась вниз, и упругие полушария выпятились вверх. Краешек платьица сдвинулся, открывая прелестную попу. Рука, воспользовавшись этим, скользнула ей между ног. Она ещё больше прогнула спину и тяжело задышала, продолжая отстегивать чулки. Секунду, замешкавшись, словно обретая внутреннее равновесие, Таня произнесла прерывающимся голосом:
— Мне снять платье?
— Да! — выдохнула я, представляя её горячее тело, прикасающееся ко мне.
Она грациозно выпрямилась и, цыкнув молнией на боку, стянула платьице через голову. Её довольно большие груди мягко качнулись на теле. Нежно перебирая пальчиками, Таня стала скатывать мои чулку к стопам и вдруг остановившись, поцеловала бедро. Приподняв голову и посмотрев на меня затуманенным взглядом, произнесла:
— У вас прекрасная, нежная кожа…
Не выдержав её взгляда, я рывком повернулась к ней всем телом, и широко разведя в стороны ноги, откинулась назад:
— Поцелуй… — помимо моей воли прошептали губы.
Словно ожидая этого, она быстро нагнулась, и её горячий язычок прошелся по моим прелестям и замер.
— Ещё! — прошептала я, хватая руками Танину голову и прижимая её к лону.
Я чувствовала, как вдавилось в кожу её лицо, как задвигался, разглаживая нежные чуть влажные губки язык, а губы мягко касались клитора.
— Ты умеешь угодить женщине! — млея от восторга, и ощущения её ласк промычала я.
Она на секунду оторвалась от работы:
— Мне нравится это делать…
— Ты… — я несколько растерялась, — ты лес…
— Лесбиянка? — он улыбнулась, рассматривая меня, — нет!
— То есть, ты любишь и мужчин и женщин?
Отвечая мне, ей приходилось отрываться от ласк, и она стала помогать жадному и умелому ротику руками:
— Да… Некоторое разнообразие, да и женщины могут доставить иногда большее удовольствие… — её язык, твердый как член легко проник в мою вагину и закрутился там, вгоняя меня в дрожь! — Нравится? — оторвалась она от своего занятия.
— Ох… — только и смогла я выдавить из себя.
— А так?
Она погладила мои высовывающиеся и ставшие толстыми внутренние губы, и, разложив их в стороны, быстро-быстро задвигала указательным пальцем

Сноха и свекр

Учеба

Доигралась на даче