Восемь пик, девятка треф. Всё правильно, так и было. «Рано, ох, рано…»
— Отвечаю, — произносит третий, двигает фишки и смотрит на Вику. «Что он хочет? Может, просто решил отвлечься от игры, полюбоваться симпатичным дилером? Этот дилер в обморок скоро упадёт от напряжения, а им всё любоваться не устанут. Интересно, а грохнись я сейчас без сознания, мною тоже любоваться начнут?…»
В банке уже десять триста. У оставшихся таких денег нет. Двое справа скидывают карты. Одному попали шестёрка и семёрка одной масти, у второго — валет бубен и девятка пик.
Вика чувствует какую-то слабость. В глазах начинают плыть круги — может, от слишком пристального взгляда в одну точку. Надо сменить обзор: Вика смотрит в сторону и видит инспектора.
Удивительного и необычного нет ничего: инспектор всегда следит за игрой — чтоб не было никаких осложнений или нарушений правил. Но обычно его функции выполняет другой дилер, максимум — менеджер. А тут она встречается взглядом с Павлом Владимировичем — владельцем казино.
Интересно, видят ли его остальные?..
А он смотрит прямо на неё. Нет, она знала, конечно, что он заинтересован в игре, но чтобы так прямо, ставя под удар свою репутацию… Волнуется?… Может, это экзамен? Ну, если так…
Вика призывает на помощь оставшиеся силы и в открытую выкладывает пятую карту — даму червей.
— Ваши ставки, — неожиданно хрипло произносит она.
На столе лежит готовая пара. Но одни общие карты, без своих запрещено использовать…
Игрок слева кусает губы, смотрит на третьего — тот отвечает ему выдержанным взглядом.
— Ещё тысяча, — наконец произносит тот, что слева, и двигает к банку все фишки.
— Отвечаю, — произносит третий.
В банке — двенадцать тысяч триста долларов.
— Открывайте карты, господа, — говорит Вика. В её голосе помимо воли звенят нотки азарта — она словно стоит на обрыве и вот-вот полетит в пропасть. Но никто за столом не замечает её волнения.
Игрок слева открывает свои карты. Всё правильно, у него восемь червей и король треф.
— Две пары, — объявляет он. Король треф — король пик и дама червей — дама пик.
Третий игрок не спеша открывает свои карты: две дамы.
— Каре, — бесстрастно отвечает он.
За столом проносится общий выдох — то ли изумления, то ли облегчения, то ли… Вика внутренне ликует: получилось!
— Ох и игра! — отзывается один из сбросивших карты. — Давно я так не нервничал…
— Позвольте, — вдруг словно просыпается проигравший, — так у вас с самого начала была пара…
Павел Владимирович в мгновение ока оказывается рядом:
— Господа, какие-то проблемы?… Антон Сергеевич, у вас есть подозрения? Уверяю вас, вы просто расстроились из-за проигрыша. Но это бывает. Это — фортуна, а у неё настроение меняется часто, она же — женщина. — Последнюю сентенцию он сопровождает ободряющей улыбкой. — Не хотите ли бренди из моей коллекции? Угощаю всех… Михаил Николаевич, не забудьте получить ваш выигрыш.
Вика переводит дух — гроза пронеслась, толком не начавшись — и только сейчас замечает, что её начинает трясти — это спадает возбуждение. Она смотрит на часы — её двадцать минут работы пролетели так незаметно. .. Можно отдохнуть, что-нибудь выпить… Интересно, а сколько чаевых ей сегодня перепадёт?… Однако она не успевает додумать эту мысль до конца: её окликают:
— Виктория Алексеевна! Зайдите ко мне…
Это — Павел Владимирович. Он уже стоит на лестнице, ведущей на второй — административный — этаж. Вика на дрожащих ногах следует за ним.
Они вместе заходят в его кабинет — он впереди, она чуть сзади. Он идёт к столу, берёт небольшой, но плотный конверт, разворачивается, чтобы протянуть его девушке, но та не даёт этого сделать: подходит к нему вплотную и впивается в его губы своими — жадно, страстно, дерзко. Он отвечает ей. Руки переплетаются на телах друг друга, конверт падает на пол.
Когда оба уже задыхаются, он отрывает её от себя, резко разворачивает и наклоняет над столом. Она послушно прогибается, упираясь в стол руками. Волосы беспорядочно падают вниз.
Он нетерпеливо достаёт уже напрягшийся член, резко задирает на ней юбку до пояса, отодвигает в сторону трусики, проводит пальцем по киске — она подаётся навстречу его пальцу.
— Ах ты, сучка… — возбуждённо шепчет он ей на ухо. — Мокрая уже… Тебя так заводит игра? Ты там не кончила случайно?
Она поворачивает к нему лицо. Кажется, даже в джунглях волос видно, как горят её глаза.
— Я сейчас кончу, — шепчет она в ответ, делая ударение на слове «сейчас». — Ну же, возьми меня…
Он расстёгивает ей рубашку, просовывает руку и грубо мнёт грудь. Она стонет сквозь зубы; сквозь стон прорывается:
— Ну же…
— Проси… Тебе ведь это нужно. — Он так коварно выделяет слово «тебе»…
— А тебе нет?
В ответ он сгребает ладонью в пучок её волосы и дёргает. Она вскрикивает от неожиданности.
— Проси!
— Трахни меня! — Её раскалённый голос никак не уступает его накалу.
— Ещё!
— Выеби же меня!! Ну!!!
Он с размаху входит в неё и наваливается, прижимая девушку к столу. Она кричит.
Они трахаются, как два диких зверя, захваченные внезапной похотью и не желающие ей сопротивляться. Он сопит, она вскрикивает с каждым его толчком. Ещё, ещё, ещё… Её крики превращаются в один сплошной вой, Вика извивается под его телом в судорогах сильнейшего оргазма. Сокращения провоцируют и его — мужчина изливается в неё, чувствуя, как вагина сжимает член, словно хищница не пожелала отпускать свою добычу…
Ещё некоторое время они лежат друг на друге; затем он отрывается, выходит из девушки, наклоняется и поднимает конверт. Из него выпало несколько купюр; он поднимает их, небрежно засовывает обратно и трогает Вику за плечо:
— Возьми, — говорит он ей. — Это — твой гонорар за сегодня. Михаил Николаевич очень доволен тобой и просил передать тебе от него лично. Помимо твоего процента. Его ты получишь в кассе.
Вика выпрямляется, но тут же сползает по столу вниз — голова кружится, ноги не держат совсем. Павел Владимирович не успевает её подхватить — злосчастный конверт снова оказывается на полу, рядом с ней.
— Дай мне выпить, — хрипло шепчет она.
— Что будешь?
— Текилу. — После паузы, усмехнувшись уголком рта, добавляет его коронную фразу: — Из твоей коллекции…
Пока он наливает полный бокал, Вика нащупывает конверт, берёт его и подносит к глазам, затем бессильно роняет на колени. Считать и о чём-то думать… сил нет совсем.
Павел Владимирович — хотя нет, теперь уже просто Павел, Паша — приседает рядом и протягивает ей бокал. Она берёт и выпивает залпом — как воду, не смакуя, не растягивая.
— Ты бы поосторожнее, — замечает Павел.
— Всё нормально, Паш, — отзывается девушка, откидывает волосы, улыбается ему и снова смотрит на конверт: — Но здесь слишком много, наверно…
— Тебе разве помешают лишние деньги? — Мужчина выпрямляется, опирается о стол и закуривает.
— Он что, очень важный человек? — Викино дыхание постепенно приходит в норму, но она по-прежнему говорит с паузами. Впрочем, со стороны это выглядит так сексуально…
— Да, — коротко отвечает Павел и после паузы добавляет: — Очень важный и очень нужный мне человек.
— Но когда вы успели?… Мы ж зашли сюда вместе…
— Малышка, разве это имеет значение? — В голосе мужчины скользит нетерпеливость.
«А и правда, Вика — чего это ты… к чему все эти вопросы, а? Какое имеет значение, когда они успели обо всём договориться?… Мало ли… У всех свои интересы: у тебя, у Паши, у этого Михаила Николаевича… Что тут удивительного? Ты всегда это знала. Вы оба это знали — с самого начала, когда ты пришла сюда работать, когда впервые отдалась Паше… Ты ж сама так решила, сама очертила границы… — Мысли вяло проползают по её сознанию, словно старые толстые сонные караси по дну затхлого водоёма. — Не всё ли равно тебе? Ты ж уже большая девочка, ты играешь со взрослыми серьёзными людьми — может, хватит быть наивной?»
«Пора… давно пора… Только почему же конверт этот кажется каким-то болотным, грязным? Может, из-за цвета денег, лежащих там? Интересно, чем они пахнут? Моей болью, моими нервами, моей страстью, моими рухнувшими надеждами?… Дура, дура, ну какие надежды, на что надежды, а?… И потом, деньги ведь не пахнут. Кто это сказал — Клавдий, Диоклетиан?… А, какая разница, кто это сказал, они никогда не пахнут тем дерьмом, из которого сделаны. Как и человек, который их делает…»
«Лёшка, Лёшечка, братик мой милый… ну где же ты?… Почему не звонишь?… Как же мне тебя сейчас не хватает… Хочу плакать. Но — не здесь… не рядом с ним…»
— Паш, я в Азовск хочу. — Она произносит это, смотря прямо перед собой, на дверь.
— У тебя там кто-то есть? — бесстрастно интересуется тот.
Она отрицательно качает головой:
— Я просто хочу отдохнуть. Возле моря. Я устала…
Она ждёт, что он спросит «А почему именно туда?» — но он говорит совсем другое:
— Хорошо. Валера завтра тебя отвезёт. Недели хватит?
— Конечно, Паш. Спасибо…
* * *
23. 00. Ира.
Забившись в полутёмный угол «чил-аута», выглядывая из него, как мышь из норы, она пьёт уже третий коктейль, но ей почему-то совсем невесело. Ни лёгкости, ни куража, с которым она выходила из дома — всё куда-то делось, испарилось, словно мираж оазиса перед умирающим путником.
Клуб постепенно заполняется. Девочки-бабочки, сами блестящие и охотно летящие на блеск; коршуны-пикаперы; жуиры; порой промелькнёт компания обычных ребят и девчонок, пришедших расслабиться, сменить обстановку, потанцевать, по-настоящему повеселиться… Да, вот им и вправду — весело, искренне, заразительно… Искренние дружеские объятия, дружелюбные подколки. У них может быть вагон проблем, о существовании которых Ира забыла миллион лет назад — но здесь, в клубе, их не видно.
А она… вместо того, чтоб оставить своё горе, свою ненужность и одиночество за порогом, приволокла их сюда, как чемодан без ручки,

Sol Kamelya

Выбор сделан

Жаркое лето-2013. Часть первая: Знакомство