юные груди с отвердевшими сосками терлись о его плоскую грудь. Она чувствовала, как ритмично он двигается внутри нее, и с каждым его толчком сладостные ощущения нарастали и наконец, образовали нечто вроде бурлящего водоворота, и она оказалась в самом центре его воронки, Вдруг с губ Шамсии сорвалось его имя и слезы хлынули из глаз. Селим же зарылся лицом в ее волосы и, будучи больше не в силах сдерживать себя, излился в ее трепетную глубину, сотрясаясь всем телом.
В это мгновение души их соединились, и он потонул в любви к ней. Он обожал ее, не мог ею насытиться. Она принадлежала ему и телом и душой, но именно принц в ту минуту ощутил себя ее рабом.
Луна закатилась. Принц молча разглядывал спящую девушку. Она лежала па боку, повернувшись к нему лицом и заложив руку за голову. В глазах его, устремленных на ее обнаженное тело, горел немой восторг. Нежная, сливочного оттенка кожа ее поблескивала, темнели соски юных грудей и черные ресницы на бледном лице, обрамленном разметавшимися белокуро — золотистыми волосами. Его вновь охватило желание, но он заставил себя вспомнить о том, как болит, должно быть, ее впервые раскрытый бутон.
Поднявшись с постели и подойдя к двери, он приказал рабу принести сосуд с теплой водой, полотенце, сок и сладости.
Когда тот явился с подносом, принц забрал его и поставил у кровати. Затем осторожно повернул девушку на спину, смочил мягкую ткань в теплой воде и аккуратно вытер засохшую кровь с ее ног. Вообще-то это полагалось делать рабыням, но принц не мог допустить, чтобы сейчас пришел кто-то чужой и прервал чудный миг, затянувшийся уже на несколько часов.
Покончив с этим, он убрал воду и полотенце, укрыл девушку легким покрывалом, а сам вышел на террасу. Принц глубоко вдохнул свежий воздух.
«Я полюбил!» — явилась в голову восторженная мысль. Ни разу до этого у него не было такой близости ни с одной женщиной. Он привык удовлетворять физиологическое желание, привык накрывать собой податливые нежные женские тела, но никогда еще никому не удавалось добиться от него приглашения больше чем на одну-две ночи.
Шамсия же буквально околдовала его. Охватившие его теперь чувства были незнакомы и поражали своей силой. Он был переполнен любовью и нежностью к ней, хотя и не мог понять, каким образом эта невинная девочка могла пробудить в нем, взрослом мужчине, такую страсть.
Встряхнув головой, словно избавляясь от наваждения, он вернулся в комнату. Ему хотелось, чтобы она поскорее проснулась. Хотелось поговорить с ней, услышать музыку ее голоса. Убедиться в том, что она чувствует к нему то же, что и он к ней.
Взяв в руки бокал с фруктовым соком, он опустился на постель и, не удержавшись, провел рукой по стройному изгибу ее тела от груди до бедра. Она что-то протестующе пробормотала в полусне, затем потянулась, словно невинный младенец, и открыла глаза. Селим протянул ей сок, она чуть смущенно улыбнулась и жадно его выпила.
— Я долго спала, мой господин? Господи, никогда еще не чувствовала себя такой отдохнувшей.
— Несколько часов, любовь моя.
Он не мог оторвать от нее глаз. Шамсия зарделась от его взгляда и, поставив пустой бокал на столик у постели, притянула его голову к своей груди.
— Если ты будешь и дальше так смотреть на меня, мой Селим, я сгорю, и от меня останется только кучка пепла. Я угодила тебе, мой господин? — спросила она, чувствуя силу своих женских чар, покоривших мужчину, который сейчас лежал у нее на груди.
Он поднял голову и зачарованно взглянул на нее:
— Тебя ни с кем не сравнишь, любовь моя.
Осознав глупость своего вопроса, она отвернулась и тихонько засмеялась. Принц вскочил с постели, сжал ее руку и страстно поклялся, что еще ни одной женщине не удавалось столь сильно пленить его. Они звонко рассмеялись, а рабы, стоявшие за дверью, удивленно переглянулись между собой. Это как же надо угодить своему повелителю, чтобы вызвать у него такой счастливый смех?..
Шамсия вновь протянула его к себе, и он сверкнул на нее сверху вниз грозным взглядом.
— Если ты кому-нибудь расскажешь, что я валялся у тебя в ногах, я придушу тебя! — сурово пообещал он, но и глазах его все еще играли смешинки.
— Не беспокойся, мой господин, я знаю свое место, — ответила Шамсия, и в это мгновение Селим понял, что сцена, только что разыгравшаяся между ними, — это что-то настолько личное, что она, конечно же, не будет никому рассказывать о ней, дабы не делить ни с кем своего счастья.
Обнявшись, они еще долго разговаривали друг с другом, пока не заснули.
Она проснулась от того, что кто-то легонько теребил ее за плечо.
— Уже светает, моя госпожа, — проговорила рабыня. Кивнув, Шамсия медленно поднялась.
— Куда ты? — спросил проснувшийся принц.
— Уже рассвет, мой господин. В это время я должна быть в гареме, таковы правила.
— Но ты придешь еще? — любуясь ею, спросил он.
— Тебе стоит только приказать.
— Сегодня!
Она очаровательно улыбнулась, давая тем самым свое согласие:
— Обычаи требуют официального вызова в покои моего господина.
— Я вызову тебя. — Он поднялся, укутал ее в свой халат, подхватил на руки и лично отнес к носилкам. Пораженные рабы молча взяли носилки и умчались с ними по длинному холодному коридору.
На губах Шамсии играла задумчивая улыбка. Подумать только, ведь еще несколько часов назад она вся тряслась от страха, а теперь сердце поет от радости!
В гареме ее ожидала Мадина. Шамсия соскочила с носилок и бросилась к ней:
— О, госпожа Мадина, я так счастлива!
— Я знаю, — с улыбкой ответила добрая женщина. — А теперь тебя ждут массаж и ванна. Потом спать.
Рабыня, вызванная для массажа, растерла ее натруженные после страстной ночи мышцы, а губка, смоченная в ароматизированной теплой воде, сняла ощущение усталости. Потом к ней вновь пришла госпожа Мадина:
— Пойдем, дитя мое. Я отведу тебя в твои новые покои.
— Но разве я не вернусь в гарем?
— Как можно, чтобы икбал нашего принца Селима жила вместе с обычными гедиклис? — ответила женщина. — Еще несколько недель назад наш господин тайно распорядился, чтобы рабы устроили для тебя новые покои. Тебе там должно понравиться.
— Но ведь принц был на охоте и только-только успел вернуться!
— Время от времени он присылал гонцов с приказами.
— Но откуда он мог заранее знать, что выберет именно меня?
— Он знал это с самого начала, Шамсия. Я понимаю, что тебе сложно поверить в то, что восточный принц, постоянно окруженный огромным количеством самых красивых женщин, способен на истинную любовь. Но скажи, разве эта ночь ознаменовалась для вас лишь одним телесным соединением?
— О нет! — зардевшись, воскликнула девушка. — Это было так красиво, так волшебно… — Она не договорила, так как не могла сразу подобрать всех нужных эпитетов.
Госпожа Мадина мягко улыбнулась.
— Не говори больше ничего, — произнесла она, легонько коснувшись руки девушки. — Однажды, давным-давно, я сама переживала подобное состояние.
С этими словами она распахнула двери в конце коридора, где размещались спальни девушек, и они оказались в новых покоях Шамсии.
Стены в приемной были из ярко-синей мозаики, украшенные желтым геометрическим узором. Напротив входа был устроен маленький декоративный фонтан из полированного красного камня. По обе стороны от него находились двери.
— Там будут жить твои евнухи-сторожа, — проговорила госпожа Рефет, кивнув на левую дверь. Затем она перевела взгляд на правую и добавила:
— А здесь устроилась твоя личная прислуга.
Пол был выложен плитами того же красного мрамора, что и фонтан. На дальней стене, позади него, также были двери. Одна маленькая, а другая высокая двустворчатая с резным позолоченным узором. Она вела в красивую гостиную.
Войдя туда Шамсия с восторгом осмотрелась по сторонам. Желтые стены поддерживались тяжелыми прямоугольными брусами, разукрашенными цветочными узорами, в которых преобладали красные, синие, зеленые и золотые оттенки. Подобные же узоры украшали и потолок. Пол был выложен плитами из кремового мрамора.
В центре комнаты располагался круглый очаг, облицованный красными и желтыми изразцами. Над ним висела начищенная до блеска медная вытяжка конической формы. Веселый и живой огонь согревал гостиную и отбрасывал на окно — от пола до потолка — на дальней стене пляшущие тени. В ней была устроена стеклянная дверь, выходившая на крыльцо с колоннадой. За крыльцом начинался обнесенный стеной личный сад Шамсии с видом на море.
Утро еще только начиналось, и в саду было свежо и прохладно. Шамсия вышла и огляделась по сторонам. Сад был разбит очень красиво и продуманно. Узкие тропинки бежали мимо ярких клумб. Многочисленные деревья и кустарники, сплошь покрытые тугими почками, дремали в ожидании весны. Росли здесь и пихты, напоминавшие Шамсие родные русские сосны. Дойдя до конца одной из тропинок, она увидела искусственный водоем с маленьким водопадом, лилиями и… березками.
Жгучие немые слезы побежали было по щекам девушки, но она, взяв себя в руки, тут же утерла их.
— Мы хотели сделать тебе приятное, моя милая. Но если тебе не нравится, то тут все переделают. — Малина по-матерински обняла девушку за плечи.
— Нет, нет, госпожа. Ничего менять не нужно. Я плачу от счастья. Этот сад — доказательство того, что меня окружают любящие люди. Я ни о чем не сожалею. Здесь очень красиво.
— Прекрасно, тогда позволь я покажу тебе личный подарок принца, он посчитал нужным поместить крохотный кусочек Турции в твое царство. — Она увела девушку от бассейна и показала на изящную беседку из бледно-розового мрамора в дальнем конце сада. — Селим назвал ее «утренней беседкой», потому что рассвет заглядывает в нее раньше, чем куда бы то ни было, и раскрашивает купол всеми цветами радуги. Тебе нравится?
Шамсия могла только утвердительно кивнуть, ибо утратила от восторга дар речи.
Госпожа Мадина улыбнулась:
— Ну ладно, у тебя еще будет время, чтобы погулять по саду. А теперь нужно отдохнуть.
Они вернулись в гостиную, и Шамсия вновь поразилась красоте помещения. Толстые красочные ковры на полу, блестящие медные лампы, полированное дерево мебели, разноцветный

Уникум. Часть 4

Аня хорошо поёт

Дело Хоупа