на очередной круг, примостившись возле ее зада и ритмично вгоняющий свой член в девичью киску. Сколько раз за сегодня он это делал? Я не знал. Мой член снова начал твердеть.
Я полулежал на диване и флегматично наблюдал за действием на столе. Я уже раз шесть кончил в девушку за сегодняшний вечер. И мне хотелось еще, но уже абсолютно не было сил. Я обессилевший сидел, наблюдал, сжимая свой предавший меня член в надежде снова возбудиться. На столе в странной позе забравшись туда с ногами, на карачках сидел наш вахтер дядя Вася. Пенсионного возраста старичок, но тоже как оказалось большой охотник до молодого женского тела. Он теперь задрал ноги девушки вверх, и, положив ее голени себе на плечо, приседал, направив свой член вниз во влагалище девушки. Я такую позу еще никогда не видел. Дядя Вася потел и старался.
Нам так и не удалось получить вразумительно ответа о том кто это девушка, и где она достала наркотик. Все наши попытки ее разбудить ни к чему не приводили. При этом она явно чувствовала боль которую мы ей причиняли пытая во время допроса. Кроме того она так же могла достичь сексуального возбуждения если наши «пытки» фокусировались на ее эрогенных зонах.
Мы поняли, что сегодня мы больше от нее ничего не сможем добиться и надо ждать нарколога. Может он сможет вколоть ей какое – нибудь средство, чтобы вывести ее из этого странного состояния. Но стоял вопрос, что же с ней делать? Не оставлять же ее тут на ночь в кабинете? Мы решили, что хуже ей уже не будет, если она проведет ночь в КПЗ. Пикантность заключалась в том, что в нашем КПЗ не было женской камеры. Пьяных женщин мы переправляли в соседний участок. Но по понятным причинам нам не хотелось ее туда переводить сегодня ночью. Во – первых, нам хотелось ее еще раз утром потрахать, а во – вторых нам не сильно хотелось, чтобы в соседнем участке узнали, как мы допрашиваем молодых половозрелых девушек. Следы ее изнасилования нам все равно не удалось бы скрыть.
– Давай Козлов, оформляй ее на ночь в нашу КПЗ. Доставь радость тамошним алкашам, – ухмыльнувшись, сказал майор и завалился спать на диване.
Я попытался натянуть мокрую и грязную одежду на спящую девушку. Трусики так и не обнаружились. Я натянул ее джинсы прямо на голое тело. Топик был сильно мокрым и плохо пах. Сдерживая брезгливость, я надел его ей через голову, чтобы хоть как – то прикрыть ее исцарапанные груди. Взяв на руки это легкое тело, я направился в камеры. Дежуривший охранник понимающе на меня посмотрел. Он вечером вступив в смену уже несколько раз наведывался в майору. Улыбнувшись он отворил решетчатую дверь. В камере было темно и сыро. Затхлый воздух был наполнен запахами перегара, грязного мужского тела и блювотины. Не заходя далеко вглубь камеры, я положил девушку прямо на бетонный пол в круг света отбрасываемого висячей под потолком тусклой лампочкой. Подумав, я нагнулся, расстегнул молнию на ее джинсах и немного их стянул вниз обнажив ее белый зад и выпятив его в сторону сидящих в глубине камеры заключенных мужчин. Затем я двумя пальцами раздвинул ее половые губы, как бы дразня и приглашая сидящих в камере алкашей подойти к девушке.
Я вышел за дверь, закрыл за собой решетку и стал наблюдать. Меня охватило какое – то извращенное возбуждение. Я подумал, что наверняка, чтобы добыть наркоту нашей новой заключенной приходилось ебаться с наркодиллерами. Пусть теперь и забулдыги попользуются молодым телом. Мне начинала нравится работа ментом. Надеюсь эта наркоманка станет нашей частой клиенткой.
Вскоре я увидел как серые тени в углах камеры материализовались в потрепанного вида хануриков медленно подбирающихся к девушке как какие – то крабы наползающие на приманку. Пять или шесть мужчин синхронно потянули свои дрожащие руки к ее белой попе. Они не обращали на меня внимания, и стали гладить девушку нетерпеливо освобождая ее от одежды. Затем они утащили ее в глубь камеры где из темноты, через короткий промежуток времени, стали раздаваться звуки копошения, прерывистого дыхания и заглушенные женские стоны.
Я ушел к себе в кабинет и продолжил дежурство на вторую смену. Я рассчитывал, что с утречка еще раз потрахаю нашу арестантку. Где – то часов в пять утра я сидел и клевал носом. Позвонил телефон и я принял вызов. В трубке был испуганный женский голос, который сообщал нам о пропаже дочери. Я стал записывать приметы. Синие джинсы, светлый топик, рост цвет волос. Их дочь собиралась пойти в аптеку за инсулином. Введу сильного диабета, она должна каждые шесть часов принимать уколы инсулина. После того как она ушла днем в аптеку она не вернулась. Голос в телефоне волновался, не случилось ли чего, и нет ли у нас какой информации о девушке с похожими приметами. Если она срочно не получит укол инсулина она может потерять сознание от глюкозного шока. Пока я все это записывал, до меня стал доходить смысл услышанных слов. По описаниям их дочь очень была похожа на нашу «наркоманку». Тот факт, что она регулярно принимает инсулин, объяснял, почему ее руки и живот все исколоты. Меня прошиб холодный пот. Я положил трубку и мигом направился в кабинет к майору молясь чтобы застать его там на месте.
Майор никуда не уходил, однако уже был изрядно пьян.
– Товарищ майор. Та наркоманка, что сейчас у нас в КПЗ… Она вовсе не наркоманка… Сейчас позвонили ее родители и сказали, что у их дочери диабет и что она на инсулине. Что же нам делать, ведь мы ее уже допрашивали. А что если все вскроется? Нас же посадят.
– Не дрейф Козлов и не паникуй! Введи сюда свою диабетчицу. Будем думать, что с нею делать.
В КПЗ, несмотря на тусклый свет и обилие заключенных, я быстро нашел ее по двум белым ногам вытачивающих из серой массы бомжей. Бомжи спали, обняв голую девушку. Один лежал и храпел прямо на ней. Я попытался отодвинуть мужчину и заметил, что его толстый член все еще находится во влагалище нашей заключенной. Присмотревшись, я так же увидел другой член вставленный ей в анал. Брезгливо задерживая дыхание, я вытянул тело голой девушки из груды храпящих алкашей, взял ее на руки и понес в душевую. Охраннику сказал чтобы он нашел и принес мне все ее вещи.
Она была в ужасном состоянии. За те пять часов с тех пор как я ее оставил в камере, ее, по – видимому, непрерывно насиловали все находящиеся там заключенные. От нее исходил ужасный запах. Все тело было покрыто синяками и царапинами вперемешку с мужским засохшим семенем на ногах и волосах. Гениталии были сильно растянуты и воспалены.
В душевой я положил ее на кафельный пол и направил струю теплой воды из шланга прямо на ее грязное тело. Я стал тереть ее с мылом пытаясь отмыть следы засохшей грязи и спермы. Вставив толстый шланг ей в половую, я наблюдал, как начинает выпячиваться низ ее живота от наполняемой водой расширяющегося влагалища. Я выдернул шланг из ее пизды и надавил на живот. Струя грязной желтой воды перемешанной со спермой бомжей потекла из ее половой щели. Я повторил так раз десять, пока вытекающая из нее вода не стала чистой. То же самое я проделал с ее анусом. Она стала приобретать чистый вид, и я снова почувствовал возбуждение. Странным образом тот факт, что ее только что отымела толпа алкашей меня сильно заводил. Кроме того мне стало жалко что я больше никогда не увижу эту девушку. Ведь явно же что она никакая наркоманка, а обычная девушка, по дикой случайности, оказавшейся у нас. Следовательно, очень маловероятно, что она снова тут окажется. Я достал гандон, загнул ее раком и снова жестко выебал прямо в душевой. Она заглушено мычала, когда я вбивал свой торчащий член ей в анальное отверстие. Напоследок я был довольно груб, и мне хотелось слышать ее стоны.
В кабинете она обсыхала и клацала зубами обернутая в полотенце. Ее одежду я сам постирал и мокрую нацепил на ее уже чистое тело. Майор достал ампулу с инсулином и сделал укол. Она стала приходить в себя. Взор стал становился осмысленным.
– Где я? Что со мной? – это было первое, что сказала она за этот вечер.
Это был критический момент. Очень важно было узнать, что она помнит.
Мы ответили, что она находится в милиции и что не нужно волноваться. Мы обнаружили ее на берегу реки, где она лежала в бессознательном состоянии довольно долгое время.
– Расскажи подробно, что с тобой случилось и что ты помнишь, – сказал майор мягким голосом.
Она сморщила лоб, пытаясь припомнить события. Она хорошо помнила, что пошла в аптеку за инсулином, но по пути зашла в кафе, чтобы взять там диетическое пирожное (с сахаром ей нельзя из – за диабета). Она помнила каких – то двух потрепанного вида мужчин возле лавки, а дальше все как – то в тумане. Она сама предположила, что наверно в пирожном вместо заменителя сахара был обычный сахар. Она уже и раньше случалось падала в обморок, но это всегда было дома когда родители могли ее вывести из шока. Ощущения были похожими. Больше она ничего не помнила и лишь только кривилась от боли каждый раз, когда меняла позу в кресле. Видимо все ее тело сильно болело, но она принимала это за эффект передозировки сахара.
Она разглядывала разводы на своих мокрых джинсах и топике.
– Что же со мной произошло?
– Ты наверно упала и долго пролежала в грязи. Ночью шел дождь, вот потому ты и мокрая.
Не знаю поверила ли она, но это было и не важно. Я спросил, желает ли она дождаться своих родителей или хочет чтобы мы ее проводили до дому. Она посмотрела на меня своим ясным взором и сказала, что предпочла бы как можно быстрее добраться домой. Я решил ее проводить, тем более моя смена уже заканчивалась.
Мы шли пешком. Она немного прихрамывала и старалась не сводить близко ноги. Я спросил, чувствует ли она что либо, когда теряет сознание? Она задумалась.
– Странно, обычно я ничего не чувствую. Только шум и темнота. Но в последний раз мне кажется, я видела какие – то сны. Ничего внятного.
– Что за сны расскажи, – спросил я.
– Мне кажется это неприличные сны, – смутившись ответила она и замолчала.
Я проводил ее до двери. На всякий случай хотелось знать ее адрес.
Больше ее я никогда не видел. Какое – то время я опасался, что дело всплывет, и у нас будут проблемы. Особенно

Гроза, изменившая жизнь навсегда

Давно мечтал…

Юля — тайные желания