Я впервые целую её голую. Но она не реагировала на мои поцелуи. Всё строго согласно контракта. Просто чуть приоткрыла рот и всё. Я же делал отчаянные попытки расшевелить её, чтобы хоть как-то ответила. Ничего. Кукла куклой. Вдруг… Какое-то слабое шевеление губами. Это ответный поцелуй? Похоже… и не похоже… Потом еще. Да. Это ответ мне. Я еще раз сделал попытку. О, да… Это поцелуй. Она мне отвечает. Ещё… Движение ртом заметнее. Языком. Ещё! Еще! Ещё. Внутри меня что-то сдвинулось, такое мягкое, как бывало раньше. Хуй радостно восстал. Облегчение-то какое! Она уже сама меня целует. Страстно? С желанием? Раскрывает рот и… Она трогает мои волосы своими тоненькими пальчиками, как раньше. Уже гладит по щеке, поцелуи всё страстнее и жарче. Ооооо! Крепко держит мою голову. Может рискнуть потрогать её грудь? Нет… Слово дава!
л. Что с ней случилось? Она ведь никогда сама меня не целовала, вот так. Я её разжег? Похоже нет… Это братан. Что он там делает? Посмотреть. Но Маришка крепко обвивает мою шею руками, прижимает к себе, я чувствую через ткань рубашки её твёрдую грудь. Двигает азартно языком… как с цепи сорвалась. Я сделал еще одну попытку вырваться… посмотреть, она крепче прижимает меня к себе, не пускает. И поцелуй… . по новому! Никогда… . так… Тянет мою нижнюю губу на себя. Отпустила. Ещё. Серия частых поцелуев влажным ртом… . И всё же, что он там делает?
— Время. — Раздался голос брата над нами гласом громовержца.
Мы отпрянули друг от друга будто застигнутые врасплох куропатки. Я мельком увидел как Маришка судорожно сводит широко раздвинутые ноги. Она глубоко дышит и взгляд такой виноватый, ну как у вора, который только что украл, но его, в принципе, никто не поймал за руку, хотя было так близко. Румянец… Да, о румянце я уже говорил.
— Игра продолжается, — Денька со спокойной улыбкой сделал нам жест приглашая к игорному столу, то бишь журнальному столику.
Маришка выпрямилась, сложила руки на голых коленях. Вот за грудь она уже не волнуется. Привыкла что ли? Я могу её теперь обозревать как хочу, до слепоты. Вздохнув глубоко она наконец успокоилась и потянулась за бокалом, Там джина осталось на глоток. Хлебнула его. Сказала ровным, тихим голосом:
— Мне ставить больше нечего, кроме туфлей.
— У Вас есть что ставить, Марина Николаевна! На кону вся Ваша одежда, итого две тысячи рублей, плюс от меня две тысячи. От Алексея четыре. Алексей согласен?
— А где я возьму четыре штуки?
— Полтора года походов в магазин?
— Да!
— А я что?
— Секс, — безапелляционно заявил Денис, — секс по десять минут с каждым…
У меня всё оборвалось, я замер, замёрз, и почему-то хуй до этого гордо топорщившийся, вдруг сдулся, как воздушный шарик, упал. Маришка вздохнула, прикрыла ладонями лицо, сквозь ладони приглушенно проговорила:
— Я так и знала…
— Что Вы знали?
— Что этим всё кончится…
— Тогда зачем ввязались? Нужно было вовремя остановиться. У Вас была возможность.
— Понимаете… Денис Константинович, у меня проблема…
— Какая, Марина Николаевна?
— Я девушка еще…
— Ну и что? Я видел.
— Мама мне не велела…
— Ха, ха, ха! — засмеялись мы с Денисом, одновременно.
— Вы не понимаете… Вы не знаете мою маму!
— Как она узнает?
— Обыкновенно! — Она резко отняла ладони от лица и зло посмотрела, почему-то на меня. — В больнице! Она меня проверяет раз в году…
— Даааа. — протянул Денис почесывая озадаченно подбородок. — Хорошо, Марина Николаевна, другой вариант… По двадцать минут поцелуев… Вы просто сорок минут целуете здесь, — он неопределённо помахал рукой у себя перед ширинкой джинсов.
— Сорок минут? — переспросила она. — А меньше нельзя?
— Меньше, нельзя. Но есть, ещё один вариант. По две минуты в Ваш зад… Там уж точно мама ничего не узнает…
— А больно не будет?
— Нет конечно! Совершенно нет. В начале, разве что, чуть-чуть и то, у меня есть прекрасная смазка, так что больно не будет. Необычно, да, больно нет.
Ну, блядь! Они говорят об этом, как будто она уже проиграла. Проиграть сначала надо. Две минуты… маловато. А братан здесь каким боком? Тоже две минуты? Может купить у него его время? Я прикинул. Так. Стоит это удовольствие четыре штуки… Значит две надо отдать. Жалко… Да и где их взять? Хрен с ним, за две минуты не обломаюсь. Пусть ебёт. Ага. И я туда же… Сначала пусть проиграет!
— Подумать можно?
— Конечно можно!
Она надолго задумалась, взвешивала все за и против, морщила свой мраморный лобик, поёжилась прикрывая ладонями грудь. Вновь спросила:
— А почему целовать туда, так дёшево стоит?
— Потому что так стоит, Марина Николаевна, — пожал плечами Денис.
Бог мой! Какое напряжение мысли! Она сейчас размышляет будто Софья Ковалевская над самой блестящей задачей в своей жизни. Думай девочка, думай, но быстрее.
— В попу, — едва слышно прошептала она сникнув.
— В попу?
— Да…
— Принято.
И снова бой! Сплелись три скорпиона на маленьком пятачке возле норки, на песке. Вернее два, я опять слил свои карты и выскочил из боя не напрягаясь. А мне в карты везет, надо бы подумать над карьерой игрока. Я серьёзно. Но двое продолжали молчаливую игру. Маришка вспотела, поджала губы. И глаза… Вот о глазах сказать бы. Она смотрела как загнанный в угол заяц с таким отчаянием и решимостью, что волку, который и загнал его собственно, конечно же, не поздоровится. Раз карта — бита, два карта — бита, три карта — бита. Ничья! Ёб твою мать, братан! Ты что делаешь с нашей еблей и с нашими деньгами?
— Ничья!
— Уф… — тихо выдохнула Маришка, но повеселела. — Лёш… дай еще выпить.
— На…
Я налил всем и мы устроили маленькую передышку. Тайм аут с джином. Маришку трясло, нет не от холода, в квартире жарко, лето… Адреналин, это ребятки такая подлянская штука! Но в тоже время, почему люди залупаются на риск и лезут на рожон? Черт его знает. Видимо он как кислород, тоже нужен, но в небольших количествах.
— Продолжим на тех же условиях? — Спросил Денька прикинув, что тайм аут несколько подзатянулся.
— Да.
— Да.
Сбросили карты. Начался решающий раунд. Либо её жопа наша, пусть даже на две минуты, либо она скоро уходит унося с собой надежду… Я ужаснулся, а ведь она уйдет навсегда! Захочет ли после этого встречаться со мной? Надо выиграть! Чего бы ни стоило. Я выиграю! Тем более я остался с ней в поединке. Ну, пташка, сколько у меня козырей? Не густо, а у тебя? Я глянул ей в почти непроницаемые глаза. Не выудить ничего. Жаль, выбывшие карты не запоминал, а она? Сливаю вот этих дам, они хоть и с весом, но не ахти какая масть. Отбила. У меня две карты, у неё две карты. Её ход. Козырная семёрка, бью единственной козырной десяткой. Бля! А если у неё пара? А у меня вшивая десятка, красное сердечко. Пары нет. Мой ход. Уф! Сбрасываю на кон. Ей бить нечем. У неё остался туз, но другой масти. Йес! Йес! Йес!
— Йуху! — Закричал я.
Маришка побледнела, но не дрогнула в лице, не захныкала как раньше, лишь молча поджала губы.
— Где… — с хрипотцой в голосе спросила она, поднимаясь, скрестив руки в отчаянной попытке спрятать от взглядов грудь.
— Прямо здесь, на диване.
— Может лучше по одному, в спальне?
— Нет, здесь и при свидетелях.
— Что мне делать?
— Ложитесь вот так, животом на валик дивана. Я сейчас принесу смазку.
Он ненадолго исчез из комнаты оставив нас наедине. Маришка лежала животом на валике, боялась пересечься со мной взглядом, упорно прятала глаза. Ждала. Денис притащил смазку в забавном розовом флакончике, в виде жопастого пупсика. Охуеть! Он и это предусмотрел? В секс-шопе побывал, или у него была? С Катькой пользовался?
— Объясняю, — сказал Денис, — Чтобы не было больно, нужно около десяти минут втирать эту мазь и сильно массировать, тогда, она растворится и расслабит мышцы.
— Не надо…
— Надо. Иначе будет очень больно. Алексей ты сможешь это сделать правильно?
— Конечно!
Я взял флакон и на полусогнутых ногах двинулся к Маришке. Такое волнение меня вдруг настигло. Смогу ли я вообще её трахнуть? Мой уродец кажется заснул навечно, ни шевеления, ни даже признаков жизни. Попал… Тронул абсолютно ледяной рукой Маришку за ягодицу. Она дернулась и напряглась.
— А Вы, Марина Николаевна, расслабьтесь. Нельзя напрягаться.
Обмакнул палец в тугой смазке. Смазка твёрдая, как ей мазать? Прикоснулся к маленькому сморщенному, шоколадному пятнышку.
— Лёша, быстрее, — раздраженно произнесла Маришка.
— Сейчас, сейчас. — Неумело заелозил пальцем.
— Нет, брат, не так. Показываю.
Денька взял щепотью немного смазки и аккуратно с нежностью, чтобы не причинить боль, ввёл мазь Маришке туда, круговыми движениями стал массировать. Маришка вздрогнула и слабо застонала.
— Тебе больно? — Сострадая спросил я и присев к ней взял её лицо ладонями. Она жалобно и затравленно посмотрела на меня.
— Пока нет. А потом, больно не будет? — её затаённый шепот всколыхнул во мне мужика. Хуй ожил и запульсировал.
— Нет! — самоуверенно произнёс я. — Не должно. Можно я тебя поцелую?
— Да.
Я сполз с дивана, приблизился лицом к её губам. Ей сейчас нужна поддержка и любовь. Что ж мы всё так покупаем и продаём? Я тебя приласкаю, моя милая! Не бойся, всего четыре минуты… Поцеловал. Её губы были влажными и податливыми. Маришка немного извернулась, чтобы обнять меня. Какое тело! Какая грудь! Я ласкал её вдруг вспухшие соски

Почти как три мушкетёра

Лето в деревне. Часть 5

Бомжиха. Часть 3