Мама перестаёт ей подчиняться и хватается за промежность, падая на пол и истошно крича. Интересно, похож ли этот её звериный крик на тот, что она издавала в момент моего рождения? Тогда ещё не было должной анестезии, мама рожала меня по старинке. По её рассказам эта была просто ужаснейшая боль, у неё даже влагалище чуть разорвалось. Ну, это и не удивительно учитывая, что шейка матки при родах раскрывается до 10 сантиметров.
  Памятуя о том, что Оксана Витальевна отрубилась от боли после прижигания клитора, я решил, что нужно и с мамой поступить так же и как можно скорее. Тогда она отрубится, и я смогу спокойно, без боли для мамы, отрезать и прижечь ей соски. Хоть какое-то облегчение. Я бросил отрезанный клитор на другую тарелку, чтоб не перепутать, велел Юле поставить камеру обратно на штатив, а затем помочь держать маму, чтобы как можно скорее прижечь рану и вырубить её. Схватив раскалённую чайную ложку с плиты, я подсел обратно к ногам. Юля села у маминой головы, схватила её за руки и стала держать. Из-за того, что я держал ложку, и боялся обжечь маму там, где не надо, я пытался одной рукой раздвинуть ей ноги, но у меня никак не получалось. Наконец, прижав одну её ногу к полу, я немного раздвинул другую, пытаясь удобно зафиксировать её дырку, продолжая бороться с мамиными судорожными движениями. Но тут неожиданный сюрприз – на меня полилась моча! Из-за жуткой боли мама стала невольно ссаться, а учитывая, что мамина дырка оказалась в не самом подходящем положении, она стала ссать мне практически в лицо и на грудь. Уворачиваться было бесполезно, мне пришлось отпустить мамины ноги и ждать, пока она проссытся на пол. Я спешил, хотел вырубить её как можно скорее, но у меня никак не получалось. К тому же, я заметил, что мамина моча попала на ложку, заметно её остудив, поэтому мне пришлось встать и держать её над огнём у плиты снова, ожидая, когда опять можно приступить.
  Наконец, мамино мочеиспускание закончилось, ложка снова накалилась, и я вернулся на исходную позицию. Тем не менее, даже во второй раз мне никак не удавалось зафиксировать маме ноги. Тогда Юля решила помочь: мамины руки, которые она до этого держала в своих, она подложила себе под колени и прижала, по сути сев пиздой матери на лицо. Освободившимися руками Юля схватила маму за ноги и развела их в сторону сама, предоставляя мне шикарный обзор и свободный доступ. Я сполоснул мамину промежность от крови водой и, прицелившись, приложил раскаленный метал точно туда, куда и надо. В нос мне опять ударил вкусный запах жареной пиздятины, будто кто-то жарит шашлык. Плоть зашквырчала, мать зашлась в ужасном истошном вопле, стала пытаться дрыгать руками и ногами и биться затылком о кухонный пол. Мы ждали, что она вскоре отрубится и затихнет, как это было с Оксаной Витальевной, однако почему-то этого никак не происходило: 5 секунд, 7, 10, 15… а мама всё орёт и орёт, и при этом бьётся затылком об пол.
Я: «Юль, ну, голову ей зафиксируй, а то ведь в кровь разобьёт!»
Суккубка: «Ладно!»
  Юля, чья промежность находилась прямо возле маминого лица, раздвинула колени шире и села пиздой маме на рот, придавив затылок к полу, тем самым, не позволяя биться об пол.
Я: «Смотри, чтоб не укусила!», — крикнул я своей девушке, — «а то она сейчас ничего не соображает, запросто может покалечить пизду и тебе!»
Суккубка: «Не бойся, я аккуратно!», — также пришлось кричать Юле в ответ, потому что за мамиными стонами, пусть и приглушенными пиздой моей девушки, было плохо слышно.
Я: «Почему она не вырубается?! Может я не в том месте прижег?»
Юля: «Не знаю! В моей голове она тоже орёт, я ничего не могу понять!»
Я: «Может прижечь ещё раз?»
Суккубка: «Ну, попробуй! Хотя второй раз будет уже не так больно! Разве что ты в первый попал не туда или металл недостаточно накалился»
  Я встал на ноги, подошёл к плите и снял ещё одну раскаленную чайную ложку, которая уже аж побелела от жара. Вернувшись к маминой промежности, я громко спросил у Юли, в одиночку держащей маму.
Я: «Готова!?»
Суккубка: «Да! Прижигай!!!»
  Я повторно приложил ложку к ране, вместо которой раньше находился мамин клитор, пизда вновь запузырилась и стала пахнуть горелым мясом. Мама, чуть стихшая за это время, с новой силой стала орать во весь голос и пытаться сбросить с себя сидевшую на ней девушку. Время шло, но мама не вырубалась, оставаясь в сознании.
Я: «Чёрт-те что!»
  Юля отпустила мать, которая сразу же схватилась на свою искалеченную вульву и, постанывая, свернулась боком калачиком на полу.
Суккубка: «Возможно у неё болевой порог выше», — можно было наконец-то говорить нормальный голосом, а не перекрикивать друг друга, — «или ты резанул ей клитор не так глубоко, как моей»
Я: «Разве? Вот смотри», — я взял до столика две тарелки и начал визуально сравнивать размеры отрезанных клиторов наших родительниц, — «что там примерно половина сантиметра, что тут…»
  Юля пожала плечами.
Суккубка: «Женщины ведь разные. Клиторы тоже. У кого-то длиннее, у кого-то короче. Может полсантиметра клитора моей мамы вовсе не то же самое, что полсантиметра клитора для твоей»
  Я вдруг поймал себя на мысли, какой ужасающе бестактный и аморальный разговор мы сейчас ведём, измеряя длину отрезанных клиторов у изувеченных женщин.
Суккубка: «Ну чё, режь теперь соски!»
Я: «Да я думал она вырубится, тогда не будет чувствовать боли в груди»
Суккубка: «Я всё равно думаю, что это хорошо, что ты начал с её пизды. Пусть она не вырубилась, но зато теперь боль в промежности будет заглушать боль в сосках. Клитор же в стократ чувствительнее, она, может, отрезание своих сосков и не почувствует даже!»
  Я подумал: «да уж, вести подобного рода разговоры могут лишь действительно наглухо отмороженные люди. Обычных бы давно затошнило. Но меня – нет. Я всё понимаю, вижу логику и смысл в этих рассуждениях. Похоже я и есть этот отмороженный».
  Подняв нож, я подошел к матери. Она всё ещё лежала на боку с согнутыми коленями и прижатыми в паху руками, тихо стонала и плакала. Я ухватился за свободно свисающую сиську под её рукой, вытащил немного наружу, ухватился на сосок, сильно оттянул и прямо так, в лежачем и чуть кривом положении на глаз примерил область ареолы и начал отрезать её матери вместе с соском. На удивление, за грудь мама даже не схватилась, продолжая обеими руками держаться за пизду. Стала лишь сильнее кричать. Видимо писечная боль и правда была столь сильной, что её можно было сейчас хоть всю исполосовать, а она бы и не заметила.
  Не знаю почему, но отрезав матери сосок в таком небрежном и опасном положении, когда легко можно резануть криво, и поднимая его в воздух с обильно капающими с него каплями крови, я почему-то вспомнил какую-то фразу из фильма, даже не знаю из какого.
Я: «Кровищи-то прямо как со свиньи!»
  На удивление, мне это даже понравилось и немного возбудило. Наверно, в тот момент я уже совершенно не думал о последствиях.
Суккубка: «Вау, точно!», — с удовольствием подхватила мой азарт Юля, — «только жаль, что у этой свиньи всего два соска, а не восемь, удовольствие быстро закончится! Хотя, нет… у неё уже один! Ха-ха-ха!»
  Я подошёл к столу, небрежно бросил отрезанный сосок своей матери на тарелку рядом с клитором и игриво посмотрел на свою девушку.
Суккубка: «Ого, я вижу ты окончательно пришел в себя! Тебя это заводит, правда?»
Я: «Ну, не без того»
Суккубка: «Тогда давай, режь это суке и второй! А я сниму всё поближе!»
  Юля подошла к камере и вновь сняла её со штатива. Теперь она держала её в руках возле моей мамы. Я подошел и небрежно перевернул мать с одного бока, под которым уже образовалась заметная лужица крови, на другой. Аналогично выудил вторую сиську под её рукой и нащупал сосок. Было хотел уже так же отрезать, но тут мне в голову пришла блестящая идея, я развратно посмотрел на Юлю. Вначале она не поняла, почему я вдруг остановился, но взглянув мне в глаза и прочитав мои мысли, громко засмеялась. Он получился далеко не милым, скорее походил на смех какой-то злой ведьмы из мультика.
Суккубка: «АХХАХАХАХАХАХАХА! Слав, ну ты даёшь! Давай! Сделай это! У нас получится офигенное кино!»
Я: «А что? Похоже у неё так болит пизда, что этой дырке уже похуй даже на то, что ей соски отрезают! Так почему бы не воспользоваться и не кайфануть?»
  Я снял брюки и стал надрачивать свой член. Когда он встал, я развернул маму с бока на спину, раздвинул ей ноги, чуть подвинул руки выше, освободив доступ к дырке, и начал всовывать ей член в окровавленное влагалище. Мама не сопротивлялась и позволяла себя трахать, лишь руками прикрывая прижжённое место бывшего клитора в верхушке половых губ, чтоб я не терся об это место при ебле.
Суккубка: «Давай, давай, еби свою мать! Еби в пизду! Еби эту свинью!», — подначивала меня девушка, снимая крупным планом на камеру, как эрегированный член сына долбит в вагинальную дырку изувеченной промежности его матери».
  Когда у меня уже окончательно встал внутри мамы, и каждое вхождение внутрь вагины приносило большое сексуальное удовольствие, я, не сбавляя темпа, немного выпрямился, оперевшись на колени, одной рукой взял нож, другой оттянул оставшийся у матери последний сосок и, продолжая трахать и получать кайф, стал медленно его отрезать вместе ареолой. О, это чудесное и восхитительное чувство – трахать мать в вагину, подходя к оргазму, и одновременно отрезать её сосок! Мама снова не сопротивлялась, вернее, при начале отрезания она, было, сильнее застонала и потянула одну руку к груди, но затем быстро одернула обратно. Закончив экзекуцию, я победоносно поднял вверх полностью отрезанный последний сосок, с которого капала кровь, и небрежно, словно какой-то мусор, швырнул его на пол в сторону. Затем наклонил голову к маминой сочащейся груди и, всё также продолжая трахать, начал грязно вылизывать её окровавленные сосковые отверстия, из которых никак не переставала хлестать кровь.
  Юля буквально обезумела от творящегося на её кухне разврата, одна смотрела за всем по камере, корча похабные рожи и вылизывая воздух языком, явно представляя себя на моем месте. Другую

В метро и не такое бывает...

Лесби

История Оли. Часть 1