когда ты уйдёшь, разве они не придут в себя, как Юля?»
Суккубка: «Они нет, я же не их тела покидаю. Наша ментальная связь сохранится несмотря ни на что. Так, меня не будет часа полтора-два, затем я вернусь. Постарайся её сдержать, не ведись на жалость, мольбы или уловки и не дай никому навредить. Особенно самой себе, ибо такое желание в ней уже появилось. Беременные шлюхи тебе в этом помогут. Люблю тебя»
Я: «И я тебя…»
  Я нежно поцеловал свою девушку на удачу. Поцелуй длился секунд 5, но затем Юля внезапно до крови больно укусила меня в губу. От неожиданности и полного непонимания я отскочил.
Юля: «Ах, ты тварь ебаная!», — Юля не раздумывая плюнула мне в лицо, — «да чтоб ты сдох, урод! Гондон штопаный! Развяжи меня немедленно!!!»
  Юля стала дергать руками, пытаясь разорвать пластиковые путы. Она так яростно ими двигала, совершенно не жалея собственную кожу на запястьях. В какой-то миг казалось, будто ещё чуть-чуть, и она порвёт пластиковые стяжки, а затем точно также и меня в придачу! Никогда не думал, что в хрупкой девушке может быть столько силы. Как хорошо, что стяжек было трое, иначе точно быть беде.
  Со страхом глядя на это брыкающееся и орущее на меня матом существо, я вдруг чётко осознал, что моя Юля действительно ушла, а передо мной теперь Юля настоящая, реальная, которую я не видел много лет, чей разум был уже как почти 3 месяца заперт демонессой внутри. Суккубка не преуменьшала, казалось Юля готова меня загрызть зубами.
Юля: «Как ты мог? Как?! Что же ты за человек такой? Мама!», — обратилась Юля к собственной матери, сидящей верхом на её левой ноге. «Мама! Помоги мне! Слышишь? Мама! Мамочка! Очнись!!!»
  Но Оксана Витальевна, как зомби, продолжала сидеть на ноге, всячески удерживая её руками и не обращая никакого внимания на стенания дочери. Видя, что она не получает поддержки даже от собственной матери, Юля в отчаянии стала кричать во всё горло.
Юля: «Помогите! Спасите! Убивают! На помощь!!! Ааааааааа!!!»
  Как же мы об этом не подумали? Так ведь соседи услышат и прибегут! Да и сидит она у самого окна. Если так орать, то и на улице будет слышно. Я быстро стал искать, чем же можно будет заткнуть Юлин рот. Действовать нужно было решительно, но ничего более подходящего, чем рукав своей рубашки, который можно было бы обернуть вокруг её головы и завязать, я не нашел. Попробовал начать засовывать рукав ей в рот, так она извернулась и больно до крови меня укусила, после чего вновь стала диким голосом орать на всю округу. Разозлившись, я стащил с дивана одеяло и резким движением зажал им Юлин рот, сильно стукнув затылок о батарею. Наверняка Юле стало от этого больно, но мне во что бы то ни стало надо было её сейчас заткнуть. Крики стали глухими и уже не представляли опасности. Мне нечем было завязать одеяло вокруг головы, поэтому просто приходилось им давить. Секунд через 30 крики о помощи стихли, потому что Юле стало нечем дышать, она начала давиться и кашлять от засунутой в рот толстой тряпки. Тогда я ослабил хватку, позволив вздохнуть и откашляться.
Я: «Если будешь кричать – хуже будет! Так что замолкни, поняла?»
  У Юли по щекам текли слёзы, то ли из-за рвотного позыва, то ли от горечи ситуации, в которой она оказалась. А может ото всего сразу. Я убрал одеяло и позволил девушке свободно дышать и приходить в чувства.
Я: «Вот так, и не кричи больше. Всё равно сегодня вторник и соседи на работе», — немного слукавил я.
  Юля откашлялась, слегка отдышалась и посмотрела на меня своими блестящими от слёз глазами, собираясь с мыслями, с чего лучше начать разговор. Видимо, не найдя ничего подходящего, она взглянула на свою маму.
Юля: «Мама!», — громко позвала дочь свою мать.
Я: «Сказал же не кричи!» Я потянулся, чтобы вновь заткнуть рот одеялом, но Юля отвернула голову и остановила меня.
Юля: «Ладно-ладно, не надо, убери! Не буду…»
  Я убрал одеяло и сидел перед ней. Юля вновь взглянула на мать.
Юля: «Мама!», — обычным голосом позвала Юля мать. «Мамочка, как ты? Мама! Мама! Ну, взгляни же на меня!»
  Оксана Витальевна сидела на ноге дочери с каменным взглядом, уставившись в стену как истукан.
Юля: «Что вы с ней сделали… Слава… как ты мог? Как?»
  Я растерянно глядел на Юлю, не зная, что ей на это ответить. В голове у меня опять возник какой-то диссонанс, мешающий адекватно оценивать реальность. Только теперь всё было наоборот: если раньше, глядя на свою девушку, я видел и вспоминал, прежде всего, школьную любовь, и мне было сложно сопоставить два образа и понять, как та скромная и игнорирующая меня девчонка вдруг выросла такой распутницей, проявляющей ко мне неподдельный интерес, то теперь, привыкнув общаться с суккубкой, я снова ждал другого поведения и никак не мог уложить в своей голове, почему вдруг произошла такая смены риторики. Головой-то я всё понимал, но чувства меня совершенно сбивали с толку. Это всё равно что сказать человеку, что теперь его левая рука – это правая, а правая – левая. У него произойдёт разрыв шаблона! Он будет постоянно путаться, спотыкаться, всё ронять и прочее пока, в конце концов, не попривыкнет и не научится более-менее контролировать свои действия и поведение. А потом бац! Ему заявляют, что всё возвращается обратно! Думаете, ему станет проще? Ни фига подобного – он опять начнёт падать, тупить и спотыкаться, пока с течением времени не «переучится» обратно.
Юля: «Слава, она же монстр! Монстр! Не человек! Разве ты не понимаешь? Она такое творила моими руками… Я чувствовала! Я всё чувствовала! Не знаю как, но в каком-то смысле я чувствовала всю их боль!»
Я: «Мне жаль», — ничего умнее я не смог придумать.
  Юлина с гневом взглянула на меня. Стенания внезапно сменились злостью.
Юля: «Тебе жаль? ТЕБЕ ЖАЛЬ?! Да ты сам всё это делал!!! Как можно так обращаться с людьми? С женщинами? Как можно было превратиться в такого УРОДА?» — она вновь стала заметно повышать голос.
Я: «Знаешь что? Убавь-как пыл, овца!», — начал я дерзить в ответ, — «а не то сейчас найду какую-нибудь тряпку, запихну её тебе в рот и замотаю скотчем! И будешь, как дура, сидеть так пару часов!»
  Юля грозно на меня смотрела, желая выплеснуть всё, что обо мне думает, но оценив своё незавидное положение, явно сдерживалась. Думаю, она сама не до конца понимала, какую тактику ей избрать: жалости, попытки вразумления или чистого гнева. Даже не представляю, какой океан страстей бушевал у неё в душе. Тяжело подышав несколько секунд и с огромным усилием усмирив свой гнев, девушка постаралась продолжить общение нормальным тоном, хотя было отчётливо видно, как трудно ей это даётся.
Юля: «Посмотри, в кого она их превратила!», — Юля кивнула на нашим мам, — «они стали узницами своих тел, как и я. Знаешь, каково это? Я будто парализована, но при этом всё чувствую, нахожусь на дне какого-то глубокого колодца и лишь наблюдаю за происходящим не в силах помешать. Не могу управлять своим телом: оно само двигается, само делает все эти… ужасные вещи. Я пыталась! Пыталась бороться, пыталась всеми силами остановить её, но не могла! А представляешь каково им? Они так же заперты внутри, они все осознают, всё понимают, но безропотно подчиняются и терпят всю боль, что вы им причиняете… Им же больно! Очень! Ты даже не представляешь НАСКОЛЬКО. ЭТО. БОЛЬНО! Слава, разве ты не понимаешь? Как так можно? Это же живые люди! Это твоя мама! Разве ты совсем её не любишь?»
Я: «Прости, мне жаль, правда. Я по началу думал, что она лишает ощущения боли, а не просто скрывает её…»
Юля: «Но ты же потом узнал об этом!», — девушка опять стала повышать на меня голос. «И несмотря на это, практически сразу же продолжил эти… зверства! У меня другого слова нет!»
  Юле явно было противно вспоминать о произошедшем, и она всячески старалась не вдаваться в конкретику.
Я: «Понимаешь, я пытаюсь осознать и принять себя», — решил я объясниться перед Юлей, — «все свои пороки, всю свою распущенность, всю свою… мерзость. Я устал лгать самому себе, закрывать глаза на свои сексуальные фантазии, делать вид, что они ничего не значат, что это лишь… не знаю, просто моё больное воображение, которое помогает в очередной раз достичь нового оргазма, новых ощущений. А кончив, я просто возвращаюсь к обычной жизни, веду себя как нормальный человек, и никто ни о чём не знает. Я правда верил, что все мои воображаемые сексуальные извращения ничего не значат. Но на самом деле это не так. Я понимаю, что это плохо, мерзко и ужасно, называй как угодно, но мне это нравится. Да, нравится. Теперь я не боюсь и говорю об этом открыто. Говоришь, ты заперта внутри своего тела? Ну так и я, в каком-то роде, был заперт в своем. Скованный общественными нормами, правилами поведения, приличия и предрассудками, мне приходилось держать всё в тайне. Порой, даже от самого себя. И теперь я, наконец-то, встретил женщину, с которой могу быть полностью открыт и не стыдиться этого! Женщину, которая меня действительно понимает, женщину, которую люблю. Она не просто принимает мои грязные мысли и желания, но и полностью разделяет их. Даже больше, она открывает мне новые горизонты, о которых я и не знал, совершенствует их…»
Юля: «Но она же не женщина!!!», — громко перебила меня Юля. «Не человек! Ты понимаешь, что суккуб — это существо из ада? Из ада! Похотливое, развратное, чья цель лишь склонить тебя ко греху?»
Я: «Да, понимаю. Но, пожалуй, только такая и может принять и разделить мою страсть»
Юля: «А как же все мы? Живые люди, настоящие? Как же моя мама? Она-то тут причем? За что ты её так истязаешь? Чем она всё это заслужила? Чем это заслужила твоя мама? Чем это заслужила я? Говоришь, ты был влюблён в меня в школе и не получил взаимности? В этом что, моя вина? Я о твоих чувствах даже не знала! Как ты можешь так со мной поступать? Если ты и правда меня когда-то любил, прошу, отпусти!»
Я: «Юль, мне правда жаль, я не плохой человек и не желаю вам зла, поверь. Да, я был в тебя влюблён в старших классах, ты мне нравилась, но… помимо школьной жизни я о тебе практически ничего и не знал. И, соответственно, всё остальное невольно

Заклинание трансформации и его последствия. Глава 6

Запретный плод

Ошибка моей мамы