было решено закоптить, оставив парочку на уху. До чего же было здорово! Все-таки с мужчиной всегда лучше, чем без него – вон какой Марат инициативный, веселый, умелый, во всех смыслах. И организатор, и добытчик, и с ним всегда интересно. И делит все свое время с ней одной. Вечер был чудесным, свежий воздух, запах костра, неповторимый вкус ухи с огня, обжигающие горло напитки…Соня забыла о своих переживаниях. И о Диме забыла. Где он там сейчас? Дома, моет полы, или готовит себе ужин? Все лежит на своем диване в одиночестве? А ей хорошо.
Ночь все же выдалась холодной. Костер уже догорал, рыбу съели, все выпили, и засобирались спать. Неженка-Соня пожаловалась, что она может простудиться.
— Тогда спи в машине. Там тепло. – Предложил Марат. –Или…я могу пустить тебя в свой спальный мешок.
— Да ну тебя. – отмахнулась она и двинулась к машине. Но потом передумала и вернулась в палатку.
— Здесь все же комфортнее, чем в машине. И вообще — там не тепло. – Объяснила она, подкатываясь ближе к Марату под одеялом.
Палатка была одноместная, и лежали они вплотную друг к другу, на боку. Марат был сзади. Обвив девушку руками, он притянул ее к себе и прошептал в ушко:
— Это чтоб ты согрелась.
Притворяясь, что верит ему, Соня закрыла глаза. Приятные мурашки удовольствия побежали по ее телу. Предвкушение дальнейшего пьянило, внизу животика томно щекотало возникающее возбуждение. Марат был так близко…При воспоминании о его умелых ласках, о том, как хорош он был в постели, Соня ощущала мучительные спазмы внутри своей матки. Как же непросто было устоять! Помимо воли прижавшись попкой к нему теснее, она ощутила, что он давно готов и затвердел.
— Спокойной ночи? – лукаво спросила она.
— Спокойной.
Тишина. Лежали не шелохнувшись несколько минут, и Соня уж в самом деле начала погружаться в сон, как вдруг ощутила, что руки Марата осторожно бродят по ее животику, периодически спускаясь к ложбинке между бедер и проводя ладонью между ними. В полусне она простонала и чуть прижалась к нему, подбадривая на дальнейшее соблазнение. С темпераментом у нее было все в порядке, и ей хотелось, хотелось всегда. Только позволяла она себе редко. Но сейчас она отпустила контроль. Чувствуя, что она вот-вот падет, Марат пробился под ее штанишки и забрался одной рукой под трусики. Нарочно избегая расщелинки, дразня и мучая, он принялся кружить пальцами по ее лобку, играясь с шелковыми волосками, которых было очень мало – она почти все выбривала. Ее бедра были сомкнуты, половые губки закрыты, и между ними от вожделения просто плавилась ее плоть. Она жаждала прикосновений пооткровеннее, клитор томно ныл, из узенького влагалища стекали капельки желания. Сил терпеть не было, и Соня немного подвигала бедрами, намекая на зеленый свет. Но Марат хотел ее потомить. Медленно спустившись пальцами к губкам, он погладил их, но не раскрыл, медленно-медленно проехался вдоль несколько раз, пока не услышал первый нетерпеливый стон. Только тогда он позволил себе юркнуть подушечкой пальца между складочки половых губок, медленно скользя по влажной вульве в сторону клитора. Не в силах больше мучиться, Соня подняла одну ногу, раскрываясь перед ним, и кратко скомандовала:
— Давай.
Пощекотав клитор всласть, он довел ее до первого оргазма, и только тогда спустил штаны, приставил готовый член к мокренькой дырочке.
— Скажи, что хочешь меня. – Попросил он, дразня головкой вход влагалища.
— Хочу!
— Еще скажи. – Проехался членом по вульве, стукнул по клитору.
— Хочу!
— Кого ты хочешь? А? Скажи мне.– Он страстно дышал ей в ухо, продолжая дразнить своим членом.
— Тебя! Хочу тебя! Возьми уже.
Соня в нетерпении поерзывала на брезентовом полу палатки, подсовывая под свой бок скомканное одеяло, чтоб не укатиться – пол-то ведь был неровный. Она так горячо текла, так мучилась в предвкушении! Марат умел заставить ее прочувствовать каждый оттенок наслаждения, долго томить предвкушением, играть на всех струнках ее женского желания. А Дима так не мог…точнее, не умел.
Член Марата нестерпимо гудел от ожидания, он так долго предвкушал этот момент – входа в нее, обладания ею, подчинения ее себе…Без помощи рук он легко отыскал призывно раскрывшуюся щелочку и медленно натянул ее на себя, давая прочувствовать и ей, и себе, как постепенно раскрывается тесное тугое влагалище. Погрузившись чуть больше, чем наполовину – больше не входило в нее – он принялся медленно толкать, уперевшись чем-то твердым в ее точку сладострастия.
— Бля, как же кайфово… — задыхаясь, пьяным голосом пробормотала Соня, падая в очередной оргазм.
Возня в палатке очень скоро приняла другую форму – Марат поставил Соню на колени и страстно взял сзади, а потом усадил ее на себя, так как она пожаловалась, что в нее впиваются веточки и камушки. Даже будучи снизу, под женщиной, он умудрялся ее оттрахать, даруя ей желанное чувство беззащитности. Подарив ей еще несколько оргазмов, мужчина кончил сам, забрызгав весь спальный мешок, который они так и не расчехлили.
Утром делали вид, что ничего не было. Соня была подавлена, и на Марата не смотрела. Воспоминания о сладкой ночи, конечно, будоражили, но ее охватили угрызения совести – она изменила Диме! Тому, кого так любила. И пусть он не знает, не догадывается о том, что она побывала под другим мужиком, пускай он даже сам от нее отказался, но ведь ей –то это известно. Ведь она любит. Она предала. Всех. И себя в первую очередь. Свои чувства. Чистая нежность, трепетная близость были осквернены ее проступком. Как же она жалела о содеянном! Как стыдно было понимать, что она всего лишь самка, не устоявшая перед плотским искушением. И никакой она не «Нежный цветочек», как называл ее Дима, умиляясь ее стыдливости после каждой интимной близости, с трепетом целуя по очереди ее коленки. Что бы он подумал о ней теперь? Как бы она смогла посмотреть в его глаза? Его глаза…Сколько в них было нежности, сдерживаемой боли, когда он смотрел на нее, обводя кончиками пальцев черты на ее лице.
Она продолжала жить с Маратом, но интима между ними не было — он чувствовал, что она больше не даст. Безусловно, он догадывался о ее мыслях, и однажды, застукав ее в ванной, в слезах, приобнял и сказал:
— Ты его не любишь. Тебе показалось. Необычная красивая история, любовь на расстоянии. Иллюзии, иллюзии малышка… Ты другая. Тебе мужик со стержнем нужен, а не это чмо мятущееся.
Соня тогда огрызнулась на него – она всегда защищала их с Димой чувство, но эти слова так засели в ней! А быть может и правда? Смогла бы она изменить, если бы действительно любила? И откуда у нее возникла такая уверенность, что она его любит? Что у них там было? Пара месяцев виртуального общения, пара месяцев встреч, никаких перспектив…Взгляды, касание рук, поцелуи. Все это вскружило ей голову, эйфория застлала глаза. А на деле что? Стареющий бедняк, без особых перспектив, да еще и с довеском – женат. Да он даже цветов ей ни разу не подарил! И в театр они так и не пошли, а она везла вечернее платье…Он лишь брал, брал, и ничего не давал взамен.
Что-то изменилось в ней. Она уже не плакала так часто, и Дима больше не казался ей таким уж идеальным. Ей хотелось вновь его увидеть, поцеловать, но он будто бы находился за некой границей, и она не была готова пустить его дальше этой черты. С сожалением Соня начала понимать, что их виртуальное общение до реальной встречи нравилось ей больше. Оно было таким волшебным, таким нежным и прекрасным, чутким. Тонкая вуаль недосказанности бережно окутывала ее, позволяя находиться в постоянном блаженстве, защищая от острых камней реальных обстоятельств. Как бы ей хотелось ТОГО Диму, каким он был тогда. Но он другой. В реальности все вышло слишком сумбурно и банально – трах на диване, трах в машине, трах на работе… И разговоры…Он так много и нудно рассказывал о своих походах на дачу вместе с женой, у него даже хватило ума принести ведерко дачной клубники Соне, когда она болела – простыла под кондиционером у него на работе. Он принес ей клубнику, которую садила его жена! Она тогда не стала ее есть – женская солидарность, или что-то еще. Еще он постоянно ныл на свою неудавшуюся жизнь, жаловался на судьбу, жалел себя. Девушка обычно пропускала это мимо ушей, благосклонно прощая ему старческую занудность, концентрируя свое внимание на приятных моментах. И потом, ведь Дима никогда не был весельчаком – с самого начала он казался ей очень серьезным, цельным, немного занудным. Так что же выходит? Соня была его жилеткой, утешительницей, восторженной дурочкой, развесившей уши. Она даже заподозрила Диму в неискренности. А может, он просто хотел ее использовать, развлечься от заунывной жизни с опостылевшей женой, задурить ей голову, поиметь и слиться?
Марат с энтузиазмом подпитывал эти ее мысли. И дошло до того, что она, лежа у него на груди, пообещала, что если Дима еще нарисуется на горизонте, она его пошлет обратно в паузу. В конце концов, она не вещь – хочу беру, а не хочу, так пусть в шкафу лежит.
— Неблагодарный. – жаловалась она. – Я для него столько сделала, столько терпела. А ему все это не нужно. Ну и пусть проваливает.
Однако, после всплеска негодования, она вспоминала искренние глаза Димы, его слова, его способность почувствовать ее, его глубокий интерес к ее личности, ее интересам, от которых сам он был далек, но которыми восхищался в ней. Ну не мог он так притворяться. Нет, он не врал, он…он просто трус. Он испугался своих чувств и убежал. Вспомнилось, как однажды он обронил одну фразу – тогда Соня не придала ей значения. Он сказал: «Я даже не могу себе позволить влюбиться, потому что если я полюблю, я должен буду уйти. А если я уйду, я все оставлю ЕЙ. А больше у меня ничего уже не будет. Я не могу быть таким безответственным». Как же он, должно быть, мучается! Соня знала – ее Дима не один из всех, он не такой. И все происходящее он так же глубоко прочувствовал, как и она. Не мог же он забыть, вот так просто взять и забыть…
Предчувствие сделало воздух плотным.

Сноха и свекр

Учеба

Необычная встреча в вагоне метро