болью. Смотря в ее глаза, я вспоминал все, что она делала с Аннет, и Авалон, скорее всего вспоминала тоже самое. Мы как два зеркала отражали наши картинки из прошлого, образуя паззл Адюльтера. Казалось, мы стояли так несколько часов, пока я не заметил, как глаза Авалон увлажнились. Она замахнулась и ударила по щеке со всей силы. Я ударил в ответ. Впервые в жизни я поднял руку на женщину. Это было низко с моей стороны причинять ей еще и физическую боль. Видя в ее глазах сцены моих измен, ее – мне хотелось ее ударить еще раз, чтобы выбить все то, что причиняет боль. Знаю, что ей хотелось тоже самое.

Мы смотрели друг на друга, тяжело дыша, с ненавистью и болью одновременно. Я не выдержал первым и, притянув к себе Авалон, впился жадным, грубым, властным поцелуем в ее губы. Она сжала зубы, не желая впускать мой язык к себе в рот. Прижимая одной рукой ее затылок, другой надавил на щеки, заставляя разомкнуть губы. Мне это удалось, но предаться поцелую полноценно не получилось: Авалон сильно укусила меня за нижнюю губу и, отпрянув, снова залепила мне пощечину. Намереваясь уйти, она направилась к двери, но я ей этого не позволил, схватив ее за локоть и снова притянув к себе. Авалон начала вырываться, и меня это стало заводить. Причем, как-то по-животному заводить. Захотелось ее опрокинуть на стол, разорвать на ней одежду и хорошенько отыметь. Приподняв Авалон за ягодицы, я прижал ее к стене и снова попытался поцеловать, хотя на поцелуй это мало походило. Вот такая дикая и разъяренная жена меня безумно заводила. Она уворачивала лицо от меня и старалась оттолкнуть.

— Пусти! Ты мне противен! – процедила она.

— Да? А она тебе не была противна? – я со злостью посмотрел на нее, оторвав от стены и усадив на стол.

— Нет! С ней было хорошо! Намного лучше, чем с тобой! – она буквально выплевывала эти слова.

— Замолчи! – прижав ее к столу, я потянул ее юбку вверх и, не выдержав, разорвал ее. Она пыталась оттолкнуть меня, но все безрезультатно. Меня это распаляло не на шутку. Я хотел ее так, как никогда никого не хотел.

— Нет! Не прикасайся ко мне! – я дернул свою рубашку на ней в разные стороны так, что пуговицы мгновенно разлетелись. – Иди, трахай свою Аннет! Тебе же это нравилось! Нравилось делать из меня дуру! Сука! Я ненавижу тебя! Я тебя презираю! – она кричала и плакала, а я не мог остановиться. Укусив ее за скулу и зарычав, перевернул ее на живот и порвал ее стринги, нависая над ней. Приспустив брюки, я резко в нее вошел, даже не думая, что ей может быть больно. Авалон руками вцепилась в края стола, а левое предплечье прикусила, чтобы не издать ни единого стона. Я словно сорвался с цепи, будто у меня не было секса несколько месяцев. Как оголодавший зверь, я входил в нее так быстро и до упора, что казалось уже дальше некуда. Хотелось показать ей и доказать, что лучше меня не бывает. И ни одна женщина, ни один мужчина не заменит ей меня. Толкнувшись в нее еще несколько раз, я вышел и излился ей на спину, затем уткнулся носом ей в шею, пытаясь выровнять дыхание.

Мне стало стыдно за то, что я против воли, взял свою жену. Захотелось провалиться сквозь землю, только не видеть ее пустого взгляда, смотрящего в одну точку.

— Прости меня… — тихо произнес. Не услышав в ответ ничего, я решил пойти остудиться под душем, хотя прекрасно понимаю, что вода не смоет то, что я сделал.

Стоя под струями горячей, затем прохладной, а после и вовсе холодной воды, я много думал. Мои мысли сменяли одну за другой, пытаясь найти ответы на мои вопросы, и главный из них был: что мне сделать, для того чтобы вернуть наши прежние отношения с Авалон? Ведь я люблю ее. Очень люблю и не хочу терять.

Выйдя из душа, я увидел, что Авалон в комнате нет. Неприятное ощущение сдавило грудную клетку, не давая сделать полноценный вдох. Я прошел в гостиную, но там никого не оказалось. Я обошел всю квартиру, но ее нигде не было. Снова зайдя в спальню, я как-то механически открыл шкаф, но там не оказалось ни одной одежды моей жены. Значит, она спланировала свой уход и тщательно к нему подготовилась. Я заметался по комнате, кусая губы в кровь. Распотрошив постель и, наведя жуткий беспорядок в спальне, я взглядом нашел белый лист на прикроватной тумбочке. Дрожащими руками я взял его в руки и начал жадно читать то, что написала мне Авалон.

«Я прощу тебя, если ты простишь себе предательство нашей любви.»
Аннета
Дождь льет, не умолкая. Но я люблю его. Мне нравится слушать, как он стучит по крышам, и особенно мне нравится под него засыпать. Он успокаивает и убаюкивает, погружая в приятную симфонию, что служит колыбельной для меня. И сейчас, сидя на подоконнике, я пила кофе, чувствуя на себе его взгляд.

— Почему? – тихо спросил он. В его голосе сквозила боль и опустошенность.

— Что почему? – я сделала глоток.

— Почему ты с ней переспала?

— Я была дурой, что не сделала это раньше, — я взглянула на него с усмешкой, — она потрясающая в постели.

— Сука! – он облокотился о стену и устало выдохнул.

— Я знаю. А ты – подонок. Женщине, которая тебя любит, и которую любишь ты – изменять нельзя. Тем более с такими, как я, — он взглянул на меня. — Таким, как я, ты не нужен. С тобой хорошо трахаться и разводить на деньги. А теперь, твое время вышло. Она к тебе не вернется.

— Какая же ты сука… — он направился к двери, а я немного подумав, спросила, заставив его остановиться на пороге квартиры.

— Ты простишь ей измену?

Он молчал, наверно несколько секунд, после чего уверенно ответил:

— Да.

— А себе?

— Нет.

— Я так и думала, — я обратно отвернулась к окну.

— Прощай, Анетта.

— Прощай, Ален.

Изменяя своей жене, будь готов, что однажды, потеряв ее, она будет счастлива без тебя.

Экзамен с пристрастием

Моя первая жена

Французская свинг-вечеринка