санкционировано на самом высоком уровне.
— Ты имеешь в виду первого проктора?
Она кивнула.
— Ага, — сказала она, — У них все это было отработано.
— Понятно, — сказал я.
— Я прочитала все документы после выписки из больницы, — сказала она. — Как уже сказала, в то время я не понимал, что они делают, но потом все обрело смысл. Мне искренне жаль. В тот день, когда мы встретились, я не была собой.
— Итак, ты говоришь, что действительно не имела в виду то, что сказала мне, — сказал я.
Она пожала плечами.
— Я реально была так сбита с толку, что вообще не понимала, что имела в виду, — сказала она. — Все, что я знала, это то, что Энди, моя мать и другие сказали мне, что именно сказать.
— Ты сказала, что прошла гипнотерапию, — сказала Роуз. — Я кое-что знаю об этом предмете, и мне немного любопытно. По моему опыту, гипнотерапия сама по себе не заставляет человека делать то, чего он обычно не делал бы. Происходило ли что-то еще? Они давали тебе какие-либо лекарства?
— Да, они давали мне таблетки, — сказала Сара, — Мне говорили, что это витамины.
— Но это не были, не так ли? — спросила Роуз.
Сара покачала головой.
— Нет, не были — сказала она.
— Джон заставил меня понять это в тот день, когда мы встретились. Он видел все насквозь. Позже, когда я был в больнице, то помню, как доктор сказал, что он очень обеспокоен моим анализом крови, неоднократно спрашивал меня, была ли я под воздействием наркотиков и каких.
Она вытащила из сумочки старый сложенный лист и протянула Роуз, которая осторожно открыла и прочитала.
— Боже мой, — сказала Роуз, когда посмотрела на него. — Неудивительно, что ты так запуталась.
— Что там такое? — спросил я ее.
— Это копия анализа крови Сары, — сказала Роуз, — я узнаю некоторые из этих соединений. Одно из них — то, что когда-то называлось Дыханием Дьявола. Даже в очень малых дозах оно обладает способностью лишать людей их свободной воли. Насколько я помню, оно только на несколько часов остается в крови.тот день, когда я уехал? — После того, как ты ушел, я была опустошена, — сказала она. — Вернон вернул меня в мою комнату, и я выплакала все глаза. Я не могла поверить, что ты можешь просто повернуться ко мне спиной. Мир был разрушен. Я плакала и плакала. Я даже думала о самоубийстве. У меня начало тошнить, начались боли в животе. Я почувствовала, будто меня ударили кулаком в живот. Когда боль стала слишком сильной, я позвал на помощь. Вернон поднялся в мою комнату и буквально понес меня вниз. Он сказал Энди, что отвезет меня в больницу. Сначала Энди сказал ему не делать этого, но Верн пригрозил убить его, если тот вмешается. Энди отступил, и Верн посадил меня в машину, а затем отвез меня в больницу. К тому времени, когда мы добрались до отделения неотложной помощи, у меня началось сильное кровотечение и у меня были самые сильные спазмы, которые вы можете себе представить. Клянусь, мне казалось, что что-то пытается выбраться из меня. Врачи сразу приняли меня и сказали, что у меня случился выкидыш, но у меня были и другие проблемы. Они поместили меня в операционную, и я проснулся в палате восстановления, где меня ждал отец. Врач сказал, что у меня серьезные травмы и нуждалась в экстренной гистерэктомии. Потом я увидела новость о сожжении церкви. Папа сказал, что мама ушла в церковь и, вероятно, умерла, и я сошла с ума. Я потерял тебя, ребенка, церковь и мою мать одновременно в один День. Все, что значило для меня что-либо, кроме моего отца, исчезло. Мне пришлось ввести мне успокоительное, и в конечном итоге я оказалась в психушке, — сказала она. — Я мало что помню из того, что произошло после этого, — добавила она. — Все было размыто. Мне снились ужасные кошмары, и казалось, что комната была полна теней, которые двигались вокруг, пытаясь поймать меня. Врачам приходилось давать мне лекарства, чтобы я успокоилась, но, клянусь, казалось, что в этой комната есть нечто пытающееся добраться до меня.
— Я могу понять это, — сказал я ей, — я тоже видел этот отчет. В течение многих лет я думал, что ты мертва. Иногда мне все еще снятся кошмары, но Роуз помогла мне с этим справиться. Тебе все еще снятся кошмары?
Она кивнула.
— Иногда, — сказала она. — Я не знаю, как долго я была в бреду. Врачи и консультанты говорили со мной, но казалось, что все, сказанное мной, не имело значения. Я не могла заставить их понять, что тени пытались увести меня. Все, что они сделали, это дали мне еще наркотиков. Наконец, некоторые из монахинь привели священника, и он поговорил со мной. Когда он закончил, то сказал, что может помочь. Думаю, это было хорошо, что Верн отвез меня в католическую больницу.
— Рон рассказал нам об этом, — сказал я.
— Вы знаете об этом? — спросила она.
— Да, — сказал я. — У нас все еще есть видео, которое он дал нам когда-то.
— Это было так ужасно, — сказала она, — казалось, что это будет длиться вечно, но, в конце концов, тени ушли и больше не вернулись. Это было как будто что-то вырвалось из моей головы, и я впервые за долгое время смогла ясно мыслить. Затем меня осенило то, что я сделала, с тобой, с нами. И я понял, что никогда не смогу исправить это.
Она начала плакать, и слезы залили ее лицо. Я посмотрел на Роуз и заметил, что она слегка кивнула. Я потянулся к Саре и обнимал её, пока она неконтролируемо рыдала в течение некоторого времени. Наконец, ее слезы утихли достаточно долго, чтобы она могла говорить. Она взяла у Роуз салфетки и вытерла лицо, прежде чем взглянуть на меня.
— Мне очень жаль, Джон, — сказала она. — За все. Пожалуйста, ты сможешь меня простить?
Часть меня хотела простить ее, но что-то удерживало меня. Я посмотрел на Роуз, и она улыбнулась, кивнув головой.
— Конечно, я прощаю тебя, Сара, — сказала я, чувствуя, как слезы текут по моей щеке.
Она начала рыдать и продолжал ее обнимать. Я держал ее, пока она не перестала плакать. Наконец она взяла себя в руки и заметила мокрое пятно на моей рубашке.
— Мне жаль, что я намочила твою рубашку, — сказала она.
— Все в порядке, Сара, — сказал я. — Она высохнет. Тебе лучше?
Она кивнула.
— Да, спасибо, — сказала она.
— Итак, что случилось после этого? — спросила Роуз.
— Что ж, доктора и консультанты работали со мной какое-то время, пока они не решили, что я могу быть одна без присмотра, — объяснила Сара. — Затем подошли федералы и начали задавать кучу вопросов. Они решили отвезти меня куда-нибудь, и сказали, что я буду в безопасности. Церковь назначила за меня награду и послала команды, чтобы меня вытащить. Они обвинили меня в том, что получилось.
— А что насчет твоего отца? — спросил я.
— Через некоторое время после того, как церковь урегулировала коллективный иск, он был убит в результате того, что копы назвали домашним вторжением, — сказала Сара.
— Но ты не веришь в это, не так ли?
— Нет, — сказала она, — отчет о вскрытии показал, что на его груди был оставлен свежий ожог. Я считаю, что это была команда наемных убийц, посланная церковью.
— Мне жаль это слышать, — сказал я.
— Значит, они включили тебя в программу защиты свидетелей?
Она кивнула
— Ну, скорее было намного больше, — сказала она. — Они изменили мое имя, кстати, официально я Эми Смит, и отвезли в место, которое они назвали «Форт Апач». Это база строгого режима, о которой никто не должен знать. И нет, я не могу сказать вам, где она находится. Как вы видите, они сделали косметическую операцию. Я немного похудела, и они заставили меня носить линзы, чтобы сменить цвет глаз, если я выхожу на публику.
— Что ж, они хорошо поработали, — сказал я ей. — Ты определенно не похожа на девушку, с которой я рос. А чем они занимаются, если я могу спросить?
— Спросить ты можешь, — сказала она с легкой улыбкой. — Я не могу сказать много, но могу сказать, что я работала с Роном Джарвисом, человеком, который помогал тебе против церкви. После суда меня попросили помочь перевести и каталогизировать все, что у них есть о церкви — документы, и такого рода вещи. Это определенно открыло глаза.
— Могу только представить, — сказал я.
— Вы не представляете, — сказала она. — То, что ты видел, было лишь верхушкой айсберга. До сих пор не могу поверить, что я действительно был частью всего этого. Со временем мне становилось все более стыдно.
— А что насчет личной жизни? — спросил я ее.
Она усмехнулась.
— Ну, я живу в маленькой однокомнатной квартире на базе, без арендной платы, — сказала она. — У меня есть кошка. Я хожу на работу, прихожу домой, ем, кормлю кошку, потом ложусь спать. В последнее время посещаю много врачей, вот в основном это моя жизнь.
— Что, никакой иной жизни?
— И что никакой иной жизни?
Она улыбнулась и покачала головой.
— Нет, — сказала она — как я уже сказала, у меня все еще есть чувства к тебе. Кроме того, у меня не было никакого желания быть с кем-либо. После того, как я побыла в больнице, мое либидо практически исчезло.
— Ты, должно быть, очень одинока, — сказала Роуз.
— Что есть, то есть, — задумчиво сказала Сара. — Я считаю это своим покаянием.
— Но жить в одиночестве — это вредно, — сказала ей Роуз.
— Я могу быть одна, но я не одинока, по крайней мере, не все время, — сказала Сара. — У меня есть кошка, и у меня есть друзья там, где я работаю. Я просто не очень много общаюсь. И в последнее время не чувствую себя достаточно хорошо, чтобы что-либо делать.
— Об этом, — сказала Роуз, — что говорят врачи?
— Мне сказали, что у меня редкое заболевание крови, — сказала Сара. — У них еще нет лекарства от этого, но они справляются с симптомами и ищут лекарство, но оно может никогда не быть найдено. Мне сказали, что у меня остался год, а может и больше, если повезет.
— Мне жаль это слышать, — сказал я ей.
— Все в порядке, — сказала она. — Могу ли я попросить вас о паре одолжений? Я знаю, что не имею никакого права просить у тебя ничего, но все же...
— Ничего страшного, — сказал я ей — что мы можем сделать?
— Ну, во-первых, если ты не против, я бы хотела видеть Роуз периодически, на профессиональном уровне, — сказала Сара. — Я знаю, что у меня все еще есть проблемы с церковью, и

Карьера. Книга 3

Карьера. Книга 4. Часть 2

Грехи дедов. Часть 2