Сара отказалась пить что-либо, кроме ледяной воды, поэтому мы с Роуз ограничились содовой. Сара нервно сидела, как будто она ожидала, что я ее ударю.
— Я знаю, что у тебя много вопросов, — сказала она. — И готова рассказать все, что вы хотите знать.
Я кивнул.
— Я ценю это, Сара, — сказал я. — У меня действительно скопилась куча вопросов. Первый — «Почему?» Почему ты и твои родители считали необходимым лгать мне все эти годы?
— Ты не понимаешь, на что была похожа жизнь в церкви, Джон, — сказала она. — Теперь я знаю, что это не оправдание, но меня так воспитали. Все в нашей жизни вращалось вокруг церкви и ее правил. И я имею в виду вообще ВСЕ. Ты также должны помнить, что я вырос с этими правилами. Это все, что я когда-либо знал. Не то чтобы у меня был выбор. Каждый аспект моей жизни был уже запланирован и намечен другими людьми.
— Но это все еще не объясняет необходимость солгать мне, — сказал я.
— У меня не было выбора, — сказала она. — Ты должен помнить, что я росла не так, как ты. В глазах моей матери ты был неверным. Она никогда не говорила тебе в лицо, потому что знала, как я к тебе отношусь. И да, я любила тебя всем сердцем. И до сих пор люблю. Это единственная причина, по которой она вообще терпела, чтобы мы видели друг друга.
— Так этим занималась твоя мать?
— Ага, — сказала она. — Она вбивала мне это в голову. Говорила, что меня накажут, как отца, или того хуже, если я скажу тебе всю правду. Джон, ты понятия не имеешь, каково было в моем доме, когда тебя не было. Мама установила все правила, и Боже помоги любому, кто не подчинится.
До сих пор Роуз хранила молчание, но последнее заявление Сары побудило ее заговорить.
— Ты говоришь, что мать оскорбляла тебя и твоего отца? — спросила она Сару.
Сара кивнула.
— Да, — сказала она. — Это было в основном словесно, но временами она могла стать довольно физической. Она была экспертом в том, чтобы заставить людей думать, будто она добрая и милая. Но как только двери закрывались, она была ужасной.
— Почему вы или ваш отец не сообщили о ее насилии? — спросила Роуз.
— О, Боже, это было бы концом всего, — сказала Сара. — В глазах церкви мама всегда была права. Семьи в церкви просто не обращались к гражданским властям. Это было большим запретом. Поверьте мне, что единственная причина, по которой она не довела отца до третьего удара — ее страх потерять его доход.
Я вспомнил, что согласно церковной политике, третий удар требовал от преступника совершить ритуальное самоубийство.
— Ты помнишь тот разговор, который был у нас незадолго до свадьбы, когда я напрямую спросил тебя?
Сара кивнула.
— Да, помню, — сказала она.
— Ты тогда солгала мне? — спросил я.
Она кивнула, ей явно было стыдно.
— Да, — сказала она. — мне очень жаль. Мама сказала мне, что я должна ввести тебя в заблуждение, чтобы держать в подчинении. Я также выполняла приказ первого проктора.
Первый проктор был церковной версией папы, и его слово было законом внутри церкви.
— Приказ?
Это было что-то новенькое. Сара кивнула и вытащила конверт из сумочки.
— Да, — сказала она, передавая мне конверт.
Я взял конверт 30-летней давности и вытащил письмо. «Дорогая Сара», — начиналось письмо. «Это сделано для того, чтобы уведомить вас, что ваш брак с Джоном Карлсоном был одобрен. Однако ваш первый долг — перед церковью и вашей ролью в пророчестве. Настоящим письмом инструктирую и приказываю, чтобы вы выполняли свои обязательства в точности. Это означает, что вы должны вводить г-на Карлсона в заблуждение при любой возможности, чтобы привлечь его к себе. Ни в коем случае вам не разрешается сообщать ему о его истинной роли в вашем будущем. Несоблюдение этого указа может привести к серьезным последствиям как для вас, так и для вашей семьи. « Письмо было подписано от руки Юлием Карнивасеусом, первым проктором Церкви Божественного Слова. Я передал письмо Роуз, чтобы она смогла его прочитать.
— Боже мой, — потрясенно сказала Роуз. Она посмотрела на Сару. — Расскажи, что церковь имела в виду для Джона? — спросила она.
— Он должен был быть моим добровольным рогоносцем, — сказала Сара. — И он должен был подчиняться мне во всем, быть примером для других мужчин в церкви. Они хотели, чтобы он был опекуном ребенка, пока тот не достигнет определенного возраста.
— А что потом? — спросила Роуз.
Сара грустно посмотрела на нее.
— От него... избавились бы, — сказала Сара.
— Ты имеешь в виду, убит? — спросила Роуз.
— В принципе, да, — сказала Сара.
— И они ожидали, что Джон охотно примет это? — спросила Роуз.
Сара покачала головой.
— Они знали, что он не станет этого делать, — сказала Сара. — Я сказал им это недвусмысленно. Они сказали, что у них есть способы обеспечить его согласие.
— Сто за способы? — спросил я.
— Наркотики, — сказала Сара. — Устройства целомудрия. Прочее. Ужасные вещи.
— Например? — спросила ее Роуз.
Сара посмотрела вниз, прежде чем ответить.
— Они собирались связать его и заставить смотреть, как я занимаюсь сексом, — сказала она. — после этого они планировали изнасиловать его и записать это на видео, чтобы использовать против него.
— А если все это не сработало, они бы его убили? — зло спросила Роуз.
— Они все равно планировали убить его, когда думали, что его имущество и его страховка дадут мне достаточно средств, чтобы жить, — сказала она.
— Как они планировали избежать наказания за все это? — спросил я. — Ты говоришь о нескольких уголовных преступлениях — похищении, сексуальном насилии, изнасиловании, заговоре с целью совершения убийства и шантаже — Бог знает о чем еще. — Ты не понимаешь, — сказала Сара. — Они делали это более 100 лет, и никто никогда не мог им противостоять. Ты первый. Пока ты не появился, ни у кого не хватало смелости противостоять им.
— Как долго ты знала обо всем этом? — спросил я, — до того, как мы поженились ты знала, что они собирались сделать со мной?
— Нет, не все, — сказала она. — Я знала об этом, но не о похищении, изнасиловании или убийстве. Я узнал об этом после того, как началась «оценка». Проктор Гэмбл рассказал мне об этом позже.
— Это сделало бы тебя соучастником их преступлений, — сказал я. — Ты догадывалась об этом?
Она покачала головой.
— В то время я была так далеко от всего этого, что поверила бы всему, что они мне сказали, — сказала она.
— Если ты все это знала, почему ты просто не ушла? — спросила Роуз.
— Это не вариант, — сказала ей Сара. — Поверьте, я обдумывала это. Если бы мы с Джоном просто ушли и сбежали, они бы послали своих головорезов за нами. Они бы не остановились, пока мы оба не были мертвы или под замком.
— В тот день, когда мы поженились, — сказал я. — Ты знала, что должно было случиться, не так ли?
— Да, верно, — сказала Сара.
— Но ты предпочла держать меня в неведении, — сказал я ей, — ты когда-нибудь сожалела об этом?
Сара кивнула.
— Я сожалею обо всем том периоде моей жизни, — сказала она. — Я не только сожалела, я ненавидела все это. Я ненавидела церковь, я ненавидела священников, я ненавидела свою мать за то, что она поставила меня в такое положение, я ненавидела даже себя. Часть меня надеялась, что я просто умру раньше этого, и все было бы кончено. Я даже думала о самоубийстве.
— Что удерживало вас от этого? — спросила Роуз.
— Они, — тихо сказала Сара.
— Что ты имеешь в виду, под «они»? — спросила ее Роуз. — Кто они?
— Я не знаю, — сказала ей Сара. — Иногда они заходили в мою комнату поздно ночью. Я не видела их лиц, но их глаза светились. Они носили мантии с капюшонами, и они трогали меня между ног, касались моей груди и лица. Иногда я слышала, как они пели, но не мог разобрать, о чем они говорили. Потом они уходили, и я снова засыпала. Сначала я думал, что это сон, но теперь я не совсем уверена.
— Могли ли они быть членами церкви? — спросил я ее.
Она покачала головой.
— Нет, — сказала Сара, — я никогда не видела ничего подобного в церкви.
Я посмотрел на Роуз, прежде чем продолжить. Я вспомнил видеозаписи пожара в церкви и странного существа в мантиях в одном из окон. По спине пробежал холодок.
— Расскажите мне о самой оценке, я видел видео, так что мне не нужна пошаговая инструкция. Я просто хочу знать, что ты думаешь об этом.
— Сначала я ненавидела это, — сказала она, — это было отвратительно, и я чувствовал себя куском плоти.
— Но это изменилось, не так ли?
Она опустила глаза и медленно кивнула.
— Да, — сказала она, — после того, как Проктор Гэмбл начал давать мне, по его словам, витамины, мне это нравилось все больше и больше. Вскоре я уже не мог насытиться.
— Ты когда-нибудь думала обо мне, когда проходила через это?
— Сначала постоянно, — сказала Сара. — Я надеялась и молилась, чтобы ты никогда не узнал, как меня использовали и что меня заставляли делать. Затем, через некоторое время, я дошла до того, что мне стало все равно».
— Вы помните видео, которое ты сняла за неделю до свадьбы? — спросил я. — Знаешь, то, где ты говоришь, что любишь меня, понимаешь мою боль, но ты должна это сделать. Ты это помнишь?
— Да, — сказала Сара.
— Я видел, как ты жестикулировала, когда говорила, — сказал я. — Ты произнесла несколько слов. Чтобы быть точным, ты просигналила: «Я не хочу этого делать». Ты имела в виду, что не хочешь снимать видео или не хочешь проходить оценку?
— Я надеялась, что ты получил мое сообщение, — сказала она. — Я хотела, чтобы ты знал, что не хочу проводить оценку. Хотя я сказала, что это то, что я должна сделать, правда в том, что я действительно не хотела.
— Так ты все еще любила меня до того момента?
— Да, — сказала она, — и, честно говоря, я все еще делаю это, хотя и знаю, что из этого ничего не выйдет.
— Так что же произошло между тем днем ​​и днем, когда я посетил тебя в церкви? — спросила я, отвергая утверждение, что она все еще любит меня. — Ты помнишь, когда ты прямо сказала мне, как все будет, между нами.
— Они заставили меня пойти на это, своего рода обработка, — сказала Сара. — Я не знала, как это было в то время, но позже я узнала, что это была форма гипнотерапии. Между прочим,

Карьера. Книга 2

Грехи дедов. Часть 2

Светик — моя двоюродная сестра. Поездка на юг