в том, что она вбила клин между мной и вами. Я не собираюсь обременять вас, мальчики, или заставлять чувствовать себя виноватым, но должен изложить правду на бумаге. Наш разрыв с вами всегда был для меня источником боли и печали, а также разочарованием. Независимо от того, что я делал или говорил, это всегда было. Я никогда не прощу ей того, что причиной этого стала она.
Когда я сказал ей это, то понял, что она никогда не рассматривала это под таким углом, и подумал, что, наконец-то, достучался до нее. Однако она овладела собой. Вы не поверите, но на самом деле она сказала, что ее любовь к Филиппу Дю Члену оправдывает то, что она обманывала вас. Однако взгляд ее глаз говорил мне, что у нее — проблемы с совестью.
Я снова ушел. Я не мог на нее смотреть. Это было прошлым вечером. Полагаю, ваша мать была слишком смущена, чтобы связываться с кем-либо из вас.
Мне пора идти, потому что у меня назначена встреча. Какой бы ни была ваша роль в этом, я всегда буду вас любить. Пожалуйста, простите меня за наивность в отношении вашей матери, которая поставила вас в невыносимое положение. Мое единственное оправдание — это то, что с вами делает любовь. Вы доверяете, верите и думаете наилучшим образом, пока что-то не сделает это невозможным.
Пожалуйста, не пытайтесь связываться со мной несколько дней. Мне нужно кое с чем разобраться. После того как закончу, я хочу обнять вас обоих.
Ваш любящий отец.
По щекам обоих мужчин без стыда текли слезы. Прошло несколько минут, прежде чем Кевин смог заговорить ровным голосом:
— Мы должны как можно скорее связаться с ним. После всех этих лет он заслуживает правды. Он должен знать, что причина, по которой мы отдалились от него, заключалась не в том, что мы держали в секрете ее роман, а в том, что мы не могли справиться с тем, что у мамы есть любовник. Мы должны сказать ему, что она солгала нам.
— Я согласен, но мы можем сделать и кое-что еще.
— Что именно?
— Что ж, уверенность бедного мужчины, должно быть, подорвана к чертям. То, что его жена много лет трахалась с другим парнем, должно быть, ударило его в самое больное место. В прошлом году мне изменила девушка, и это было очень тяжело.
— Но... но...
— Что?
— Но мама сказала, что ты — гей.
— ЧТО ЗА НАХУЙ?!
— Да, она сказала, что у тебя есть парень по имени Марк.
— Чертова сука. Она думает, что я — гей из-за Марка? Потому что у меня сосед по квартире — мужчина? Господи, это же Лос-Анджелес! Разве она не знает, насколько высока арендная плата? И что с того, что у меня есть друзья-геи? Это не делает геем меня. Это лишь чертовски не дает мне осуждать или отделяться, или как там, черт возьми, они это называют, когда тебе плевать на чью-то сексуальность. Это все потому, что я никогда не знакомил с ней ни одну из своих подруг всякий раз, когда она, блядь, меня навещала.
Повисла ошеломленная тишина. Наконец, Кевин, который никогда раньше не слышал, чтобы Оскар так часто употреблял грязные слова в одном разговоре, снова обрел голос.
— Когда мама сказала мне, я сразу не поверил, так это было на тебя не похоже. В средней школе ты всегда ухлестывал за какой-нибудь девчонкой, но мама говорила так уверенно... И, знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы быть геем. — Когда Оскар открыл рот, чтобы, возможно, еще немного поразглагольствовать, Кевин быстро продолжил. — Так, что мы можем сделать с папиной уверенностью?
— Я подумал, что у папы нет уверенности потому, что ее украл Филипп. Он использовал термин «лишение мужественности». Нам просто нужно придумать способ уничтожить Филиппа. Это будет нашим подарком папе. Нашим извинением, если хочешь, за то, как мы с ним обошлись.
— Но Филипп и так мертв.
— Не проблема. Нам просто нужно уничтожить его призрак.
— Как, черт возьми, можно уничтожить призрак?
— Вот это, брат, мы и должны выяснить.
Они снова погрузились в свои мысли. Наконец, Кевин нарушил молчание.
— Есть еще кое-что, что нам необходимо решить.
— Что же?
— Мы должны решить, прощаем ли мы маму.
— Ты серьезно? Сука солгала нам, отказала в уважении к папе и вбила клин между ним и нами, а также между тобой и мной. Теперь она ходит повсюду, говоря людям, что я — гей. Я не могу говорить за тебя, но лично я сейчас не чувствую в себе прощения.
— Некоторые люди могут сказать, что любовь прощает все грехи. Она все время говорила мне, что любит и папу, и Филиппа.
— К черту это, братан. Есть название для тех замужних женщин, что спят с другими мужчинами. И это слово всегда одно — «шлюха».
Поняв, что их братская любовь крепка, Оскар и Кевин составили совместное электронное письмо своему отцу, объясним все и умоляя его о прощении, хотя оно им уже было дано. Затем Кевин вытащил ящик пива, и они много выпили.
По мере того как тянулась ночь, планы становились все более агрессивными. Они подумали, что последний из них уничтожит многие воспоминания, репутации и одну жизнь. Они были неправы. Он уничтожит как минимум двоих, но этого они предвидеть не могли. В пьяном угаре они думали, что это — идеальный подарок для великого человека, которым был их отец. В три часа ночи Кевин подключился к Интернету, чтобы забронировать места в самолете домой на следующий день.
В холодном свете следующего дня они поняли, что план был слегка экстремальным, и смягчили его, в то время как самолет летел на высоте девяти километров. ***
В то время как его сыновья откинули свои пульсирующие головы на подушки самолета, Роб сидел в ожидании в отеле на горе Роял в Монреале. Абсолютное разочарованный, что не смог убедить жену понять, что она сделала что-то не так, он искал ответы здесь.
«Нет», — подумал он, — «мне не нужны ответы. Я просто хочу раскидать свою боль вокруг. Я — единственный, кто не сделал ничего плохого. Так почему я — единственный, кто страдает?
Пора восстановить этот баланс. И у него был план.
Вчера, по прибытии, он пошел к в дом Аврил. Во время очень неудобного разговора он понял, что, хотя она и сожалела о том, что ее подруга Карен сочла необходимым скрыть от него роман с Филиппом, но не увидела ничего, что лично она сделала неправильно.
Роб не купился на это. Карен и Аврил двадцать лет были подругами. Неужели она говорит правду, что ни разу за все это время не обсуждалась его возможная реакция на отношения Карен и Филиппа? Это было либо ложью, либо абсолютной халатностью со стороны Аврил.
Они расстались, когда Аврил чувствовала себя настолько виноватой, что согласилась пригласить некоторых из членов своей семьи, чтобы Роб мог с ними встретиться. Он попросил собрать их столько, сколько могла Аврил, особенно тех, кто был там в то Рождество 1990 года. Теперь он ждал известий о том, что заговорщики собрались.
Чуть позже часу дня раздался телефонный звонок: клан был собран. Там были мать Аврил и две дочери, а также стареющая мать Филиппа Дю Монт и различные родственники, числом всего пятнадцать.
Роб вытащил карту и снова повторил кратчайший путь до границы. Затем он поехал в дом, который назвал «Поместье кукушки». Будучи в машине, он пересмотрел свои цели. Ладно, цели в единственном числе. Его единственной целью было заставить как можно больше людей понять, что именно он чувствует. Он был полон решимости быть услышанным. Его вчерашняя разведка показала, как именно это сделать. Он усмехнулся и открыл дверцу машины.
Аврил впустила его в парадную дверь и повела в гостиную, в ту же комнату, где они говорили накануне. Роб вошел и направился к огромной каминной полке над открытым огнем, на которой находилась медная урна с прахом его заклятого врага.
Аврил представила собравшихся родственников. Две матери, две дочери и разные тети, дяди и двоюродные братья. После того как Роб отказался пожать первую руку, что была предложена, остальные поняли намек. Все поняли, что это будет неприятно. Роб был рад увидеть, что несовершеннолетних здесь не было. Наступила тишина. Роб, прислонившись к каминной полке, с силой сжал свои бедра.
— Недавно я обнаружил, что у женщины, которую я любил, был роман с Филипом Дю Монт на протяжении более двадцати лет. Роман, о котором я ничего не знал, но все в этой комнате его одобряли. В настоящее время я развожусь со своей женой.
Роб оглядел комнату. Один или двое отвели глаза. Остальные выглядели слегка смущенными. Пожилой мужчина, возможно, двоюродный брат или дядя, выступал от оппозиции:
— Месье, мадам Дю Монт объяснила нам вашу ситуацию. Вы должны понимать, что для нас, французов, женщина, заводящая любовника, — это вполне нормально. Хотя, к сожалению, она оставила вас в неведении, мы не можем понять, чего вы хотите от нас?
Роб пытался сдержать гнев в голосе. Это был существенный провал.
— В какой культуре мира приемлемо для кого-либо помогать женщине уничтожать своего мужа? А ведь это именно то, что сделала моя жена, и вы, да, каждый из вас, подстрекали ее.
Роб искал, но не заметил раскаяния ни на одном из лиц в комнате, кроме Аврил. Она вспомнила выражение лица Роба, когда впервые выпустила кота из мешка.
Пора причинять боль.
— Я сожалею только о том, что мистера Филиппа Дю Монт уже нет в живых, потому что теперь я никогда не смогу сказать ему в лицо, каким жалким куском гнилья он был.
Вспыхнул бедлам. Заговорили сразу пятнадцать человек. Роб позволил всему этому прокатиться над ним. Наконец, все успокоилось, и все тот же представитель обратился к Робу:
— Мой двоюродный брат Филипп был великим человеком. Прекрасным художником и реставратором. Мы чтим его память.
Роб понял, что пора положить конец этому фарсу.
— Вот все, что я думаю о «великом» Филиппе Дю Монт.
Говоря это, Роб выпрямился в полный рост, повернувшись к камину. Он схватил урну с прахом мужчины, которого никогда не встречал, но страстно ненавидел. Он знал, что следующая часть его плана содержит потенциальный изъян, имея несколько непредвиденных обстоятельств. К счастью, крышка урны легко открутилась. Положил на полку крышку и, все еще глядя на камин, одной рукой расстегнул ширинку и с огромным облегчением начал мочиться в урну. Через плечо он видел потрясенные лица по всей комнате. Они были

Начало. Отпуск, рыженькой

Мария. Часть 5: Чай со сливками

Ну и блядь же ты, тетя Наташа. Часть 2