женщиной. Возможно, за последние годы она набрала несколько лишних килограммов, но опять же, не так ли как и все мы? Джилл, казалось, излучала чувственность, зрелость, пришедшие с возрастом и опытом, и хотя близнецы, несомненно, были захватывающими в своем энтузиазме и молодости, было что-то такое в женщине, которая знала, что готова делать, и чего хочет от мужчины. И Джилл идеально подходила под это описание.
Я перевернулся, потянулся и схватил одну из ее невероятно выглядящих сисек. Еще раз мне кратко напомнили, что близнецы могут взрослеть так же, как их мать. Какая бы красивая и крепкая ни была их молодая грудь, ласкать и целовать грудь их матери, кормившей их ею, было для меня гораздо более стимулирующим и эротичным. Джилл положила руку мне на голову и провела пальцами по моим волосам, в то время как я сосал ее тугие твердые соски. Возможно, тонкая, простая вещь, но она подтвердила мою самодовольную точку зрения. Опыт и понимание того, что иногда дела идут медленно и плавно, и я наслаждаюсь этим моментом, доставило мне гораздо больше удовольствия, чем поспешное безумие, которое я испытал с девушками вчера вечером. Хотя это тоже нормально. Все было в свое место и время. И я определенно наслаждался. Но это нежное прикосновение, очевидное невысказанное подтверждение того, что Джилл наслаждается тем, что я с ней делаю, просто положив свою руку на мою голову, было тем, чего мне не хватало, когда я делал это с девушками вчера вечером. И я почувствовал, что быстро становлюсь еще более возбужденным и с нетерпением жду этого опыта с Джилл больше, чем мог себе представить.
Я очень долго занимался любовью с ее грудями, чередуясь между ними. Когда я целовал и иногда сосал одну, щелкая ее невероятно толстые соски мимолетными легкими перышковыми прикосновениями языка, а затем внезапно нанося удар жесткими щелчками, я одновременно ласкал и гладил другую грудь. Двигаясь вперед и назад, я продолжал пировать, эротические видения танцевали в моей голове, мой член колотился почти болезненно, с похотливой потребностью и желанием.
— Иди ко мне, — прошептала она, направляя меня вверх между ее ногами, притягивая меня к себе, и раскрываясь. — Я хочу пощекотать свой клитор твоим членом.
Оставив свою эрекцию в ее руке, я встал на колени перед ее широко открытой киской. Она взяла меня и начала поглаживать налитой кровью головкой моего члена свою мокрую открытую щель. Ощущение ее шелковистости было похоже на обливание кончика моего члена теплым маслом. Взяв мой пенис, она медленно и ох, как дразня, притягивала меня вверх и вниз, не спеша, обводя кругом и быстро втирая мой член в свой собственный вздутый маленький кусочек сверхчувствительной плоти. Затем, затаив дыхание, она повторяла процедуру снова с почти сводящей с ума медлительностью, постоянно приводя меня, так же как и себя, к самому краю, а затем делая паузу, пока волны удовольствия снова не опустятся до контролируемого уровня.
Освободив руки, я опустился на колени над ней, дразня ее соски почти так же, как она дразнила свой клитор моим членом. Скручивание ее сосков, иногда потягивание их или нежное их сжимание, чтобы совпасть с теми же эротическими ощущениями, которые она заставляла каждого из нас чувствовать и испытывать. Но видеть ее лицо, смотреть на различные выражения, которые, я видел и запечатлевал, и которые постоянно менялись, по мере того как каждое чувство ощущалось, достигалось и исследовалось, было так же волнующе, как и сами эти чувства. Что-то схожее с тем, как наблюдать за женщиной, которая по правде наслаждается собой, не стесняясь, позволяя своей уязвимости проявлять свои эмоции. Видя это, наблюдая за Джилл сейчас, как это делал я, увеличивало собственное удовольствие в десять раз, и усиливало желание и потребность вне моего самого смелого воображения.
Соки между нами становились скользкими и сиропообразными, как по объему, так и по текстуре. Смешавшись друг с другом, мой член стал сочиться, как будто был готов извергнуться в любой момент, который почти уже наступал несколько раз. Киска Джил смазывалась собственным соком в таком количестве, что влага просачивалась из нее крошечными ручейками из тонких сливочных струй, стекавшими по ее щели, вплоть до отверстия в попе и на простыни под нами.
Я боролся с «моментом», сдерживался, желая не кончить слишком рано, но быстро терял позиции. Каждый раз, когда я думал, что кончаю, Джилл словно чувствовала это, останавливалась, делая достаточно долгую паузу, прежде чем продолжить, чтобы дать мне несколько секунд собраться и заново обрести свои силы. Но теперь Джилл была не в состоянии многое сделать сама, каждая крошечная задержка приводила к еще большему, более высокому уровню удовольствия, пока мы оба не встали на краю пропасти...
Без предупреждения она взяла меня рукой, вставила и прижалась ко мне. Мой член быстро и легко скользнул в нее, покрывшись огненно-белым ощущением, которое охватило меня и ласкало мой член за пределами способности противостоять. Я кончил с безудержной страстью. Поток моей спермы наполнял ее влагалище, купал ее в моих соках и служил воспламенением для ее собственного глубокого оргазма...
Мы оба стонали в унисон, мои руки по-прежнему обхватывали ее грудь, впиваясь в нее, в то время как я изливался длинным единственным продолжительным потоком в пизду, сжавшую меня в подобном тискам спазме... Он держала меня там и выдаивала каждую восхитительную драгоценную каплю спермы, которую я имел, и которой теперь обладала она...
Даже спустя долгое время, рухнув на нее, а теперь тихо потираясь носом и целуя ее шею, я все еще чувствовал, как ее пизда сжимается вокруг меня, словно целуя меня каким-то особым образом, в то время как и я целовал ее. Это было самым слабым из чувств, как бьющееся сердце, которое, я чувствовал, ритмично расширялось и сжималось, почти нежно, расслабляюще, чувственно. — Спорим, близнецы тебя так не трахали? — с уверенностью сказала она.
Выданный шепотом «ах!» был моим единственным ответом. Но это был ответ, на который она надеялась и которого ожидала. Ничего больше не могло придать этому восклицанию чистого и полного удовлетворения...
***
Вскоре дни вернулись к более нормальной рутине. Мои страхи и беспокойства по поводу возникающих осложнений быстро испарились. Близнецы все еще флиртовали, дразнили и вели себя так же как всегда. Джилл все еще проводила время с Питом, а иногда и со мной, и часто мы собирались втроем за напитками или обедами, хотя все еще не отваживались пойти по тому пути исследования, который некоторое время назад предложила Джилл. Даже Андреа теперь не вела себя со мной как-то по-другому. И я был очень рад этому. Тот факт, что я взял ее девственность, не рассматривался так, словно между нами было что-то «сверх» той дружбы, которой мы наслаждались раньше. И хотя в тот вечер не было никакого повтора, все было не так, будто это ожидалось или должно было произошло или повториться. Я был достаточно уверен, что Питу об этом ничего не сказали ни его дочь, ни Джилл, ни, скорее всего, близнецы, иначе я бы почувствовал, что он хоть что-то об этом уже слышал. Мне нравились дни и ночи, проводимые с Джилл, и жизнь превратилась в легкую рутину. Я думаю, даже чересчур рутину, особенно, что касается близнецов.
Вскоре наступил редкий трехдневный уик-энд, и близнецы уговорили маму сделать вместе кое-что особенное. И под словом «вместе» они подразумевали в том числе и Пита, и Андреа, и меня. Это не потребовало особых усилий, у всех была весенняя лихорадка, и все хотели что-то сделать. Было решено, что следующие три дня мы проведем все вместе на природе. При обсуждении условий проживания, мы решили, что у нас будет две довольно больших по размеру палатки, одна — для взрослых и одна — для трех молодых «женщин». Надо признать, меня интересовало, было ли это хотя бы частично идеей Джилл, поскольку с того первого раза мы еще не обсуждали возможность создания тройки между Питом, Джилл и мной. И хотя я не думаю, что это было частью плана, полагаю, что позже об этом думал не только я. Спать вместе в такой палатке при данных обстоятельствах не давало нам троим уединения.
Мы отчалили ни свет ни заря и совершили двухчасовую поездку в область, которую предложил я, поскольку несколько раз бывал там на рыбалке и в своих скитаниях обнаружил идеальную небольшую прогалину, находящуюся в стороне от типичных мест для кемпинга. По крайней мере, у нас была бы «некоторая» конфиденциальность, даже если ее и не было между нами.
Спустя короткое время обе палатки были установлены, матрацы надуты и разложены, мы развели хороший теплый живой костер, как раз к началу темноты. Легкий ужин вкупе с приятным холодным пивом создал настроение для отдыха и наслаждения, сидя на свежем воздухе под звездами.
Мы довольно долго сидели у костра в раскладных креслах и вскоре начали пить не только пиво, но и более крепкие напитки. Мы делились историями, рассказывали анекдоты, и вскоре разговор по своей природе стал немного сексуальным, не без некоторой помощи, поскольку близнецы, казалось, постоянно направляли все, что мы обсуждали, в эту сторону. Я уже чувствовал здоровое «жужжание» в голове от алкоголя, при этом не будучи пьяным, когда Стейси исчезла в своей палатке и вскоре появилась с двумя небольшими самокрученными косяками из травки. Я не курил со старшей школы, и на самом деле не слишком любил кайфовать, предпочитая вместо этого выпить. Но был более всего удивлен тем, что Стейси фактически скручивала травку рядом с матерью, было очевидно, что та знала об этом, и когда Стейси зажгла косяк и передала его своей сестре, та в свою очередь отдала ее Джилл, сделавшей длинную сильную затяжку.
Мы продолжали разговаривать, и вскоре пошел следующий косяк, и хотя ни Пит, ни я не курили травку, Андреа попробовала затянуться вторым косячком, чем слегка удивила своего отца. Но к этому времени мы оба были прилично бухие, и все это не вызвало особого беспокойства. Костер был довольно большим, и даже несмотря на некоторый холод в воздухе поздней весны, сидеть было все еще довольно тепло. Именно тогда Стейси

Кайла

Мамины подруги

Новый мир для племянника