под тканью моего нижнего белья. Как, черт возьми, я собираюсь все исправить? Что мне сказать Соне? Что случится завтра на работе?
У меня оставалось еще восемь недель, до того как Соня переедет на Запад. Пятьдесят пять дней пребывания с Тами и Клэр. До сих пор я прожил только один день — двадцать четыре вонючих часа!
Это будет самое длинное лето в моей жизни.
Глава 2. Ё моё!
Когда взошло солнце, Клэр встряхнула меня и кратко сообщила, что пришло время убираться из их квартиры. Я метался по своему новому жилому комплексу — все еще в нижнем белье — пока, наконец, не выследил смотрителя здания и не заставил его открыть мою входную дверь.
Электричество опять включилось, и мой мобильный телефон был заряжен и смотрел прямо на меня. Три пропущенных звонка от Сони. Я чувствовал себя ужасно На мгновение я подумал о том, чтобы поднять его и перезвонить ей прямо здесь и сейчас, но она, вероятно, спала, а я до сих пор не понял, с какой стати мне ей что-то объяснить.
Я не позволил ЭТОМУ зайти далеко, но все же, предал доверие моей подруги. Впервые в жизни я был в какой-то степени неверен, и это убивало меня изнутри.
Я знал, что должен все рассказать Соне. Никакого увиливания, чтобы представить себя жертвой. Но это произойдет позже, когда мы сможем поговорить по-настоящему. В настоящее время я отправил ей краткий текст, объясняющий отключение электричества, и пообещал позвонить после работы.
Которую отсосал.
В течение первой половины дня Клэр едва замечала мое существование, всегда находя что-нибудь невероятно актуальное, чтобы занять себя всякий раз, когда я пытался объяснить, что произошло. Она была профессиональной, но пренебрежительной.
Тами, с другой стороны, просто пыталась меня совсем избегать. Я причинил ей боль, больше чем думал, и она казалась слишком смущенной, чтобы даже смотреть мне в глаза. Поскольку я не мог поговорить с ней из-за всех других людей в офисе, у меня появилась блестящая идея написать ей сдержанное письмо с извинениями, объяснив, что считаю ее великолепной, и мне было так жаль, что я обидел ее.
Она бросила его в корзину для мусора, даже не читая.
В тот день я провел в офисе около десяти часов, и каждая секунда была такой неловкой, что это было похоже на десять недель. Когда я, наконец, вернулся вечером домой, то достал телефон и позвонил Соне.
— Я люблю тебя, — начал я просто. Мой голос сказал ей, что что-то не так.
— У тебя все нормально? — спросила она.
— Нет, не совсем. Я... позволил кое-чему случиться. Чему-то действительно глупому. И должен рассказать тебе об этом.
— О чем ты говоришь?
Каждое слово требовало от меня огромных усилий, словно я толкал в гору камень.
— Тут есть... на моей новой работе... эти две женщины. Прошлой ночью я...
— Прошлой ночью ты ЧТО?
— У одной из них было что-то для меня, и я не оттолкнул ее, когда должен был.
Была долгая, мучительная пауза, пока Соня собиралась с мыслями.
Наши отношения были отличными. Через пару месяцев она должна была переехать ко мне. Через год мы оба знали, что я, вероятно, куплю ей кольцо. Что, если мое поведение вчера вечером повлияло на все это?
— Как далеко все зашло? — наконец, спросила Соня.
— Вторая база.
— Что за хрень — «вторая база»? Это как минет или что-то в этом роде? — огрызнулась она.
— Что? Нет! Это... ну, ты знаешь, вторая база. Первая база — поцелуй, вторая — лапать девушку, третья...
— Так ты провел всю ночь, общаясь с какой-то случайной девушкой и хватая ее за сиськи?
— Нет, это было всего пару секунд, затем я остановился. Клянусь.
Она заставила меня пройти через еще одну из этих ужасных пауз.
— Ты клянешься, что это все?
— Я клянусь! И обещаю, что это никогда не повторится.
— Это так чертовски неубедительно, Майкл.
— Я знаю, детка, я так... — Она повесила трубку. — ... Сожалею.
Остальная часть недели прошла со скрипом почти таким же жалким образом: Клэр и Тами отказывались разговаривать со мной, а Соня отказывалась отвечать на телефонные звонки или на электронные письма. Я так боялся потерять ее, что даже подумывал о том, чтобы улететь обратно на восток, чтобы лично увидеть ее, но в конечном итоге согласился, что она не разговаривает со мной, потому что не хочет. Увеличение моего жалкого кредитного лимита на покупку авиабилета этого не изменит.
Я пришлось провести ту первую неделю, выходя на улицу, пытаясь прочувствовать город, найти новых друзей и построить новую жизнь. Но, честно говоря, все было так странно, что мне не хотелось покидать свою квартиру.— Наверное, нет, — вздохнул я.
— А есть и другие люди, — задохнулась она, сдерживая слезы. — Люди, которые относятся к ней намного лучше, чем ты. Люди, которые любят ее и дорожат ею, но вместо этого она нацелилась на тебя.
И тут меня внезапно поразило. Все с Клэр встало на свои места. Она не просто злилась на меня, за то что я причинил боль ее подруге, она меня ревновала. Я посмотрел ей в глаза, понимая, что Клэр тоже больно. Может быть хуже, чем любому из нас.
— Это Тами, не так ли? Это она — большая безответная любовь, о которой ты рассказывала мне прошлой ночью. Это — твоя соседка по комнате.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — отрезала она.
Но я знал. В ее глазах внезапно возник отчаянный страх, когда я поднял этот вопрос. Страх быть застуканной.
— Клэр, мне так жаль. Я не понял. Она знает?
Она продолжала злобно смотреть на меня. Но затем, совсем немного, ее плечи опустились, и внезапно из нее вышел пар. Лицо Клэр осунулось, и она только покачала головой. Она сдерживала приливную волну тайны, бог знает как долго, и давление, наконец, сокрушило ее.
Вернулись слезы, на этот раз более свободные, и Клэр упала на одну из неиспользованных стиральных машин, отчаянно пытаясь удерживать в себе рыдания. Я сел рядом с ней, и когда успокаивающе обнял ее рукой за плечи, она не отодвинулась.
Между ее судорожными вздохами, спотыкаясь, выплескивались слова:
— Она — лучшее, что когда-либо случалась со мной. Она — лучшее за всю мою жизнь. Мы делаем все вместе! Если бы я сказала ей, это просто напугало бы ее.
— Как долго вы двое были подругами?
— Менее чем год, но... но я никогда не чувствовала такого ни к кому раньше. Это так здорово, но это ТАК ранит.
Я крепко обнял ее, сжав в своих объятиях.
— Она вообще знает, что ты — гей?
Клэр снова покачала головой.
— Послушай, — успокаивающе прошептал я, — в наших обстоятельствах я, наверное, — последний человек в мире, от которого ты даже подумала бы получить совет по отношениям, но ты должна ей сказать. Если она — действительно твоя подруга, то выиграет, не отталкивая тебя. Ты должна ей доверять, чтобы поступить правильно.
— Что, если все изменится?
— Конечно, все изменится. От «я люблю тебя» назад пути уже нет. Но посмотри на то, что с тобой происходит. Это разрывает тебя изнутри, и будет только хуже.
После еще нескольких глубоких вдохов, Клэр, наконец, собралась и освободилась из моих рук, извиняясь за мокрые пятна, которые ее слезы оставили на моей рубашке. Она пристально посмотрела мне в глаза и смогла изогнуть губы в горько-сладкую кривую улыбку:
— Я тебя не понимаю, Майкл. Ты — тупой мудак и одновременно — очень хороший парень.
— Мне очень жаль, что я причинил ей боль. И я действительно, ОЧЕНЬ хотел бы дружить с вами обеими.
— Пожалуйста, ничего не говори Тами.
— Эй, я и не собирался.
Это, казалось, ее успокоило, и в течение следующих сорока пяти минут мы довольно дружелюбно вдвоем ждали наше белье. Мы болтали ни о чем особенно важном, просто по-дружески. Никто из нас не упоминал Тами.
Когда Клэр начала выкладывать свою одежду из сушилки, я увидел несколько пар скудных маленьких стрингов и штанишек всех форм и размеров.
— Ты увлекаешься моим нижним бельем? — поддразнила она.
Я только пожал плечами, подковырнув:
— Честно говоря, я стараюсь не думать о том, как они выглядят, когда вы их носите.
Она закатила глаза.
***
Когда я вернулся в свою квартиру, то увидел, что пропустил приглашение Сони к видеочату. Она хотела поговорить со мной! Молясь о том, что меня ожидают хорошие новости, а не плохие, я нажал кнопку «Ответить» и подождал, пока ее лицо не появится на мониторе моего компьютера. Когда это наконец-то произошло, о боже, она выглядела прекрасно. Она только что вернулась с пробежки, все еще растрепанная. Крошечная полоска незагорелой кожи пересекала ее милый маленький носик. Соня была нокаутом, когда одевалась, но было что-то восхитительное и в том, как она выглядела, когда у нее был потный беспорядок, который просто растапливал мое сердце.
— Ты — просто загляденье, — сказал я.
— Ты — идиот, — ответила она.
— Да, это правда.
Затем она чуть-чуть улыбнулась мне, и весь мой мир зажегся как рождественская елка.
— Я скучала по разговору с тобой, — вздохнула она.
Я излил ей свое сердце, рассказав все о миллионах вещей, которые хотел сказать за последние пять дней, чтобы убедиться, что она знает, что является абсолютной, неоспоримой любовью моей жизни.
— Хорошо-хорошо! — наконец рассмеялась она, положив конец моей сентиментальной ахинее. — Послушай, если это действительно было слегка безобидное дуракаваляние, и пока ты не привык целовать других девушек за моей спиной, я прощаю тебя.
— Спасибо! Когда ты приедешь сюда, я обещаю, что буду сидеть с тобой и смотреть дюжину этих дерьмовых старых романтических комедий, которые ты любишь. Подряд.
Красивые губы Сони свернулись в зловещую улыбку.
— На самом деле, если ты действительно хочешь это сделать со мной, сними свои штаны.
— Да?
— Просто заткнись и сделай это, — приказала она, — я всю неделю была очень возбуждена.
Я был лишь очень рад угодить. Расположившись перед камерой, чтобы дать ей наилучший обзор, я медленно расстегнул ремень, а потом джинсы. Затем, не нуждаясь в подсказках, я, дразнясь, выскользнул из боксеров и погладил свой член, пока он не стало для нее приятным и твердым.
Мы оба любили устраивать шоу.
Соня поаплодировала в знак благодарности, ее щеки стали розовыми от желания при виде моего обнаженного члена.
— О, по нему я тоже

Жаркое лето

Хрупкое очарование скромности. Часть 1

Ночь