в живот. Мой сон оказался настолько живым и реальным, что, попытавшись воззвать к милосердию, я проснулась и обнаружила, что лежу почти на животе, уткнувшись лицом в подушку, а мой сладострастный тиран, смазав маслом и мой задок, и свой член, пока я спала, фактически начал свое дерзкое вторжение. Неудивительно поэтому, что мне приснилось, будто меня пронзают сзади.
Он уже частично вошел в мой задний проход, его инструмент уже проник в меня, и я понимала, что бесполезно пытаться остановить его — с таким же успехом я могла вежливо попросить тигра отпустить пойманного им ягненка. Поэтому, чтобы сделать все действо как можно менее болезненным, я попросила его быть очень нежным, так как чувствовала, что его член окажется ужасно большим и слишком твердым для этого, только что откупоренного, отверстия. И надо отдать ему должное, он безропотно повиновался мне и был очень осторожным, совершая свои толчки очень мягко и легко до тех пор, пока я не почувствовала, что он вошел в меня во всю длину, до самых яиц.
Как я предполагаю, после этого он был вознагражден за свою деликатность, потому что он сделал всего три или четыре быстрых толчка, сопровождаемые самыми безумными, самыми дикими выражениями восторга, которые я когда-либо могла вообразить! Он восхвалял мою красоту, прелесть моей фигуры, изящество и длину моих ног, пухлость моих бедер, белизну и податливость моей киски, в которую он втискивал свои пальцы, размеры моих грудей и твердость моих сосков и, наконец, особенную нежность и тугость той моей дырочки, которую на пике своего экстаза он заполнил струей теплой густой жидкости.
Когда он опустился на мое тело, он разразился литанией в честь моей доброты, благожелательности, общей красоты ума и тела. Все это, без сомнения, очень льстило моему девичьему тщеславию, но мне хватило здравого смысла понять, что если бы я не была красивой девушкой, подарившей ему свою попку и киску, то ничего бы и не услышала о благородстве моего ума и характера. Когда мой красивый друг извлек свой орган и освободил мое нежное тело от своего присутствия, я сообщила ему об этом, и в то же самое время отважилась мягко возразить, что не могу не счесть неприличным и развратным использованием моей персоны тем образом, которое он осуществил, пока я спала.
На это он ответил, что никакие слова не будут достаточно сильны, чтобы выразить ту любовь и восхищение, которые он испытывает ко мне. Что же касается его маленьких действий, то вторгаясь в святая святых моего прелестного задка, он вовсе не имел в виду никакого неуважения ко мне, — под этим он подразумевал лишь величайшую доброту, ибо был уверен, что если бы мне пришлось подвергнуться более традиционному траху, то после него я не смогла бы ходить.
— Кроме того, вы знаете, моя милая мадемуазель, — продолжал он, — что такие представления отнюдь не редкость, и происходят, например, в то время, когда у молодой леди начинаются ее месячные дела и она не может принять своего любовника обычным образом; когда она боится забеременеть; или когда она беременна, приближается к родам, и опасается пострадать от члена, который вонзается ей в киску. Кроме того, иногда леди движет любопытство почувствовать это новое и необычное ощущение, а молодой джентльмен иногда хочет перемен, или его похоть принимает такое особое направление. На самом деле, моя милая госпожа, есть дюжина предлогов для того, чтобы устроить представление в задней дырочке.
— Да, скорее всего, вы правы, — ответила я. — А есть ли в вашей прелестной книжке картинки, иллюстрирующие такое целомудренное представление? — я произнесла это с деланным равнодушием, но на самом деле мне очень нравилось рассматривать эти непотребные картинки, особенно когда он объяснял их смысл в своей похотливой манере. Он тотчас же ответил, что их несколько и что ни одна книга с непристойными гравюрами не была бы полной без них.
Книга лежала рядом с лампой на столике у кровати, так что ему оставалось только протянуть за ней руку. В то же время он сообщил, что уже половина четвертого, и хотя ему вовсе не обязательно вставать раньше шести, он все же решил, что лучше уйти от меня в пять часов, чтобы его не заметили, и, следовательно, не возникло никаких подозрений относительно моей репутации.
Я была рада услышать от него подобное заявление, как по причине своего собственного комфорта — поскольку сильно подозревала, что за последние двадцать четыре часа у меня было столько траха в киску и в задок, сколько сейчас для меня было достаточно, — так и по причине моей доброй репутации.
Высказав все эти мысли, мы приступили к просвещению с помощью картинок. Однако боюсь, что вы, юные леди, так хорошо разбирающиеся в предмете моего рассказа, как с точки зрения наблюдения за ним, так и с высоты реального опыта, вероятно, не заинтересуетесь моим описанием этих гравюр.
*****
Тут ее прервал общий хор слушателей, умолявших не пропускать ни единой части своего рассказа. В частности, отец Юстас прямо велел ей продолжать, утверждая, что ее рассказ чрезвычайно поучителен. В то же время, когда он взглянул на прекрасную рассказчицу, я заметил похотливый огонек в его глазах, что, принимая во внимание характер историй, которые она рассказывала, и его недавнее разочарование в отношении Адель, казалось, обещало, что Эмили не будет в эту ночь спать одна, если вообще будет спать. Тем временем, девушка продолжала:
— Первая картинка, показанная мне, чем-то напоминала ту, на которой я уже видела турка и гречанку, только здесь красавица насильно удерживалась евнухом и служительницей гарема в наклоненной позе, в то время как ее чувственный хозяин производил насильственный вход между белоснежными половинками ее попки. Это была действительно красивая картинка, но это было ничто по сравнению с тем, что он показал дальше, когда речь зашла о жестокой похоти. На следующей картинке были изображены три индейца, которые захватили в плен молодую мексиканскую девушку и теперь делили ее между собой. Я имею в виду, не рубили ее на три части, а делили доступные части ее естества. Она была изображена лежащей на спине поверх одного дикаря так, что его половой орган был воткнут ей в попку, другой стоял на коленях, склонившись над ее лицом со своим инструментом, засунутым ей в рот, и одновременно держал ее за ноги, в то время как третий готовился трахнуть ее пещерку, которая была откровенно показана во всей своей красе. Контраст между отвратительностью жестоких дикарей и красотой их жертвы, между их коричневой кожей и чудовищными членами, и белизной девушки и нежными частями ее тела был изображен настолько искусно, что хотя картина и была ужасно развратной, она обладала для меня неописуемым очарованием.
Боюсь, что я начала становиться очень чувственной, и, конечно же, мой очаровательный спутник не давал заснуть моим похотливым склонностям.
Конечно, внешне я не показывала, как подействовали картинки и его комментарии на меня, но когда мы лежали без покрывала в сумраке ночи, согревая друг друга естественным теплом наших тел, эффект воздействия этих изображений на него был поразительно очевиден — его рубашка в центре тела вздыбилась острым пиком, и когда я игриво сняла с него ткань, там оказался его огромный член, такой напряженный, будто он не проделывал вообще никакой работы! Я начала осторожно ласкать его рукой вверх и вниз, спрашивая Виктóра, какой предел он думает установить своим животным желаниям. На это он ответил, что хотя он слишком уважительно относится ко мне, чтобы в настоящее время предлагать вновь овладеть моим телом, спереди или сзади, все же есть один способ справиться с этим делом, который, несомненно, доставит нам взаимное удовольствие и удовлетворение, — если я, конечно, соизволю сделать именно то, что он мне скажет.
К тому моменту я пришла в такое состояние духа и тела, что была готова пообещать все, что угодно, лишь бы успокоить свои животные потребности, не причиняя особого вреда. Соответственно, повинуясь указаниям Виктóра, я уселась верхом на его лицо и подставила губки своей пылающей сокровищницы прямо к его рту. Эта поза, как вы со временем уловите, мои дорогие девочки, заставила мое собственное лицо опуститься на его интимные части. Едва я села верхом на его лицо, как он с восхитительным покалыванием засунул свой язык в мою открытую норку и принялся изумительно крутить им в ней.части моего тела, хотя футляр с кольцом лежал прямо напротив них! Кольцо он, конечно же, забрал, но я никогда ему этого не прощу, нет, никогда! — восклицала моя мать, чуть не плача от досады, что предоставила мужчине такую прекрасную возможность, а он ею пренебрег. — Я ожидала, по крайней мере, что у него окажется развитое любопытство, и он шепотом попросит меня на ухо о чем-то бóльшем.
— Может быть, дорогая матушка, он вас не узнал? — спросила я.
— Он должен был узнать! — ответила моя мать, нюхая табак. — Сделай мне одолжение, попроси Виктóра убрать эти приборы для завтрака, а потом ты и Фанчетта поможете мне одеться.
Когда Виктóр вошел в комнату, мать, казалось, была поражена его видом. Он всегда выглядел очень красивым, но в это утро в его общем облике была какая-то бледность и усталость, что очень пленяло. Кто знает, возможно, в достижении этих результатов сыграли свою роль последствия его встречи с юной спутницей и осознание этого.
Во всяком случае, моя матушка смотрела на него минуту или две, а потом сказала:
— Виктóр, пойди в мою гардеробную, там на полу возле стола лежат мои подвязки. Принеси их сюда.
Юный паж повиновался и быстро вернулся с маленькими алыми шелковыми лентами в руках.
— А теперь, — сказала мать, — встань передо мной на колени и надень их для меня.
— Ох, матушка, — воскликнула я, — неужели я не могу сделать это?
Видите ли, я вспомнила, что рассказывал мне Виктóр ночью о том, какое впечатление произвела на него очаровательная особа моей матери, и почувствовала некоторую ревность. Я знала, что моя матушка носит подвязку хорошо выше колена, и боялась того, что будет делать юноша.
— Конечно, нет, дитя мое, — ответила мать. — Но долг пажа — прислуживать своей госпоже.

Давно мечтал…

Готовые ответы

Директор отымел подчиненную во все…