мужчины! Они все разные по форме и все размерам, — одни толстые, другие тонкие, некоторые бывают короткими или длинными, но все они по-своему хороши. Возможно, с моей стороны несколько самонадеянно говорить с вами таким образом, тем более что до сегодняшнего утра я была девственницей, когда наш развратный Огюст, который сейчас, — я не сомневаюсь в этом! — теребит пальцами киску сестры Агнес, лишил меня девственности, причинил мне боль и заставил истекать кровью. Но все же, леди Агата, я видела то, чего не видела ни одна девушка.
Член у Сильвиана был необычайно большим и толстым инструментом, и в полтора раза больше, чем у Робера. Но орган у Робера, около девяти дюймов длиной, нежного светло-коричневого цвета, хорошо окаймленный у корня темными волосами, увенчанный головкой, похожей на алое яичко, предстал передо мной одним из самых прекрасных мужских органов, которые я когда-либо видела, и вполне заслуживал чести быть допущенным в хорошенькую маленькую уютную норку Аннет. Вначале я не могла понять, каким образом достойный Робер сумеет проникнуть в это маленькое отверстие, не порвав его и не испортив мою служку, но лично я полагаю, что он уже неоднократно покорял эту территорию и хорошо знал, как туда попасть. Во всяком случае, если это был не он, то точно был кто-то или что-то другое, потому что со стороны Аннет не было ни криков, ни мольбы о пощаде, ни кровотечения — вообще не было ничего из того, чего я ожидала. Даже в разгар своего похотливого восторга Робер проявил исключительную рассудительность и хорошие манеры, поинтересовавшись чувствами и ощущениями Аннет:
— Ты почти готова, дорогая? — но в качестве своего единственного ответа она лишь притянула его лицо к своему, пока их рты не слились воедино, и обвила своими стройными ногами его чресла, как будто собиралась сломать ему спину. С этими словами Робер начал вгонять свой член в ее налитую киску с силой и мощью, по сравнению с которыми его прежние усилия выглядили ничтожными. Послышались сдавленные вздохи и судорожные движения ножек Аннет, а затем Робер присунул в нее свое оружие по самые яйца и тихо опустился на землю, оставив его там, пока девушка задыхалась в экстазе.
Я с таким волнением следила за тем, как развлекаются моя горничная и ее любовник, что не обращала особого внимания на Жана и Марѝ, которые находились всего в паре метров от меня в другой части стойла. Но что касается этой парочки, то я легко могла заметить, что Жан не обращался с Марѝ с той же деликатностью, с какой Робер обращался с Аннет. Напротив, он, должно быть, ворвался в ее бедную норку самым безрассудным образом, просто ради скорейшего удовлетворения своей похоти, а удовлетворив себя, — что ему, по-видимому, удалось сделать в течение минуты, — он очень быстро пришел в себя, тогда как Роберт и Аннет все еще томно лежали в объятиях друг друга. Молодой парень перевернул свою кузину и поставил ее на четвереньки, предполагая оттрахать ее второй раз, но уже сзади и в попку. Конечно, я не могла винить его в этом, поскольку Марѝ, казалось, любила своего кузена и наслаждалась любовью с ним тем способом, каким ему нравился, но их новая позиция вызвала эффект, которого я не ожидала. Мадам очень хорошо знает, а самая невинная из всех молодых девушек легко сможет понять, что манера совокупления и поза «левреткой», называемая также «раком», которые я описала, самым откровенным образом обнажают всю натуру и актера и актрисы, ее составляющих. В ней самым явным образом демонстрируется каждый толчок юноши и каждое подмахивание попки девушки. В данном случае это представление проявилось в полной мере.
Робер лениво лежал на пухлой груди Аннет и, услышав шорох в соломе, приподнял голову. Увидев, что происходит, он обратил на это внимание своей возлюбленной.
— У него очень красивый член для парня его возраста, — заметил Робер с критическим видом.
— Да, — ответила Аннет, — и она не такая уж плохая девушка как для крестьянки: хорошо сложенные ягодицы, бедра и две прелестные дырочки, если принять во внимание ту ужасную работу, которую ей пришлось выдержать от Сильвиана в последнее время. Я так надеюсь, что Жан наградит ее ре-ре-ребенком, что в любом слу-слу-случае будет лу-лу-лучше, чем вы-вы-выводок о-о-обезьян...
Я стала гадать, что же заставило Аннет начать заикаться и задыхаться, пока она говорила. Оторвав взгляд от той парочки, совокуплявшейся по-собачьи, я увидела, что месье Робер, который так и не вынул свое оружие из влажных и жарких ножен девушки, вновь начал приходить в себя и медленно погружаться в них и выходить, и очевидно, весьма успешно. Его увеличившийся стержень плоти вновь заполнил нетерпеливый любовный канал Аннет, растягивая нежные губки и прокладывая путь внутрь пещерки, пока его яйца не начали шлепать по ее приподнятым ягодицам с той же яростью, которая соответствовала его толчкам.
Эта пара была так спокойна и держалась настолько пристойно, что я не побоялась спросить у Аннет, нравится ли ей это и не причиняет ли ей боль такая большая штука, которую ей присунули в тело.Но после этого извержения я почувствовала большое облегчение, как и Аннет, получившая к этому времени столько ударов мужским органом, сколько нужно было, чтобы удовлетворить все ее страсти, и мы засобирались назад. Я заверила счастливые пары, что не выдам их тайну, а Робер высказал надежду, что когда-нибудь я найду достойного молодого джентльмена, который доставит мне такое же удовольствие. Но боюсь, госпожа настоятельница, что я рассказываю слишком длинную историю и утомляю вас и всех девушек, поэтому позвольте мне закончить.
Очень скоро после тех интересных событий, о которых я только что рассказала, отец отозвал меня домой. Когда Аннет выразила желание остаться и выйти замуж за Робера, я уговорила отца дать им немного денег, чтобы они могли приобрести небольшую ферму по соседству. И именно от Аннет, по случаю ее визита в Париж, я узнала об итогах всего того, чему стала свидетельницей в замке Флерѝ. По-видимому, у Марѝ хватило благоразумия припрятать свое, полученное вопреки ее природному желанию, жалованье, и хорошо, что она так сделала. — моя бабушка была так поглощена ожиданием того, что произведут чресла Сильвиана, что бедняжке приходилось ежедневно, а иногда дважды и трижды за день подвергаться похотливым атакам этого грязного животного. Но даже тут дьявольский умысел породил доброе дело, — Марѝ сказала Аннет, что если бы эта человекообразная обезьяна не была так довольна и ее задней дырочкой, и ее передней норкой, то он бы, как она считает, просто затрахал бы ее до смерти. Как бы то ни было, вскоре, к великой радости старой поборницы научного подхода, она забеременела.
И пока мадам пребывала в таком приподнятом настроении, Марѝ, по совету Аннет, которая догадывалась, чем все это кончится, и знала, какая страшная буря разразится, выпросила у старой дамы все деньги, а также забрала платья и другие подарки, которые смогла получить или выманить у нее. Когда же девушка разродилась от бремени, гнев и разочарование мадам де Флерѝ, разумеется, не имели границ. И почему? Потому что ребенок оказался не диковинкой, а прекрасным мальчиком, очень похожим на своего отца. Так что из дома Марѝ пришлось отправиться восвояси, но благодаря ее собственной предосторожности и советам Аннет, у нее оказалось больше денег и одежды, чем у любой крестьянской девушки, да и вообще у большинства фермеров в округе. Жан был уволен своей хозяйкой, женился на Марѝ, и уже как муж и жена они поступили на службу к Роберу в качестве помощников на ферме. Мадам де Флерѝ умерла, что же касается Сильвиана, то о нем мало что было слышно, хотя Аннет считала, что его куда-то отослали, чтобы больше никогда не видеть. Итак, вот и конец моей истории, и я искренне надеюсь, что не утомила вас своей длинной скучной повесть.
*****
Все мы поспешили заверить милую маленькую девочку, что это далеко не так, а аббатиса, в частности, заметила, что она очень удивлена, что такая невинная и неопытная девочка, как Луиза, стала свидетелем таких необыкновенных происшествий и рассказала такую интересную историю.
Затем она намекнула ей, что та может пригласить любую из оставшихся молодых леди внести свою лепту в общее веселье. Немного поразмыслив, Луиза выбрала Эмили, пояснив это тем, что, по ее мнению, Эмили скорее всего расскажет о том, что она чувствовала и переживала, тогда как Луиза могла рассказать только о том, что видела. На это Эмили со смехом согласилась, и начала свой рассказ следующим образом.
— Хотя после смерти отца моей матери досталось довольно приличное состояние, она отнюдь не была так богата, как это принято говорить, но все же любила, чтобы все у нее было в хорошем стиле — и дом, и мебель, и экипаж, и слуги.
Она очень строго следила за тем, чтобы все слуги, — мужчины и женщины, которые работали у нее, — были хороши собой и хорошо одеты. Она не возражала против того, чтобы платить высокую плату, и не обращала внимания на некоторую праздность или небрежность в работе, но внешность — это было все. Поэтому никто в доме не был особенно удивлен, когда мы узнали, что Пьер Морен, камер-конюх, глупый и некрасивый, хотя и достаточно честный человек, был уволен, а Альбер, который являлся старшим пажом и ее лакеем, получил повышение. После этого дворецкий и экономка моей матери получили указание присмотреть для дамы нового подходящего пажа.
Тогда же и появился молодой человек, которого очень рекомендовала экономка, сообщившая моей матери, что в его жилах течет благородная кровь. Более того, скорее всего экономка знала об этом все, так как впоследствии у меня появились веские основания считать его ее родным сыном. Как бы то ни было, юноша был принят и быстро стал большим любимцем моей матери, — уж слишком большим любимцем, как я могла бы подумать, если бы была чуть старше и опытнее. Он действительно был необычайно красив, и вскоре я сама начала испытывать к нему интерес.
Обязанности Виктóра — так его звали — заключались в том, чтобы находится в приемной в ожидании матушкиного звонка. Но так как он весь день находился на дежурстве, она

Ох, Аринка. Часть 3: Пробуждение Cuckold

Рыжая бестия. Часть 1

Путевка в эрос. Глава 1