рассказала, что подозреваемый расстался с ней без объяснения причины еще в марте, как раз тогда, по словам Кузнецовой, он стал заставлять ее приходить к нему домой.
Маша схватилась за голову, застонала. Знала же, чувствовала, что он только с ней, что не тот он человек, чтобы гаремы разводить, что ни с кем его не приходится делить, а все равно ревновала, переживала, в какой-то мере так по-детски отомстила, не рассказав сразу правду о полученном предложении из университета.
Адвокат вопросительно посмотрел на девушку.
Маша махнула головой и опять погрузилась в чтение.
Снова и снова вчитывалась в показания Дарьи и что-то ее дергало, что-то было в них не так, но никак не удавалось зацепиться. По словам девочки учитель совращал ее у себя в кабинете после уроков. А потом оставил свой адрес, чтобы она к нему ездила, пригрозив все рассказать, если откажется.
Маша еще раз перечитала — ″в пятницу, 21-его ноября... ″
Вот оно! Стукнула себя ладонью по лбу. Этот тот день, когда они с Юрой остались до самой ночи на факультативе, заканчивая эксперимент с Германом! Девочка не могла знать об этом и солгала!
‒ Если я найду свидетеля, который подтвердит, что 21 ноября, в указанное время первого, якобы, случая насилия, ничего не могло произойти — это поможет? — вскочила она из-за стола, сверкая глазами и сжимая кулаки от лихорадочного напряжения.
‒ Ну... ‒ на лбу адвоката собрались продольные морщины, свидетельствуя о глубоких раздумьях, ‒ не помешает... Если с начала все ложь, кто поручится про остальное?
Маша чуть было не кинулась ему на шею от радости.
‒ Погоди ликовать, ‒ попридержал ее пыл пожилой, умудренный опытом мужчина. ‒ Нам бы еще показания соседки как-то нейтрализовать. Чтобы так уверенно не утверждала, что именно Дашу видела, приходящей к Герману... Есть идеи? ‒ он хитро улыбнулся, поглядывая на девушку.
Маша впервые за эти дни весело засмеялась. Ох, Алевтина Платоновна, заваривайте чай, ждите в гости девушку с русой косой.
‒ Ну что ж... как найдешь свидетеля, звони, попрошу о его допросе, ‒ напутствовал адвокат прощающуюся Машу. — Еще надо бы Веронику спросить, чем черт не шутит, вдруг и у нее есть клетчатая юбка? А то волосы то у нее тоже под описание подходят...
***
Встреча с соседкой Германа прошла как по маслу. Было видно, что блюстительница общественной нравственности сразу узнала Машу, когда девушка позвонила в ее дверь, спросить не знает ли она где Герман.
‒ Я только вернулась, а он на звонки не отвечает, дома нет. Волнуюсь ужасно, ‒ с непритворными слезами на глазах поведала она пожилой, интеллигентной даме.
Та в ответ поохала сочувственно, но промолчала, что знает об аресте Германа Сергеевича. Как Маша и ожидала, предложила пройти в квартиру, выпить чаю. Девушка отказалась, будучи очень расстроенной.
‒ Что-то вы давно не захаживали, дорогая, ‒ любопытно поинтересовалась старушка.
‒ Меня после магистратуры на стажировку за границу пригласили, ‒ не моргнув глазом, солгала Маша, махнув копной светлых кудрей, не прикрытых шапочкой, на прощание.
‒ Постойте, милая, как с вами связаться? ‒ спохватилась Алевтина Платоновна, но Маша уже выбежала из подъезда.
Вторая встреча, что ей предстояла, была гораздо сложнее первой. Нужно было увидеться с Юркой и уговорить его помочь Герману. Когда она позвонила ему, тот не был удивлен, легко согласившись на кофе в центре.
За полгода, что они не виделись, Юра изменился, стал увереннее, спокойнее, заметно подкачался — мышцы плеч так и бугрились под облегающей водолазкой,а в всегда угрюмых глазах появилась какая-то высокомерная наглость. После обмена приветствиями и дежурными вопросами-ответами про учебу и бывших одноклассников, Маша перешла прямо к делу. Коротко описала ситуацию, подозревая, что он в курсе подробностей, и попросила подтвердить, что факультатив по физике 21 ноября прошлого года закончился гораздо позже обычного.
Юра, вальяжно развалившись, внимательно выслушал ее, в глазах промелькнула злобная радость.
‒ Так и знал, что ты за этого извращенца просить будешь.
Маша опешила, не понимая причины его враждебного тона и нарочитой грубости.
‒ Прости? ‒ захлопала она глазами.
‒ Я ведь знаю, что ты с ним трахалась, ‒ нахально заявил парень.
‒ Что? Это не так! Что за глупости, Юра! ‒ попыталась выкрутиться девушка.
‒ Да не кипятись. Я же видел, к кому ты с выпускного ускакала. Быстро сложил два и два. Так что, поделом ему! Тебе то тоже 18 еще не было, ‒ пафосно провозгласил Юра.
‒ Тебя это не касается! ‒ вспылила девушка. Тут же спохватилась, когда он гневно нахмурился. ‒ Прости! Не уходи!
‒ Я не намерен помогать ни ему, ни тебе! ‒ отрезал парень.
‒ Юрочка, пожалуйста, выслушай. Ты ведь не хуже меня знаешь, что все, что наплела эта девчонка — неправда! Я не знаю, зачем ей это, но это не про него! — в отчаянии выкрикнула девушка.
‒ Шалава малолетняя, — согласился Юра, ‒ про нее все парни знали. Видно, зад свой прикрывает или цену набивает, популярности захотелось! Но мне то какая разница? ‒ ощетинился он.
‒ Юра, но Герман же был хорошим учителем. Он реально болел за нас всех. В том числе благодаря ему, ты сейчас там, где есть.
‒ Ага, и благодаря ему, ты трахалась с ним, а не со мной! ‒ взвился парень, заново ощущая горечь пережитой обиды. Ему нисколько не было жалко Германа, пусть помучаются оба теперь!
‒ Юра, прости меня. Я глупая была. Но он то перед тобой ни в чем не виноват! Я ведь не прошу лгать, просто сказать, как есть, помочь невинному человеку, ‒ попыталась надавить на Юрину благородную сторону Маша.
Тот засопел. Все же все еще был неравнодушен к ее слезам, сразу изнутри поднималось желание защищать, оберегать, лелеять.
‒ Маш, это больше года назад было! Кто мне поверит?
Маша возликовала — он почти согласился!
‒ Юрочка, но ты же вел ежедневник, все записывал. Не поверю, что не сохранил!
Парень снова нахохлился. Он и раньше стеснялся этой своей внутренней потребности иметь письменное подтверждение всего пережитого, только Маша об этом и знала, а теперь сама же просит раскрыть эту слабость, чтобы помочь ее любовнику!
‒ Допустим... ‒ с нажимом произнес он. ‒ Допустим, сохранил. Допустим, дам показания. Что мне с этого будет?
Маша заглянула в побледневшее, жесткое лицо и вздрогнула, настолько явно в нем читались хищный, мужской голод и желание обладания. Она не знала его таким. В тот вечер год назад, когда он чуть ее не изнасиловал, эта нужда накрыла его впервые, заставив потерять контроль. Теперь он заматерел, прекрасно понимал, чего хочет, и явно знал, как этого добиться.
Сглотнула, вдруг испугавшись.
‒ Если хочешь... я пересплю с тобой, ‒ вымолвила чуть слышно, опустив голову, стыдясь посмотреть на него и показать свой страх.
‒ Я хочу по-настоящему, Маша, ‒ потребовал он, больно сжимая ее протянутые через столик ладошки, ‒ без притворства. Не строя из себя жертву, закрыв глаза и раздвинув ноги, поняла?
Кивнула. По розовым щекам пробежали серебристые дорожки слез.
‒ Ты будешь только со мной, без всяких фантазий о нем! ‒ продолжал давить Юра, не замечая, что она уже полностью в его власти. ‒ Как тогда в школе, когда ты хотела меня, а не его! Иначе, пусть он сгниет за решеткой! Мне пофиг! Знаешь, что там делают с насильниками? Не хочешь для него такого? Согласна?
Маша все ниже и ниже склоняла голову под уничижительными словами. Он знал ее слабое место, знал, что она все сделает, чтобы спасти любимого. Пусть не для себя, но он будет жить свободным, с именем, очищенным от мерзких подозрений. У них все равно нет шансов. Он ее не любил, легко отпустил тогда летом, а уж обратно, побывавшую в руках других мужчин, все равно не примет.
‒ Хорошо. Я согласна. Только помоги ему.
***
Они договорились, что Юра снимет комнату в гостинице и пришлет ей адрес. Он, видимо, боясь, что она передумает, прислал сообщение уже на следующее утро, что ждет ее в 3 часа по такому-то адресу, номер 4Б.
Маша сказала родителям, что вечером встречается с одноклассниками и вернется поздно. Мама настороженно посмотрела и одними губами прошептала — ″один день″. Время подходило к концу, завтра Машка обещала все рассказать отцу. Пока он пребывал в неведении, считая, что просто дочь, как лучшая студентка, закончила семестр раньше. Нет, папа, конечно, ничего ей не сделает, будет метать гром и молнии, потом простит. Но после этого лгать и убегать втихаря она уже не сможет, слишком страшно потерять и его любовь и доверие.
Прежде чем отправляться в отель, позвонила Николаю Иосифовичу и назвала имя, телефон и адрес Юры, обрисовав привычку парня вести скрупулезные записи обо всем на свете.
‒ Что ж, неплохо. Я потребую его вызова. Посмотрим, к чему это приведет. Суд назначен на 29 декабря... Да, кстати, соседка отозвала показания, заявила, что приходившая к Герману девушка точно не Кузнецова. Хорошая работа, коллега, ‒ одобрительно пошутил он.
Маша положила трубку. До дня суда еще столько времени! Как он там? Один, в застенках, среди преступников? Душа заболела. Захотелось снова позвонить адвокату, попросить о встрече, но передумала — что она ему скажет? Снова будет навязываться со своей любовью? Ей не нужна его жалость.воздуха. Повалил на кровать, сразу коленом раздвигая ей ноги, заставляя распахиваться ему на встречу. Не заботясь застежкой, стянул лифчик наверх, оголив грудь, впиваясь губами и зубами в соски, сжимая до боли, пока Маша не начала вскрикивать от каждого неумолимого укуса, сама не поняв как, но начиная возбуждаться, загораясь от его неудержимой, примитивной ярости. Нетерпеливые руки парня потянулись вниз, схватились за резинку трусиков и быстро стянули их, высоко приподнимая ноги девушки, чтобы сразу снова широко развести их, подхватить ладонями под бедра, приподнимая аккуратную, обнаженную киску к жаждущим губам. Он обрушился на нее как ураган, без жалости, без сомнений, неумело, но с первобытной страстью, ведомый лишь инстинктом. Маша лихорадочно металась по постели, не понимая, что происходит. Думала, будет оставаться прохладно-безразличной, как с Хасаном, что придется изображать возбуждение,

Доигралась на даче

Директор отымел подчиненную во все…

Учеба