Она шумно выдохнула ртом.
— Ты сегодня в кустиках пописала мне на пальчик, помнишь?
— Да... Я очень писать хотела! А ты зачем мне там «Пссс... пссс... « говорил, как будто я маленькая?!
— Ну, так и есть. Ты моя маленькая девочка, которая показала мне — взрослому дядьке — свою беленькую письку в лесу. Разве не так было?
— Так... — Мои слова её явно зацепили, и она уже предвкушала развития этой темы.
— Потом ты задрала юбочку, присела на корточки и раздвинула ножки передо мной...
— Да... потому что я бесстыдница!... А еще — потому что очень пописать хотелось!
— Так сильно, что ты присела прямо перед дядей, который смотрел и трогал твою голую нежную письку?..
— Да... Мне очень хотелось!..
— Чего хотелось? Пописать?
— Да... А ещё — чтобы дядя посмотрел, как я это делаю...
Моя девочка неистово текла и млела подо мной, и это было уже не остановить. Но можно было оттянуть момент разрядки, чтобы сделать его максимально ярким. И я продолжал:
— Но ты же знаешь, как я любою ловить в лесу молоденьких девочек, стягивать с них трусики, задирать юбочки, трогать им тёпленькие голые попочки и дрочить их маленькие безволосые писюльки... А потом сажать на корточки, широко раздвигать ножки и заставлять пописать... И смотреть... смотреть и трогать мокрую тёплую писю!
Эту реплику я нарочно прошептал холодновато-зловещим тоном «коварного маньяка». Но страшно ей не стало. Смешно, впрочем, тоже. Она широко раскрыла ротик, зажмурила глазки, запрокинула назад голову и затряслась подо мной мелкой дрожью в своём первом за эту ночь оргазме...
Сам я кончать пока не планировал. Но с удовольствием подливал масла в огонь, продолжая жарко пялить мою девочку твёрдым членом, глубоко введённым в брызжущую смазкой и громко хлюпающую под одеялом безволосую щелочку. Закусив нижнюю губу, сотрясаясь подо мной и послушно принимая в себя толчки моего члена, она всё ещё нежилась в плещущихся в её теле волнах приторной неги оргазма.
Подушка, что лежала у неё под попкой, оказалась очень кстати. В таком положении её писька подставлена под мои проникновения как нельзя удачно. Амплитуда движения головки внутри максимальна, и мне не приходится зря напрягаться, чтобы обеспечить нужное направление толчков. Я знаю, что в таком положении подо мной она получает от члена максимум: на входе лобком я трусь о её сладенький клитор, а в самой глубине достаю головкой до шейки матки. В этом есть наш с ней маленький секрет, наше ноу-хау!..
Сейчас эта подушка изрядно увлажнена. С одной стороны, обильно текущими из писи моей девочки во время секса, и особенно при оргазме, соками; с другой — и попка её, и вся она основательно вспотела, кончая подо мной, потому что мы по шею укрыты довольно плотным одеялом. Одеяло — это тоже часть нашего ритуала «под тебя», она обязательно должна быть вся мокрой и скользкой от пота, чтобы наши тела скользили, а не тёрлись друг о друга. Кроме того, ей самой почему-то очень нравится чувствовать себя немножко моей пленницей под этим жарким одеялом.
Не буду врать, что таких оргазмов у неё бывало по десять за ночь. Но одним, всё же, дело редко ограничивалось. И сегодня я точно знал, что, по крайней мере, ещё разок ей точно придётся подо мной кончить! А свои оргазмы я не считал, — это вовсе не так интересно! Куда интереснее моя девочка, стонущая, текущая и трепещущая от моих проникновений...
Меня очень заводит её голое, влажное, скользкое, горячее и нежное тельце. Давая ей немного опомниться и собраться с силами перед тем, как снова доведу её до оргазма, я почти не двигался в ней, поэтому время от времени ощущал членом, как стала сжиматься внутри её киска, плотно обнимая вставленный в неё ствол. Обеими руками я гладил и лапал мою девочку во всех местах, куда только мог дотянуться.
Маленькие потные холмики её аккуратных грудок скользят меж моих пальцев, щекочут сосочками мне ладонь. Губами я целую её в щеки, в губы, в носик, глазки и лобик, посасываю сладенькие мочки миниатюрных ушек. Другой рукой опять нащупал под одеялом вставленную ей в попочку пробку, кручу пальцами по краям растянутой дырочки, иногда чуть подёргиваю за колечко, будто норовя вытащить, что вызывает её недовольное сопение.
— Не вынимать?..
— Не-а! Пусть будет...
— Нравится, когда попочку немного распирает?
— Угу.
— Знаешь, а я соскучился по твоей мягонькой попочке... — Признался я.
— Она тоже по тебе соскучилась. Но сегодня не готова...
— Надо будет помочь ей подготовить как-нибудь...
— Надо... — Согласилась она и прошептала заговорщическим тоном: — Но сейчас люби меня только в писю!... Нежноо-нежно... Сладко-сладко... Глубоко-глубоко...
Обожаю, когда она сама начинает такое говорить и просить о подобном! Это означает, что через какое-то время нам обоим предстоит насладиться её взрывным оргазмом!
— В писю, говоришь?... А ты не боишься?!
— А чего мне бояться?
— Ну... не знаю... вдруг я войду во вкус, слишком сильно на тебя надавлю, и ты описаешься, например?..
— И... что тогда мне за это будет?
— Гм... ничего, наверное... Зато тогда я смогу кончить в писающую щелку моей похотливой сыкушки! И это будет о-о-очень здорово!
— Да!... Я очень похотливая! Похотливая, голая и бесстыжая — как раз как ты любишь!
— О!... Я очень люблю похотливых девочек!... Девочек-мокрощелочек!... Раздвигать им ножки и кончать прямо в писающую щелку! Много-много спермы в писю им вливать!... Ты этого хочешь?!
В этот момент я возобновил активные движения членом внутри её скользкой щелочки.
— Много спермы... Да, хочу, влей мне в письку побольше своей горячей тягучей спермы! Кончи в меня! Глубже, глубже!..
— И что, тогда ты описаешься подо мной? Пустишь струйку мне прямо в лобок?..
— Если получится... — Промычала она, сотрясаясь от моих усилившихся толчков.
— А почему может не получиться?
— Потому что я пописала, прежде чем лечь под тебя сегодня...
— Ах, да... точно, я же сам это видел!
— Да, я задрала подол и специально показала тебе струйку из своей голенькой писи!
— А зачем?..
— Затем... Потому что знаю, как ты любишь смотреть на писающих девочек!
— А ещё потому, что ты сама любишь показывать это взрослым дядькам...
— Да... люблю! Это ведь ты меня к этому приучил!
Мне стало уже трудно подбирать слова, все силы и энергию я сейчас вкладывал в то, чтобы как можно сильнее и глубже вталкивать свой твёрдый член ей в хлюпающую писечку. Я чувствовал, как головка упирается там в глубине моей девочки в упругую плоть её возбуждённого детородного органа. И это не могло не сказаться на её ощущениях. Как только мы замолчали, она снова оплела меня сзади своими ножками, а ноготками впилась мне в потную спину. Сама при этом тоже была мокрой, как мышь. От пота она скользила подо мной, и это делало амплитуду движения члена в её похотливой писюльке ещё более размашистой.
— Приучил... — Согласился я. — И что мне теперь с тобой такой делать?!
— Надо... — Дыхание у неё сбивалось, — Надо меня... за это... как следует...
— Отшлёпать? Давай сюда свою попу!
— Н-нет... не отшлёпать... Лучше оттрахай меня до уссачки! Ты сможешь, давай... давай!..
— До уссачки мою девочку... в сладенькую щелочку... в маленькую писечку... похотливую сыкушечку...
Я буквально вошёл в раж, представив, что когда-то реально такое с ней сделаю и смогу на самом деле кончить ей прямо в писающую щелку. Уверен, она думала о том же, потому что после этой фразы начала в голос стонать.
— Буду трахать сколько ты захочешь!... Нежно... сладко, глубоко, мокро и стыдно... Ты моя девочка... мокренькая щелочка... моя любимая писунья...
Я заметил, как она с силой стиснула зубки, прикусив кончик своего языка. Этому трюку тоже я её научил. Она так делала, чтобы отодвинуть на время подкатившую вдруг не вовремя волну оргазма. И мне самому сейчас пришлось сделать то же самое...
— А ты хорошо рассмотрел сегодня, как я писаю? — Вдруг спросила она.
— Всё-всё видел у тебя в писе! Ты так здорово придумала — пальчиками губки раздвинуть...
— А потом ты сам мне их раздвигал, помнишь?..
— Да... а она у тебя была такая мокренькая и тёпленькая... А ещё я не только видел, я ещё и слышал, как ты писаешь!
— И что ты слышал?..
— Слышал, как тихонечко шипит твоя девичья писюля, кода из неё течёт струйка...
— Гм... А я думала, только я слышу этот звук...
— О не-е-т! Я этот звук ни с каким другим не спутаю! Тихо-онечко так... не шипит даже, а, скорее, сипит...
Мы оба замолчали, наслаждаясь и упиваясь телами друг друга. В моём воображении в этот момент моя девочка, раздвинув ножки, лежит на спине на резиновом матрасе посреди безлюдного пляжа, кричит и писается подо мной во время оргазма. А я долблю и долблю её писю, вот-вот собираясь в неё кончить.
В реальности я и сам не заметил, как стал яростно таранить членом мою уже почти кричащую подо мной девочку. Её горячее потное тельце ходит ходуном, а подушка ритмично пружинит пол её голенькой попкой. Анальная пробка тоже делает своё дело — вторит в попе движениям моего члена в девичьей письке, усиливая ощущения. Ножки она скрестила у меня за спиной, а своими корябками больно царапает мне спину.
— Скажи... Скажи... Скажи ещё раз, кто я у тебя?... — Бормотала она в полузабытьи.
— Ты моя самая сладкая, самая бесстыжая и похотливая девочка-мокрощелочка... Ты моя сыкушечка... Сыкунья-писунья... Пиздощелочка ты моя любимая!... — Я почувствовал, как при этих словах мой член стал вдруг отчего-то ещё твёрже.
Я слабо понимал, что говорю, но ей именно этих слов сейчас и не хватало, чтобы разразиться, наконец, бурей оргазма под моей долбёжкой. Она снова запрокинула назад голову, зажмурила глазки и нахмурила бровки. Широко разинула ротик, выгнулась дугой, выпятив вверх свои алые сосочки и, издав протяжное «АААААААААА!!! ...», вновь затряслась мелкой дрожью.
Не прошло и пары секунд, как я последовал её примеру и тоже кончил. Я успел поглубже вогнать ей в горячую писю свой ствол, чтобы струи спермы ударили прямо в матку моей девочки... После этого я рухнул на неё всем своим весом.
— Люблю тебя, моя сладкая! — Признался я, смахивая с

Экзамен с пристрастием

Любимая подруга

Забытые трусики