— хоть какое-то развлечение. А до того времени надо чем-то себя занять. Я посмотрела телик, выпила, съела сосиску, хоть была не голодна, выпила, вздремнула, снова посмотрела телик, выпила, снова поела. Как-то незаметно прошел весь день, и солнце начало катиться к горизонту. На часах 8.30. Взяв бутылку виски и опрокинув ее в стакан, я к своему удивлению обнаружила, что она пуста. Нехило: бутылка за полдня. Еще и в полном одиночестве. Я бью свои рекорды. Завтра надо будет подумать об этом. Придумать себе мотивацию больше не пить. Завтра, когда буду трезвой.
Присев на скамейку возле мотеля, я проводила солнце, и, когда оно скрылось за горизонтом, испытала сильное искушение отправиться в супермаркет за добавкой виски чтобы как-то скрасить остатки вечера. Вытряхнув из кармана все свои оставшиеся деньги, я принялась считать: доллар, два, пять... Десять... Двадцать. Двадцать два доллара шестнадцать центов. Господи, я думала, у меня осталось раза в два больше! Мне этого не хватит даже чтобы проехать полдороги от Хьюстона до Чикаго на самых дешевых автобусах. Черт бы побрал эту жизнь.
Двигаясь по безлюдной дороге, я ни о чем не думала, или старалась ни о чем не думать. Зачем я тут? Луна вышла из-за тучи, потом снова спряталась, а я все шла. Зачем я сюда иду? Что я тут забыла? Ладно уже, хватит обманывать саму себя. Я знаю, зачем я тут. Вот странное заброшенное здание с покосившейся трубой, за ним поворот, потом примерно двести метров налево, и там по правой стороне будет склад, где работает Том.
Уже стемнело. Из окна сторожевой будки торчало знакомое лицо. Я была тут разок с Томом, так что, думаю, сторож меня запомнил, и я могла бы попроситься внутрь: наверняка он был в курсе вечеринки. Но я прошла дальше, зашла на территорию заброшенного склада по соседству и, подтянувшись, заглянула за забор. Перепрыгивать я не спешила: я не знала, сработает ли сигнализация. Вероятно, у них тут камеры, и меня сразу засекут. Я довольно долго присматривалась и рассмотрела две камеры наблюдения в двух концах двора. Если пройти вдоль забора чуть дальше, то можно забраться с него прямо на крышу склада, причем, незаметно для камер. Стоит попробовать, ведь рискую я немногим. Если засекут, скажу, что я подруга Тома, притворюсь пьяной (а это, кстати, почти правда), и Том меня отмажет.
На крыше виднелось слуховое окно, которое открылось, на удивление, без скрипа, и я пролезла через него внутрь. Черд
ака как такового тут не было, но под крышей были натянуты балки, а на них в некоторых местах лежали широкие доски, по которым при желании можно было обойти почти всю территорию склада. bеstwеароn В основном помещении склада было темно, но где-то в подсобке горел свет, еле-еле освещающий ящики, стоявшие подо мной. Они возвышались над полом мрачными тенями. Я аккуратно пробралась в другой конец здания и увидела, что нахожусь над подсобным помещением, которое отделено от основной площади склада пластиковой стеной. Видимо, оно служило столовой и раздевалкой для рабочих. Именно там горел свет, и оттуда доносились голоса.
Вдруг Том сказал: — Ну что, как вы думаете, наша долбанная звездная сучка уже отдохнула? Я не против кончить в нее еще пару раз.
Длилось это, пожалуй, часа полтора, и я давно уже протрезвела. Я присела на доску, облокотившись об вертикальную балку, и наблюдала за всей этой вакханалией сверху. Наверху было темно, поэтому я не боялась быть замеченной, главное только не издать какого-то звука, который бы привлек их внимание. Хотя, судя по всему, они были так увлечены, что не заметили бы, даже если бы я просунула в комнату голову.
В то же самое время, мне было ужасно не по себе от того, как эти парни — и в первых рядах Том, который проводит ночи у меня в постели, — бесцеремонно и жестоко вели себя с бедной девушкой. Жестокость, которую они проявляли, была искренней и извращенной. Они как-будто по-настоящему ненавидели ее и старались каждую минуту ей это показать: они довольно сильно шлепали ее по заднице, по ногам, половым губам, лицу, плевали ей на лицо. Когда они трахали ее, никто не смотрел на то, каково ей в тот момент. А ей временами было больно, я видела это по ее глазам. Она, конечно, была опытной барышней: другая бы на ее месте потеряла сознание через пять минут, но всего этого было слишком много даже для нее. Под конец Том вообще обезумел. Кончив ей на щеки, он схватил ее за подбородок и с силой наотмашь влупил ей несколько пощечин. В этот момент Дик, член которого уже не мог стоять, трахал девушку рукой, погружая в ее влагалище четыре пальца.
Проционка почти никак не отреагировала на пощечины, и перенесла их с видом какого-то даже безразличия. Мне стало ее очень жалко. Мне припомнились истории, которые я слышала еще в космической школе про девушек с Земли, по безрассудству покинувших планету, и потом не имеющих возможности вернуться назад. Законы Галактического Содружества практически никак не защищают таких залетных туристов, если они попали на чужую планету нелегально, а это было так чуть менее, чем в ста процентах случаев. Я прекрасно понимала, что где-то эту желтокожую девушку может ждать ее семья: отец, мать, возможно, молодой человек. А она вынуждена искать хоть какой-то заработок, чтобы просто себя прокормить. Хотя, по идее, она могла бы обратиться в представительство Галактического Содружества на Земле, и вероятно, ей помогли бы связаться с родными. А, может быть, она не хотела возвращаться? Может, она бежала от чего-то, и то, что она терпит тут, хуже того, что ждет ее, если она решит снова ступить на землю своей родной планеты? О Проционе ходило много странных слухов и легенд...
— Том у нас гигант, — выкрикивали
из толпы.
— Том знает, как ублажить женщину!
— Да это разве женщина?
Том весь покрылся потом, мышцы его напряглись до предела. Дыхание стало громким, он ревел как медведь. И вот он зажмурился, замедлился, а потом несколькими резкими движениями впечатал стройное тельце проционки в мягкое покрытие дивана. Сопровождал он это громкими криками и сжал шею своей жертвы так, что на его предплечьях выступили вены. Он мог бы, пожалуй, по неосторожности просто сломать ей шею.
— У-е-е! — выкрикнул он, подняв вверх руки и вытаскивая член из вагины, из которой тонкой струйкой сочилось семя Тома. — Четвертый раз!
Он поднял с пола кусок черной материи, по очертаниям которого я догадалась, что это сарафан проционки, и вытер член об него. А затем развернулся и, даже не поглядев в сторону девушки, отошел в сторону и стал одеваться. Та лежала на диване и, к счастью, дышала. Это, пожалуй, все, что можно было о ней сказать.
Парни оделись и стали решать, что делать дальше.
— Мы будем ей платить? — послышался чей-то голос.
— Может, ну его? Кому она пожалуется?
Том резко обернулся и громко сказал:
— У нас с ней был уговор, значит мы заплатим! — он обвел взглядом всех присутствующих, и никто не решился с ним спорить. Парни собрали деньги, сунули их в карман сарафана девушки, кое-как подняли ее с дивана и попытались донести до нее, что пора уходить. Та с огромным трудом напялила на себя мятый и грязный сарафан, села на край дивана и пустым взглядом уставилась куда-то в угол, перестав реагировать на происходящее.
— Она в норме?
— Да в порядке она, что с ней будет?
— Вы видели, сколько она выпила перед сексом? Чудо, что она не уснула в процессе.
— Да и в процессе она выпила немало. И я не про выпивку.
Дикий хохот.
Я без происшествий выбралась с территории склада тем же путем, что и попала сюда. Спрятавшись теперь в тени дерева, я издали наблюдала за шумной компанией, собирающейся по домам. Луна пряталась за тучами, так что я не боялась быть замеченной. С моего места хорошо был виден вход на склад, освещенный фонарем, и я старалась не потерять из вида проционку, мирно покоившуюся на плече одного из ребят. С территории склада вылетели три аэромобиля, и два из них скоро умчались в сторону города. Перед входом осталось всего трое человек, и они по всей видимости решали, что делать с девушкой. Наконец, тот, что держал ее на плече, зашагал в мою сторону. Я затаила дыхание, зайдя в еще более густую тень, а он остановился шагах в десяти. Там на тротуаре лежала бетонная плита, на которую он и усадил девушку. Та ничего не говорила, а просто сидела, тараща свои едва светящиеся в темноте глаза.
— Ну слушай, — сказал принесший ее парень. — Все по-честному, правда? Твои деньги у тебя в кармане, а мы ребята справедливые. Так что зла на нас не держи, лады?
Молчание в ответ.
— Эй, — он тронул девушку за плечо. — Ты вроде английский чутка знаешь, так ведь? Тебе бы домой добраться следовало. Ты где живешь?
— Эй, Пит, — крикнул один из стоящих возле машины. — Ты скоро там?
— Ну ладно, нам пора, — сказал Пит. — Дальше ты уже сама. Лады? Черт бы тебя побрал, да скажи ты хоть слово!
— Ублюдок, — тихо проговорила девушка по-проционски. Конечно же Пит ничего не понял, и зашагал прочь. Машина улетела, и скоро все затихло.
— Добрый вечер.
Она поднесла руку к подбородку — проционский жест, означающий приветствие.
Встав с бетонной плиты, она в растерянности посмотрела вокруг. Вид у нее был довольно беспомощный. А потом сказала мне голосом, полным отчаяния:
— Что я тут делаю?
— Ты была на вечеринке, ты... — начала объяснять ей я, предполагая, что она все забыла.
— Я знаю. Я говорю, что я ТУТ делаю? — она обвела взглядом округу, небо, звезды. — Я хочу домой.
— Подскажи, где ты живешь, — сказала я. — Я вызову тебе такси.
— Нет, — мягким и уже более спокойным голосом сказала она. — Я хочу домой, — она снова посмотрела на небо.
— Я могу помочь тебе, — сказала я, не придумав ничего лучше. Должно быть, звучало это не очень обнадеживающе.
— Я хочу домой, — снова повторила она, — но я не могу попасть домой.
— Почему?
Девушка лежала на асфальте, раскинув руки, и казалось, будто она впитывает в себя лунный свет. Кожа выглядела бледнее, чем раньше, кое-где на руках и на лбу проступили вены. Веки были приоткрыты, но свечение глаз совсем исчезло. Я судорожно принялась нащупывать ее пульс, но не представляла, где его искать у проционки, да и должен ли он вообще быть. Приблизив свое лицо

Давно мечтал…

Расплата за квартиру

Пятый день заключения