«Дюймовочка» — думал он, готовясь войти в нее, как ее нежная рука, уже опередив его, схватила его «Петушка» и сама поместила в свое «гнездышко». Петр почувствовал, как это место нежно обволакивает его орган, словно целует его, как она, замерев, изучает то, что в нее вошло.
— Класс! У тебя отличный «Мальчик»! Это то, что мне нужно, — прошептала она и начала медленно, с расстановкой, совершать возвратно-поступательные движения, прося его ничего не делать, не двигаться, а только держать корпус. Она сама помогала себе насаживаться на него,
прижимая его к себе руками, обнимающими его ягодицы. Петр подумал, что в подобной позе некоторые женщины поднимают одну из ног вверх, обеспечивая мужчине более свободный вход, она же делала наоборот. Она сжала, что было сил, свои ноги, зажав окончательно его «Бойца», которому только и оставалось, что со всей силой тереться о мягкие стенки ее волшебного «окопа». Тело у нее было гибким, как у спортсменки, губы — теплыми, мягкими, страстными.
Она ни разу не дала ему свободно вздохнуть, впившись в его губы и работая там во всю языком так, что он засомневался, в каком месте он испытывает большее удовольствие: вверху или внизу. Эта женщина, несмотря на свой, можно сказать, еще девичий возраст, оказалась столь грамотной и искусной в сексе, что ему становилось страшновато, как бы не оскандалиться перед ней и не показаться этаким неумекой. Он уже понял, что у нее оргазмы летят очередью, что она подтверждала громкими восклицаниями и крепкими прижиманиями его таза к себе, будто хотела, чтобы его «копье» пронзило ее насквозь. И он решил, что пора действовать. Он с такой силой стал накачивать ее, что кровать заходила ходуном, удары его живота об ее живот издавали звуки, похожи на звуки ударов боксеров по лицу друг друга. Она уже не целовала его в губы, а впивалась в его шею, щеки, лоб, нос с такой силой, что в тех местах тут же появлялись красные пятна. «Разукрасит она меня, что художник холст», — подумал он и еще сильнее работал над ее телом. Наконец и он не выдержал, и могучий поток его благодарности устремился в ее лоно.
... Он иступленно покрывал ее тело жгучими, похожими на пчелиные укусы, поцелуями. Петр работал языком между ее ног, а она тут же развернулась и взяла в рот его «мальчика». Она так искусно это делала, что он понял, с кем имеет дело. Эта женщина была гроссмейстером по части секса. Он благодарил судьбу, что в эту ночь эта замечательная женщина досталась именно ему, и он вдвойне благодарил комбрига за такой, поистине, царский подарок.
... Что было дальше, он потом вспоминал с трудом. Помнил, что всю ночь они провели в постоянном движении и в конечном итоге измотали себя так, что она без его помощи не смогла дойти до туалета, а его струя из его шланга стала истекать медленно, как остатки крови на поле брани покидают тело умирающего бойца.
Они провалились в омут страсти и не знали, как теперь выплыть из его круговорота. Небо уже серело, а они продолжали биться из последних сил на поле любви, как два рыцаря на турнире славы.
— Все! Больше не могу! — села она на краешек кровати не в силах встать.
— Ты, случаем, не занимаешься спортом? — спросил он, чтобы как-то разрядить обстановку.
— А что? Заметно?
— У тебя тело гимнастки, — похвалил он ее.
— С такими, как ты, не только гимнасткой, а чемпионкой мира по художественной гимнастике можно стать. Кстати, каждое утро занимаюсь ею почти по часу.
— С мужчиной?
— Да. Он тренажером называется.
На тумбочке внезапно зазвонил телефон. Его друг флагхим поздравлял влюбленных с добрым утром.
Приняв душ и крепко поцеловав его в потресканные губы, она легкой бабочкой выпорхнула на улицу. Он видел, как она, кутаясь в свою дорогую шубку, перескакивает сугробы, скользя сапожками по утоптанной дорожке.
Вскоре появился Сергей.
— Ну, как, друже? Доволен ты нашим Камчатским гостеприимством? — лукаво улыбаясь, спросил он.
— Еще бы! Высший класс!
— А «Царский подарок» не подвел?
— Да ты что?! Такое я испытал впервые. Кстати, кто она?
— Да. Так. Никто. Работает продавщицей в магазине нашего военторга.
— Замужем?
— Вдова. Ее Иван погиб на той, ну ты знаешь...
— Вот оно что? А дети у нее есть?
— Нет. Не успели они...
— А чего же она при такой красе и замуж не выходит?
— Никто не берет...
— Что-то ты темнишь, друже. При таких данных и ходить холостячкой! Что-то тут не так! —
сказал Петр.
— Ладно! Ты прав! Так и быть. Открою тебе ее секрет. Молодая она, красивая, не опытная, после смерти Ивана стала работать в магазине, а тамошние тыловые крысы быстренько подставили ее под недостачу.
— И большую?
— Достаточную, чтобы загреметь на Колыму. Вот наши начальнички во главе с комбригом и бросили шапку по кругу, собрали «бабки» и внесли за нее. Теперь она им всем обязана. Вот и отдает долги каждому в отдельности.
— Значит, и мне тоже?
— Угу...
— А мне-то за что? Она мне ничего не должна.
— А начальники должок-то не только натурой для себя получают, но им и чинов из проверяющих комиссий тоже умасливать приходиться. «Царский подарок», чай, не только тебе одному достается... Ты, думаешь, почему у нас только хорошие оценки на флотилии по всем показателям сверкают. Это, в основном, Анечка старается, это ее оценки... А заправляет этим делом сам комбриг. Усек?
— Ах, вот он какой «Царский подарок»! — протянул Петр.
... Летя в самолете, Петр долго размышлял о случившемся, а когда прилетел во Владивосток, то тут же по мобилке позвонил Ане.
— Анечка! Будь моей женой.
— Я очень люблю тебя, Петенька! Прилетай, — раздался тихий, как будто с другой далекой планеты, ее печальный голос...
Эдуард Зайцев.

Гроза, изменившая жизнь навсегда

Седьмой день заключения

Секс по телефону или как я себя поимел