звуки далеко вокруг. Каждый шорох до самой окраины болота. Когда сквозь человеческие ногти на тех покрытых уже шерстью жилистых теперь звериных руках, похожих скорее на руки некоего демона, вылазят длинные кривые когти, а ноги дополняются еще одной парой суставов и становятся волчьими и тоже с кривыми острыми когтями.
И голос. Голос меняется, и ты поначалу не говоришь ни слова, пока не пройдет перестройка полностью тела. Только рев от боли и рык и вой. Дикий вой на Луну над тобой. На невидимую Луну в пелене над тобой густого белого тумана. Где-то там, наверху в утреннем после проливного дождя небе над хвойными и лиственными кронами болотных деревьев.
Она где-то там и он чувствует ее, как и тех, кто шел к нему сюда. Шел по болотной лесной тропинке, скрываясь на его болоте, болоте его лесной матери.
Он чует уже волчьим носом человеческую очень вкусную кровь и запах мокрых от дождя и пота тел. Тех троих идущих теперь к нему по болоту. По непроходимой практически топи, подвластной только ногам оборотня.
***
Метнулась тень. От одного дерева к другому. Это уже оборотень волк вышел на след своей жертвы. Огромная фигура хищного жуткого зверя в белом как молоко густом среди деревьев тумане устремилась к тем, кто шел по болоту на ее хутор.
Они были уже не так далеко впереди ее. Впереди той страшной волосатой серой тени. Они успели пройти почти мимо нее еще до того как человек на заросшем болотной травой маленьком островке превратился в страшного волка оборотня.
Они слышали где-то позади себя его дикий жуткий вой. Повертев головой от страха, эти трое в военной немецкой полевой форме были уже у высокого плетеного забора, когда зверь набросился на них.
Этот дикий громадный зверь ударил когтистой волосатой лапой оберполковника Гюнтера Когеля сзади по его голове, рассекая мгновенно
одним ударом его в небритой щетине правую щеку и отбрасывая и роняя его в сторону. Когель отлетел на целых два метра и упал в большую прибрежную болотную лужу и потерял сознание. Вальтера в его руке уже не было. Он выпал и тоже улетел в сторону в высокой мокрой от ливня траве и исчез там.
Его помощник и адъютант Ерген Вальтраубе только и успел повернуться как волчьи длинные конические и толстые клыки в громадной пасти оборотня вонзились в его еще молодого двадцати девятилетнего немца шею. Они разорвали ее, сомкнувшись в свирепом мотанием огромной с прижатыми по охотничье волчьими острыми ушами звериной огромной головы.
Ерген успел вскрикнуть, но тут, же захрипел разорванным горлом, выстрелив из винтовки мимо своей цели и, выронив ее, он упал под ноги бешенного стоящего перед полицаем Дрыкой зверя.
Он забился в дикой конвульсии, задергав руками и ногами истекая кровью и задыхаясь, а зверь поставил одну из своих ног на него, пригвоздив Ергена к сырой после дождя земле.
Раздался дикий волчий звериный рев на весь Волчий хутор.
То был голос голодного до человеческой крови Фероля.
Фероль схватил и Дрыку следом за его плечи, сомкнув огромные пальцы и воткнув свои кривые острые когти жилистых сильных звериных рук в его плечи на его черной шинели полицая. Он наклонился к нему окровавленной волчьей пастью и посмотрел в перепуганные и охваченные неописуемым ужасом глаза. Практически в упор, дыша зловонно свежей пролитой во рту человеческой кровью. Прямо в него, прижатому к плетеной ограде Волчьего хутора.
— Нет! — заорал Дрыка — Нет! На помощь! Хозяйка! Ты обещала! Нет! — он заорал на весь хутор и задергался в мертвой хватке дикого смотрящего на него желтыми блестящими в утреннем туманном рассвете глазами оборотня волка — Ты мне обещала!
Дрыка повернул голову влево, увидев боковым паническим перепуганным в ужасе вытаращенных из орбит глаз взглядом свою повелительницу. Она
стояла недалеко с какой-то еще девицей, которой он Дрыка раньше и не видел. Она стояла и смотрела абсолютно равнодушно и хладнокровно, как и ее очень юная еще совсем соседка на то, как оборотень волк разделается с ним. Их глаза светились огнем желтого кровожадного цвета.
— Повелительница! Ты обещала мне спасение за услугу! — снова заорал полицай Дрыка — Ты обещала мне жизнь за этих вот двоих!
В этот момент руки лапы дикого громадного волосатого серого шерстью зверя, схватив Дрыку за его кожаный широкий ремень, подняли его перед собой. Оторвав от земли у самого забора. И, подняв высоко, насадили с чудовищной силой. Прямо задницей. На торчащий из глинистой сырой после дождя земли подпирающий забор. Один из многих заостренный у самого начала узкий и длинный, как стержень кол.
Дрыка только сумел громко вскрикнуть и наклонно повис, сидя свесив ноги на плетеном из прутьев заборе. Он схватился судорожно руками за прутья забора, пытаясь слезть с забора, но кол вошел глубоко в его задницу, раздирая его полицая кишечник. А волчьи руки разорвали на нем черную полицейскую шинель. Глядя в его красное от непереносимой боли лицо и вытаращенные вперед застывшие на одном месте глаза и на стиснутые в шоке челюсти, громадный зверь вонзил в его грудь обе свои когтистые руки и вывернул наружу ребра. Дрыка задергался в конвульсиях на заборе. Он уронил вперед свою в кепке полицая голову. Себе на разодранную с вывернутыми наружу ребрами грудь, вперемешку с разорванной когтями рубашке полицая и кителя голову.
Как ни странно, но он был еще живой и от шока не мог уже ни кричать, ни стонать. Он только замычал громко и потерял сознание. Дрыка даже не заметил от шока и боли как отправился в мир иной пригвожденный забором и лапами оборотня волка. Его сердце было вырвано следом из его груди и наружу за ним вывернуты все внутренности. Зверь проглотил его вырванное из груди сердце. И следом поднял, держа также за ремень и адьютанта Когеля Ергена Вальтаубе и прижав к забору, разорвал все его лицо своими клыками и, стиснув их на его лице, раздавил ему череп. Затем оборотень волк оторвал адьютанту Когеля с его разорванной шеи голову и выплюнул ее в сторону бесформенной кровавой массой. В это время стоящие недалече две молодые волчицы женщины сбросили с себя всю одежду, подскочили к двум еще теплым труппам, и стали о них тереться в их свежей окровавленной плоти и стекающей вниз крови. Они терлись по-звериному, друг о друга обнаженными женскими телами купаясь в свежей крови тех, кого Фероль своими клыками и когтями превратил в мясной фарш.
Пока они занимались этим, оборотень Фероль повернулся в сторону прибрежной большой болотной лужи, туда, куда улетел оберполковник Гюнтер Когель. Но Когеля там уже не было. Он, пользуясь моментом пока Фероль терзал свои жертвы ползком по воде и траве пополз снова в сторону болота в лес. Он хотел укрыться в самой теперь трясине и стелящемся по болоту белом как молоко тумане. Оглушенный сильным звериным ударом, практически оглохший и с рассеченной когтями правой щекой, Когель весь в болотной грязи и траве пополз, тихо стараясь скрыться от жуткого преследования не понимая, что это бессмысленно, что это все равно конец, но он инстинктивно потенциальной жертве пытался спастись.
***
Симка бежала по освобожденной Снежнице среди стоящих солдат Советской армии и партизан. Мимо танков и машин. Это была короткая их остановка. Им надо было двигаться дальше. Селяне обнимали солдат и радовались освобождению своей деревни от фашистов.
Она вернулась назад. Поймав корову Зорьку в лесу и пропустив все время боя и отсидевшись с коровой в густом березняке правого леса от Снежнице, подбежала к стоящей рядом с одним летчиком офицером тете Стюре и своей матери. Тот спрашивал о своем напарнике и о бое над этой деревней и про то, что тот упал в районе болот, когда загорелся истребитель.
— Да вы что! — вмешалась в разговор Симка Семагина — Да, было такое! Страшно было даже! — она громко от радости кричала — Тогда и один немец упал за нашими огородами и один туда же в те болота. Но вы, наверное, теперь не найдете никого! Эти места гиблые. Еще никто оттуда не выходил живым — и немного осеклась, глядя на свою мать, возмущенно и осудительно смотрящую на свою дочь. И та сразу же вспомнила своего там пропавшего отца охотника, забредшего еще до войны в болота спьяну прямиком с дурру и со своего огорода, который как раз выходил с левой стороны деревни на Волчьи болота. Он, поругавшись с Симкиной матерью из-за очередной пьянки, там сгинул навсегда и никто его больше не видел. Или утонул в болоте или чего хуже попал в зубы волкам.
— Там есть волки? — спросил незнакомый Симке летчик офицер ее мать.
— Говорят много волков и непростых волков — ответила, дернувшись, словно от испуга Анна Пелагина — Не ходите туда товарищ офицер. Ради Бога не ходите. Там нет никому спасения. Все в нашей деревне знают. Там давно люди пропадают. Если ваш боевой друг не выбрался, каким то, волшебным образом с этого болота, то вы его уже не найдете никогда — и она взяв за руку дочку, потупив взор, словно виноватая, вместе с родственницей тетей Стюрой, пошла вдоль улицы домой. Мимо бегающей мимо советских солдат и партизан жены старосты Серафима Кожубы Марии. Та так и бегала по деревне в поисках мужа, всех спрашивая о нем.
— Надо же! Вот дура эта Мария! — сказала громко Пелагея Зимина, стоя с радостно кричащими детьми у своей ограды дома вместе с Варварой Семиной и ее мужем разведчиком Савелием — Жила с такой тварью. Но мне даже ее почему-то жалко теперь.
Но Варвара не обращала внимания, на ту жену предателя Марию. Даже брат ее мужа Тимофей Кожуба к ней не подошел. Он стоял в толпе радостных празднующих победу селян стариков и старух и партизан со своими командирами, и молча, смотрел, как она бегает по деревне и всех спрашивает. Может, чокнулась, может еще что? Так все и думали, теперь глядя на нее. Ей не было покоя с того момента как старший Кожуба пропал без вести в районе болот. Говорили уже на селе, что она его видела то во сне, то так однажды ночью, и он говорил ей, кто его убил и как. Вот она вроде того и тронулась рассудком.
— Ты скоро вернешься Савушка — Варвара, обняв своего мужа, целовала его и он ее тоже.
— Вот немцев догоним до Берлина, и приду я — говорил он ей — Еще увидимся Варенька.

Даны

Совсем одни

Секс и насилие