глаза с любовью и нежностью смотрели на ее лицо. Сила, ласкавшая щелку, стала чаще прикасаться прямо к клитору. Сила, находившаяся внутри влагалища, еще увеличилась в размере, уже не просто заполняя лоно, а растягивая его стенки на разрыв.
— Ты готова, любимая? — спросил он.
— Да! — прохрипел Гарри, хотя в том осколке сознания, который еще оставался в уголке полного удовольствия мира, Поттер ругал себя из-за того, что поцелуи мужчины доставляют ему столько наслаждения.
В следующее мгновение чудесный, сильный, горячий, твердый (ах, какой он был твердый!) член актера погрузился в лоно Гермионы.
Поттера пронзило дикое, совершенно непередаваемое удовольствие, ничем не похожее на удовольствие от «онанизмуса». Он закричал и выгнулся. Его сотрясало неизведанное ощущение сильнейшего оргазма. По мышцам ног одна за другой пробегали волны сокращений. В животе сжалось что-то сладостное, сжалось и разлилось по всему телу. Удовольствие поглотило Гарри, пропитало, растворило, разорвало. Он дергался, как бы пытаясь удрать от невыносимого ощущения наслаждения, но оно было повсюду. Его скручивало. Ноги то с силой напрягались, то раздвигались, будто пытаясь нанизать щелку на что-то невидимое. Спина выгибалась. Волны удовольствия шли одна за другой. Им не было конца. Ничего общего с коротким мужским удовольствием от «онанизмуса» не было. Было долгое, сильное, невыразимое. Поттер метался по полу. Удовольствие то отступало, давая возможность глотнуть воздуха, то вновь охватывало Гарри, выгибая его, будто в судорогах.
Сколько это длилось, Поттер не знал. Возможно, часы и часы. Наконец, острое ощущение немного отступило. Мышцы расслабились. Поттер замер. Все тело дрожало. Неведомые силы легонько гладили грудь и щелку. Тело реагировало, выгибаясь, но уже не так сильно. Волна удовольствия схлынула, и Гарри опустился на пол. Он тяжело дышал, ноги вздрагивали. Хотелось лежать так, на волнах спокойного, баюкающего удовольствия и не шевелиться.
Постепенно дыхание Поттера успокоилось. Он с трудом открыл глаза. В зеркале на потолке отразилось расслабленное тело Гермионы. Она лежала, полуповернувшись на бок, немного подогнув ногу. Ее тонкий стан вновь поразил Гарри своей красотой, и он жадно ловил бы каждую черточку ее тела, но глаза против его воли закрылись.
Дрожь в ногах постепенно отступила. Поттер осознавал, что он Гарри Поттер, что он лежит в ванной комнате девочек. Он смутно помнил, что кричал. Как-то лениво в голове образовалась мысль, а не слышал ли кто его криков. Он повернулся на бок и замер, ощущая, как поет все тело, как что-то невыносимо радостное и прекрасное баюкает его, как неведомая легкость поднимает его и несет, несет куда-то.
Еще через несколько секунд Гарри осознал, что силы, доставившие ему такое удовольствие, никуда не исчезли, они были здесь же, легко прикасаясь к телу, будто не хотели его покидать. Это было приятно. Особенно было приятно ощущать прикосновение неведомой силы к грудям.
«Надо пойти, наконец, и выполнить план. Поговорить с Роном», — лениво подумал Поттер, но двигаться не хотелось.
Полежав еще немного, Гарри подумал: «Если действие зелья продержится еще немного, я это повторю».
Будто услышав его мысль, неведомые силы окончательно исчезли, с нежностью прикоснувшись к телу еще раз, в последний раз.
«Какая Гермиона счастливая!» — подумал Поттер. И тут же почувствовал гордость за нее. Будь у него «мастурбацио», он бы пользовался этим заклинанием постоянно, по нескольку раз в день, а Грейнджер часами сидила в библиотеке, готовилась к каждому занятию, да еще находила время гулять с ними, двумя разгильдяями.
Дрожь в ногах окончательно улеглась. Гарри с трудом поднялся и осмотрелся. В глаза тут же бросилось прекрасное тело Гермионы, отраженное в зеркалах. Теперь он мог смотреть на него спокойнее, любоваться им, наслаждаться, как картиной в музее.
Он вновь посмотрел на этот чудный стан, прекрасные груди, тугую попку. Вновь прикоснулся к ним, пытаясь запомнить ощущение.
Тут до его сознания дошло, что из-за двери доносится шум воды в умывальнике и какой-то шепот. В животе что-то екнуло и оборвалось...
— Счастливая она... — сказала какая-то девочка. Гарри с ужасом узнал голос самой Гермионы Грейнджер. — Видно «мастурбацио» на некоторых все-таки действует...
— Да, — согласился другой голос. Это была Джини! — Но ты же уже взрослая. Неужели на тебя не действует?
Гарри, весь залившись краской от стыда, лихорадочно стал натягивать на себя трусы. С его изменениями в анатомии, они никак не садились, как надо.
Как-то сладив с трусами, Поттер схватил штаны и вдруг обнаружил на них в самом интересном месте огромное влажное пятно. «С меня натекло, — подумал Гарри. — Только что? Спермы же у них, у девчонок, нет? Или есть?»
Гермиона и Джини там, снаружи, дружно вздохнули. Поттер натянул на себя штаны, почувствовав прикосновение мокрой ткани к бедрам. Схватил рубашку.
— Ты знаешь, — сказала Джини. — Я когда вошла, она уже кричала. И мне показалось, что это ты... Голос похож...
Поттер застегнул рубашку и стал натягивать мантию.
Некоторое время шепот за дверью был совершенно неразборчивым. Потом Гарри услышал:
— Везет мальчикам. На них «онанизмус» действует с первого раза, сразу же.
— Откуда ты знаешь? — прошептал голос Джини.
— Знаю...
— Поттер или мой братец?
— Я не хочу об этом говорить...
Гарри стал расправлять балахон, приводя его в порядок. Он старался не глядеть на лицо Гермионы, отражающееся во всех зеркалах. Ему было стыдно. И радостно от качающего его тело удовольствия и ощущения удовлетворения.
— Может, подождем, пока она выйдет? — спросила Джини. — Вдруг мы что-то не так делаем с этим «мастурбацио»? Пусть она покажет...
— Нет, мы ее смутим, — сказала Гермиона. — Да и дело не в заклинании. Просто нам нужно еще немного времени.
Шум воды прекратился. Послышались легкие шаги и скрип двери. Опять воцарилась тишина.
Гарри устало свалился на скамеечку и схватился за голову. Какой позор! Его услышали! А если бы он вышел? Прямо на них! Он провел рукой по волосам, и вдруг понял, что это волосы Поттера, а не Гермионы. Он посмотрел в зеркало. На его глазах волосы почернели, лицо несколько вытянулось, на лбу появился шрам. Гарри положил руку на грудь, но ничего не ощутил. То есть ощутил свою, поттеровскую, обычную грудь. В штанах пальцы нащупали привычный член и мошонку. Член, кстати, стоял колом, напряженный, налитый кровью, вздрагивающий.
Мальчишка встал и попытался всунуть ноги в башмаки. Не получилось. Ноги были слишком большими. Пришлось развязать шнурки.
Оглядев себя, Гарри понял, что не в силах куда-либо идти. Его била дрожь. Дыхание никак не приходило в норму. Член дергался.
Поттер зачем-то оглянулся и лег на теплый пол. Задрал мантию и рубашку почти до шеи, расстегнул и спустил штаны до колен, вытащил член из трусов. Его рука подняла волшебную палочку.
— Онанизмус! — сказал он и взмахнул палочкой, указывая на торчащий член.

Любви, все образы покорны

Брат мужа наглеет

Готовые ответы