такие, как он, способны на долгие серьёзные отношения... Ха, куда меня несёт? Я ведь думала совсем не о том. Да и вообще, время ли думать?
Мой рот становится влажным — когда головка касается основания языка, включаются естественные рефлексы организма. Глупое тело реагирует на предмет во рту как на пищу, готовясь поглотить этот лакомый кусочек. Что ж, если я выдержу и не сорвусь, умоляя вставить мне снова, возможно, оно получит свою порцию калорий.
Я люблю секс. Люблю по-настоящему, во всех его проявлениях, кроме, разве что, совсем уж извращённых. Мне приятен вкус смазки на языке, моей и Эриковой, приятно ощущение, возникающее, когда головка члена касается моего горла, и когда она трётся о ребристое верхнее нёбо. Нравится запах кожи, свежей, только что из душа, как сейчас, пахнущей мылом — но и другой запах, разгорячённого сексом мужского тела, покрытого испариной, я люблю тоже. Нравится ласка, лёгкие, почти неощутимые касания пальцев, к которым нужно прислушиваться кожей, как к отдалённым звукам музыки — но и когда те же пальцы впиваются в плоть, мнут, будто пробуя на прочность или пытаясь проникнуть внутрь, поиграть на струнах моих нервов напрямую, нравится тоже.
Я убираю руку с члена, чуть отталкиваю Эрика назад, а сама тянусь следом, приподнимая подбородок. Хочу его глубже, в самом моём горле. Это рискованная игра, слишком свежи в моём теле воспоминания о недавнем удушье, но... Я хочу. Вдохнув, я кладу ладони на бёдра Эрика, вдавливая пальцы в прохладную плоть ягодиц, и с усилием проталкиваю член глубже, чувствуя, как сопротивляется вторжению горло, как сжимается в спазме, так похожем на тот, в котором вздрагивают мышцы вагины во время оргазма — похожем, конечно, для Эрика, мои ощущения совершенно иные, извращённо-привлекательные, несколько болезненные, но... возбуждающие. Настолько, что я беспокойно ёрзаю на койке, а потом и убираю одну ладонь с бедра парня, пристраивая её у себя между ног, сдавив мягкую влажную плоть. Отстраняюсь, дыша часто, глубоко и шумно, но не выпуская член изо рта, обдавая его горячим воздухом. Интересно, смогу ли я его принять полностью? Вряд ли... Иначе он пощекочет мне ключицы изнутри...
Обсасываю член, как самый вкусный в мире леденец, с неприличными звуками, от которых хочется глупо хихикать, как школьница, впервые видящая мужской орган в три дэ. Жду, пока успокоится буря внутри, а потом снова надеваюсь горлом на член, притягивая Эрика ближе, прикрыв глаза, из которых вовсю льют слёзы. Ну и вид же у меня сейчас, наверно... Не хватает разве что потёков туши для ресниц — для полноты образа шлюхи. Но... Изображать принцессу я умею куда хуже. К тому же, полумрак, окружающий нас, милостиво прячет лишнее, преподнося всё в романтическом флёре рассеянного света, так похожего на тот, что бывает от луны.
Хотя, откуда бы мне знать, как он выглядит, такой свет?
Эрик Ланге.
Риз насаживается на мой член горлом ещё до того, как я успеваю понять, что она вообще собирается сделать — определённое благородство мне не чуждо, и я точно не стал бы пытаться засадить поглубже в глотку женщине, которую сравнительно недавно едва не задушило насмерть, но, раз уж она сама проявляет инициативу... Ощущение слюны, стекающей по стволу члена туманит мой рассудок, и я поудобнее прихватываю девушку за волосы. Если лейтенант-коммандер строит карьеру с таким же энтузиазмом, с каким трахается — я не удивлен, что она заслужила такой высокий ранг так быстро. Я властно тяну девушку за волосы от себя, заставляя отстраниться и выпустить член изо рта. Ну, думаю, я дал ей проявить достаточно инициативы, так?
Долю секунды я любуюсь Риз — приоткрытый рот, мелкие пузырьки слюны на языке — при таком освещении их толком-то и не видно, но я более чем уверен, что они там есть. Искусственное освещение придает происходящему определенной... нереальности, и мне это чертовски по душе — это ставит нас с лейтенант-коммандером на одну чашу весов. Дыхание Риз настолько горячее, что почти обжигает — и я медленно, очень медленно начинаю насаживать её ртом на член. Не особенно глубоко, конечно — я ещё не растерял последние капли здравого смысла, как бы она ни была хороша — после такой травмы злоупотреблять её глоткой было бы откровенным преступлением, так что пока я просто наглядно демонстрирую ей, что, пока мы не выберемся с этого треклятого корабля — несмотря на все свои награды, она принадлежит мне.
И судя по всему, она совсем не против. Широко раздвинув ноги и время от времени несдержанно, хрипло рыча, я откровенно трахаю горло Риз. С каждой секундой я немного увеличиваю частоту фрикций, благоразумно не заходя дальше примерно половины члена — следить легко, губы Риз оставляют прекрасно ощущаемое колечко слюны. Член болезненно напрягается, готовясь извергнуть в неё новую порцию спермы — и лишь колоссальным усилием воли у меня получается удержать себя на прежней глубине проникновения и давать девушке сделать пару-тройку жадных вдохов, прежде чем я вновь принуждаю её вернуться к незаконченному делу. Ещё несколько быстрых, горячих толчков — и я издаю громкий гортанный рык, спуская Риз в рот и даже не думая отпустить её до тех пор, пока она не проглотит каждую долбанную каплю.
Тай Риз.
Если так продолжится, психу ничего и делать не надо будет, просто прийти и брать меня тёпленькой, потому что я не то что драться, я и уйти не смогу. Откуда во мне такой голод? Внутри болит, ноющей тупой болью хорошо растраханной щёлки, но эта ненасытная просит ещё! Вот уж действительно, как в последний раз...
Член во рту обретает каменную твёрдость, предупреждая: сейчас будет взрыв! На миг я задумываюсь, куда этот взрыв направить, но потом предоставляю выбор Эрику. Если хочет, пусть испачкает меня своим семенем, пометит, как это любят делать самцы, брызгами спермы, оставляя на мне свой запах — сколько бы мы не эволюционировали, но остаёмся отчасти животными, и я не вижу в этом ничего плохого.Если же решит накормить меня... Почему нет? Я готова не просто проглотить, но и высосать всё до последней капельки — принять этого мужчину в себя и таким способом. Такой себе вампиризм, ха! Эрик выбирает второе, удерживает меня за волосы, ускоряя движения — я чувствую, как они становятся рваными и резкими, и на всякий случай упираюсь ладонью в его живот, готовая оттолкнуть, если он потеряет контроль и захочет насадить меня полностью. Возможно, однажды я попытаюсь. Мне и самой этого хочется, с ним я готова на очень смелые эксперименты, но не сейчас, за этот день я достаточно поиграла в догонялки со смертью, и она не ушла достаточно далеко, я слышу её холодное дыхание позвоночником — или это сквозняк? Ох, а заперли ли мы дверь? Нас, мокрых, слившихся воедино, сейчас можно убить одним выстрелом из шокера так же просто, как прихлопнуть москита. Хотя... Если наш псих хотя бы отчасти мужчина, он не станет прерывать такое шоу. От мысли о том, что за нами могут наблюдать, я вдруг возбуждаюсь, и это не просто удивляет — изумляет меня. А ведь я не то что целоваться на людях — даже за руку держаться себе никогда не позволяла!
В горло бьёт струя спермы, я задерживаю дыхание, напрягаюсь — в таком состоянии мужчина мало что соображает, сейчас он весь тут, внизу, в своих ощущениях, а я для него — лишь инструмент наслаждения, не более. Хотела бы я видеть его лицо сейчас... Какой он — блаженно-расслабленный, сосредоточенно-напряжённый, или отстранённый, с плывущим взглядом этих своих сумасшедших глаз с расширенными зрачками? Его тяжёлое, прерывистое дыхание, сдавленный тихий стон — лучший комплимент моим стараниям. Интересно, смогу ли я однажды заставить его кричать от наслаждения? Хотелось бы... Он скуп на эмоции, но если очень, очень постараться...
Мой рот заполнен, я сглатываю густое солоноватое семя, обсасываю чуть обмякший член, не торопясь выпускать из мокрого тепла моего рта — осторожно, почти нежно, прикрывая глаза от удовольствия, чувствуя, как вздрагивают под моими пальцами мышцы Эрика. Ладонь моя машинально поглаживает его бёдра успокаивающим жестом. А ведь он контролировал себя даже в момент оргазма, оберегая меня от себя самого...
Отпустив член, я утыкаюсь лицом в живот парня, переводя дыхание, обнимаю его за бёдра, чувствуя биение его колотящегося сердца. Я обессилена, выжата, и, хотя внизу живота опять нарастает беспокойная щекотка возбуждения, я не в силах сейчас делать хоть что-нибудь, чтобы её унять.
Шум в душевой прекратился — видимо, сенсоры там всё же работают. Где-то там валяются на полу наши комбинезоны, единственная одежда. Где-то там горят, безрассудно тратя заряд батарей, наши фонари. Где-то бродит сумасшедший... Всё это — неважно, вне. А здесь... Здесь уютно и тихо. Тишину нарушает лишь наше дыхание, постепенно успокаивающееся — Эрика, и моё — глубокое, прерывистое, возбуждённое. Нет, я не смогу сейчас остановиться. Тлеющий огонь внутри не гаснет — разгорается.
— Эрик... Мне нужно ещё.
Эрик Ланге.
Я воспринимаю каждое прикосновение умелого язычка Риз к моему члену до болезненного остро, так, будто она сейчас облизывает мои оголенные нервы. Ну, на самом деле это не так уж далеко от истины: обычно сразу после секса я сбегаю покурить на ближайший балкон. Сенсорная перегрузка — штука мощная и весьма неприятная, да и отношения с людьми может сильно подпортить. Сложно, знаете ли, объяснить девушке, с которой ты минуту назад сплетался в страстных объятиях, что сейчас ты охотнее съел бы упаковку запечённых в шоколаде кольчатых червей, нежели вытерпел хоть ещё одно её прикосновение. И дело тут не в том, что ты грязный негодяй, который воспользовался молодостью, наивностью и невинностью — нет, тем более что обычно ни первым, ни вторым, ни тем более третьим у моих партнерш и не пахнет — если мы говорим не о Риз, конечно. Я всё ещё затрудняюсь хотя бы примерно определить, сколько ей лет, хотя и очень может быть, что она несколько младше меня. Сейчас, при неверном искусственном освещении, я бы и вовсе дал ей... ну, двадцать? Двадцать четыре? Я прекрасно знаю, что лейтенант-коммандером в такие годы не стать при всём желании, но и больше дать

Наш юбилей знакомства

Готовые ответы

Одна секс-бомба на двоих…