говорят.
— Иди уже сюда, — велел я, изнемогая.
Она протянула руку:
— Защиту.
Я вложил в ладошку презерватив. Алёна раскатала его по моему члену, неторопливо выпрямилась, не отпуская пенис, и полезла на меня, соблазнительно раскачивая огромными грудями. Я был просто покорён её блудливой откровенной улыбкой, подкреплённой прямым взглядом в глаза. Привстав надо мной, она на ощупь пристроила член, погрузила головку в нежное-влажное, упёрлась мне в грудь обеими руками, стиснув меж ними свои грудки, и, закрыв глаза, со страстным стоном наделась на меня. Член провалился в нежное мокрое пространство, уперся там во что-то так, что чуть согнул головку. Глухо постанывая, Алёна принялась двигаться взад вперёд, вращая бёдрами, чтоб стимулировать клитор о мой волосатый лобок. Член мялся и крутился в её вагине, очень приятно, но как-то приглушённо. Правду говорят: трахаться в презервативе — всё равно, что мыться в пиджаке. Я и так беру ультратонкие: в них хоть что-то чувствую. Зато мой половой акт может длиться сколь угодно долго, если, конечно, у девочки сиськи большие (потому что иначе дружище ляжет в спячку — потому как зачем вообще трудиться, если радости ни ему, ни глазам?), и закончится только тогда, когда я стяну резинку и между ними, большими, заправлю.
Алёнушка подпрыгивала на мне, груди её болтались, волосы в заходящем солнце сияли нимбом. В открытое окно лоджии тянуло теплым вечером, приправленным речной свежестью; доносились птичьи трели и весёлые детские крики. Прекрасная полногрудая девушка отдавалась мне перед прозрачными стёклами, страстно работая бёдрами, а я тискал её великолепные сиси. Иногда она начинала мести волосами мою грудь, и это было просто божественно. Устав, падала на меня, и тогда уже я работал бёдрами, а она каталась по моей груди на своих тугих шарах. Потом я приподнимал её, но так чтоб грудь немного оставалась лежать на мне, и продолжал с силой засаживать, больновато тыкаясь головкой в купол влагалища; Алёна постанывала и водила попой, пытаясь смягчить мои толчки, зато груди её раскачивались у основания и возбуждающе волновались там, где лежали на моём теле. Потом я еще приподнимал её, чтоб раскачивающаяся грудь легонько, изысканно чертила по мне только остренькими сосками...
— Давай сменим позу, — милостиво предложил я, давно поняв, что партнёрша совсем измучилась.
Алёна тут же кувыркнулась на бок и мигом оказалась подо мной. Обхватила бёдрами мой зад. Я потыкался, но входа не нашёл — нифига не чувствую, — и Алёна вновь ловко заправила меня своей рукой. Сначала я придавил её всем своим весом и зажал рот поцелуем, а ноздри привалил щекой, при этом качественно, с оттяжечкой, двигая бёдрами. От нехватки кислорода ей должно было стать безумно хорошо. Может и стало, потому что она не вырывалась, но вдруг со стоном изогнулась, ускользнув от меня, чтоб отдышаться. Тогда я принялся накачивать её, приподнявшись на руках, чтоб любоваться болтающейся от фрикций грудью. Алёна тут же собрала их в кучу и подняла, сделав мне очень красиво. Зарывшись лицом, я обслюнявил их все, особенное внимание уделив пуговкам сосочков. Нежные, пахнущие свежестью, мягкие, податливые... Как я их люблю! В экстазе, я выпрямился на пятках, не останавливая глубоких проникновений с ритмом и скоростью отбойного молотка. Из этого положения мне открывался прекрасный вид на входящий в мясистую дырочку толстый член. Каждый раз, выходя, он тянул за собой белёсую смазку, и малые губки цеплялись за ствол, словно не желая выпускать, и каждый раз входя, он увлекал их за собой внутрь. Я держал девушку за скрещенные руки, которыми стягивал и выкатывал на себя её восхитительные буфера. Закрыв глаза, Алёнушка охала в такт толчкам, щёки алели, полные губы были приоткрыты, в углах рта поблёскивала слюнка, тонкие ноздри трепетали, волосы разлетелись на полпокрывала... такая вся нежная и юная, в этот момент она была невыразимо прекрасна.
— Он немного обмяк, — сказала вдруг Алёна. — Хочешь, я его пососу как обещала?
— Ага, — шумно дыша согласился я. — Сейчас.
Потому что мне вдруг стало очень приятно. Похоже, она меня так возбудила, что я готов «утолить первую страсть», перекусить и двигать на второй заход. Но не только внешний вид — вдруг очень приятно стало члену. Такое ощущение, что головка растянула мешочек для спермы и влезла в него, приятно сдавив колечком шейку.
Внезапно Алёна выгнула бёдра.
— Ох как хорошо, — обалдело выдохнула она, и я увидел, что глаза её снова «плывут». — Чтож мне так хорошо, а? Не понимаю... А ну-ка выйди!
И сама соскочила с моего члена, подрагивающего багровой, готовой эякулировать головкой. Прямо под ней болтались лохмотья порвавшегося презерватива.
— Блядь, — сказал я.
— А я-то думаю, чего это мне так хорошо?... — мурлыкнула она. — Бегом подмываться.
Смущенно похохатывая, мы наперегонки бросились в ванную и вместе залезли под душ.
— Дай я сама, — Алёна стала стягивать с меня резинку. — А ты меня подмоешь, — она вновь послала мне свой фирменный лукавый взгляд. — Пиздёшку.
Мой член дрогнул на любимое слово, Алёна игриво сжала его, присела на корточки и тщательно, но нежно вымыла, особое внимание уделив основанию, лобку и паху в целом. Потом чмокнула головку и встала, поставила ногу на бортик ванны. Я присел у раскрытой вульвочки и любовно занялся ею. Знаем мы эти нежности и тщательность. «Давай я тебя сама помою», ага. Рассматривала она меня насчет заразы, а в паху лимфоузлы щупала. Я-то ей лимфоузлы — и паховые, и подколенные — ещё во время предварительных ласк проверил, да и губки насчёт язвочек... а внутрь с фонариком же не полезешь. В общем, сейчас я просто наслаждался игрой с очень миленькой вульвочкой. Мы вернулись на лоджию, молчаливые и чуть-чуть отстранённые. Алёна взяла свой бокал и села на подушку у стены — возбуждение спало, вернулась скромность. Я сел рядом с ней, поцеловал круглое плечо. Хотел — грудь, но она укрыла её от меня локтем.
— Алёнушка, я чистый, — шепнул ей в ушко. — Мы две недели назад медосмотр проходили. Я хирург, меня на всю заразу протестировали.
Она искоса посмотрела на меня, размышляя поверить ли. Потом расслабилась:
— Я тоже проверялась недавно. Так получилось. Пришлось, — повернула голову и очень серьёзно посмотрела на меня. — У меня вообще по жизни был только один половой партнёр.
От неожиданности я вздрогнул и улыбнулся:
— Гонишь!
— Фу как вульгарно, — она прикрыла глаза и отвернулась.
— Но... Ты так легко со мной пошла... И там, в сквере...
— Ты так смотрел, — произнесла она, не глядя. — Видел бы ты, как ты смотрел... Я решила, что если кому их (усмехнулась) и доверить, то лучше тебе. Скажем так, ты встретил меня в очень странный период моей жизни. Если бы не ты, я сегодня пошла бы с кем-нибудь другим. С каким-нибудь хамом. Наглецом. Он бы вытер об меня ноги, а мне того и надо было. Даже не знаю... Хорошо что получился ты. Так — лучше. Наверное, ты меня сегодня немножечко спас, — и вдруг улыбнулась лукаво, искоса глянула на меня. — Ты такой милый, ты это знаешь? Ты зна-аешь...
Но я видел, что глаза её полны сдерживаемых слёз. Наклонившись, я нежно выпил слёзы из её глаз.
Вот тут она разрыдалась и повисла на моей шее. С трепетом ощущая, как дрожат об меня огромные горячие груди, я гладил её узкую, подрагивающую спину и что-то шептал, как ребёнку. Наконец, она затихла, несколько секунд расслабленно позволяла гладить себя по волосам. Потом попросила:
— Отнеси меня в постель.
Я поднял её, неожиданно лёгкую, и понёс в полутьму комнат. В спальне царил полумрак — плотные бардовые портьеры были задёрнуты с самого начала, от жары, потому что спальня входила на солнечную сторону. Сейчас же солнце скрылось за углом дома и я, уложив Алёнушку на белоснежные простыни среди разбросанных лепестков роз, так рано и некстати обнаруженных ею, прошёл по комнате, поджигая свечи. Очень не хватало музыки. Ладно, издержки.
Она смотрела на меня, привстав на локтях: грудь развалилась по сторонам, кругленький животик и голенький лобочек, прямые ноги расслаблено разомкнулись, между ними темнеют малые губки. Глаза её влажно мерцали. Я скользнул к милой, завис сверху, пожирая глазами нежное лицо: полные алые губы, тонкий носик, огромные, полные тайны глазищи, — потом прикоснулся своими губами к её и нежно развёл их. Прикоснулся к влажной изнанке своей влажной изнанкой. Встретил кончиком языка её вдруг оробевший язычок, лёгкими касаниями «поздоровался» с ним. Обхватил губами её полную нижнюю губу, чуть пососал и легонько куснул. Губы Алёнушки размякли, она ответила на поцелуй.
Мы целовались долго, страстно, отрывались друг от друга, чтоб отдышаться и припадали друг к другу снова. Я лежал на ней, и руки её скользили по моей спине и ягодицам, я же мог лишь гладить её щёки, волосы, ушки, плечи. Вспомнив про тайное местечко в основании шеи, много целовал туда, наслаждаясь стонущими всхлипами и дрожью, особенно приятно растекавшейся по грудям, на которых я лежал. Мой член налился и тыкался в складочки вульвы, просясь внутрь. Ноги Алёны были разведены, но складочки, пусть нежные и трепетные, умело скрывали вход, путали собой, сдерживали, не пускали. Однако и я ведь просто играл. Просто мне было приятно водить голым членом по голой пиздёшке, такой трепетной, сопливенькой и нежной, ведь скоро придётся его снова запаковывать в резину. Алёна подыгрывала мне медленными томными движениями бёдер, как бы подаваясь навстречу... И вдруг головка нырнула в жаркое и очень-очень мокрое. Я замер. Она тоже замерла. Безумно хотелось скользнуть дальше, но я не решался. Тогда Алёна подалась бёдрами мне навстречу.
— Я без резинки, — шепнул я.
— Знаю, — она не остановила своего медленного движения. — Только в меня не кончай.
И я со стоном погрузился в жаркий, сочный рай, и с моим стоном слился тонкий женский стон.
Именно в этот момент на самом деле началось наше соитие. Без выкрутасов и акробатики, без дополнительных стимуляций и многозначительных взглядов. Просто скольжение двух мокрых тел, объединённых пульсирующей зоной наслаждения. Просто яростные объятия, закрытые

Необычная встреча в вагоне метро

Брат мужа наглеет

Из последнего в поезде