Макудаль оглянулся, выходя из круга черепов и подходя к лежащему без сознания Сэму Роджерсу. Тот лежал спокойно, грудь его чуть заметно вздымалась, глаза были закрыты. Только могучий член, пусть и значительно уменьшившись, по-прежнему гордо вздымался вверх. Карл Шефер, брезгливо сторонясь разбросанных по полу кусков окровавленной плоти, подошел к бесчувственному негру и присел на корточки, вынимая иглы и осторожно сматывая опустевшие капельницы. Мари сообразила, что больше не слышит гудения машины — видно Шеффер незаметно отключил ее.
Черный шаман простер руку над бесчувственным телом и что-то прошептал. При этом его промежность, как бы случайно оказалась на уровне лица Шеффера. Смазливое лицо доктора озарилось хитрой улыбкой.
— Тебе наверное тоже нелегко было смотреть, как он трахает этих сучек, — кивнул он Роджерса, — позволь я помогу тебе снять напряжение.
У Мари глаза полезли на лоб, когда доктор, не дожидаясь разрешения, потянулся руками к набедренной повязке, из под которой уже вздымался, пусть не столь чудовищный, как у Роджерса, но все равно громадный черный ствол. Макудаль молчал, но в его глазах устремленных на Шеффера мелькнуло пренебрежение. Запустив свою лапищу в светлые волосы, он с силой надавил на голову доктора, сладострастно облизывающего похожую на черный шар головку. Могучий черный член растянул губы Шеффера, раздвинув его рот до предела, по подбородку немца сбегала слюна, изо рта вырывалось невнятное мычание, пока негр размашисто вгонял в него свой член по самые яйца. Несмотря на весь происходящий недавно кошмар, Мари все же не удержалась от ехидной улыбки, глядя как очередного, не последнего в этом аду нациста, грубо, как портовую шлюху, имеет в рот огромный, черный как смоль, негр. Мари подумала, что по нацистским законам Шеффер дважды заслужил газовую камеру в Бухенвальде — «за расовое преступление» и за «дегенеративные пристрастия». Здесь же, где любой толковый медик был на вес золота Карл мог дать волю этим самым пристрастиям, хотя без сомнения, сильно страдал от самого факта их наличия. Мари читала его лицо словно открытую книгу — на нем проглядывалось все то же сочетание похоти и жгучей вины, как и на лице Нойманна и Эльзы и других расистов встречавшихся Мари, искренне уверенных в неполноценности негров и в то же время испытывающих острое сексуальное влечение к чернокожим.
Наконец, сжав голову Шеффера огромными лапами, Макудаль издал бычий рев и, вынув член, залил лицо кашляющего немца потоком спермы. Мари посмотрела на Алису — та, усевшись на медицинском столе, закончила мастурбировать и теперь с сытой улыбкой осматривала остальных.
— Может и у него снимешь напряжение? — спросила она, поднимающегося с пола и вытирающего сперму с губ Шеффера, указывая на Роджерса.
— Сама не хочешь? — огрызнулся доктор, утирая лицо рукавом.
— Я не сплю с черными, — презрительно бросила Алиса и Мари поняла, что доктор и Алиса не ладят между собой.
— Попробуй, не пожалеешь, — это были первые обычные слова Макудаля и Мари вновь подумала, что уже где-то видела колдуна. Она вгляделась в его лицо, но белый грим скрадывал черты, не давая рассмотреть негра как следует. Что она поняла сразу — так это то, что он не местный, в его словах явно проскальзывал американский акцент.
— Спасибо, обойдусь, — совсем по-звериному фыркнула Алиса, — я еще помню, как он реагирует на белых женщин. Или ты забыл о гениальном опыте нашего доктора?
— Одна неудача еще ни о чем не говорит, — парировал Шеффер, — просто выбрали негодный материал. С тобой будет все иначе, ты не эта американская дурочка, ты — Бестия.
— Белая волчица против Черной Змеи, — хмыкнул Макудаль, — я бы посмотрел кто кого.
— Сначала я потренируюсь на вас, — Алиса оскалилась, — хватит нести чушь. Лучше скажите, на этих ящериц можно рассчитывать? Не мало ли десять тварей на целый эсминец?
— Не мало, — блеснул белыми зубами Макудаль, — они растут с каждой съеденной жертвой, а пули и снаряды им не страшны. Через несколько часов все будет кончено.
— Хорошо если так, — кивнула Алиса, — а то фон Нойманн уже нервничает. Что-то в последнее время американские корабли зачастили к Гаити.
— Остров хранит Дамбалла, — произнес Макудаль, — пока его сон царит над Гаити, чужак не высадится тут.
— Сон, — рассмеялась Алиса, — скорей вечный кошмар. Ты не думал, Макудаль, что твой бог сделает с тобой, когда проснется? Вряд ли Черному Змею понравится, как ты используешь его в своих целях. И, — она кивнула на валявшиеся на полу черепа, — думаешь, ему понравится, что ты зарезал десять его слуг?
— Их души придают мне силы, — резко ответил негр, — и я могу потягаться с Дамбаллахом.
— Уверен? — ощерилась немка.
— Если Дамбаллах пробудится, не поздоровится никому, — сказал Шеффер, — но этого не произойдет никогда. Его сковывает не только колдовство Макудаля, но и мои лекарства. Не хочешь же ты сказать, что магия негритянского божка сильнее арийской науки?
— Предпочитаю арийское колдовство, — вновь оскалилась Алиса. Мари показалось, что ее зубы стали больше и острее, впрочем, вся немка как-то неуловимо менялась: светлые волосы прибрели грязно-серый оттенок, уши заострились, глаза заблестели желтым.
— Что-то тут грязно, — она осмотрела валявшиеся на полу куски человеческой плоти, — эти твари жрут так неаккуратно. Надо бы прибраться.
— Не желаю этого видеть, — передернул плечами Шеффер, — пойдем Макудаль. Мне кажется, что это колдовство тебя сильно вымотало, а у меня есть отличная целебная мазь расслабляющая мышцы. И тебе нужен массаж, — он нежно коснулся черной руки.
— Как скажешь, Карл, — осклабился Макудаль, — может мне и вправду пора отдохнуть. Только заберу это, — он снял со стола большой кожаный мешок и осторожно сложил в него черепа и свечи, предварительно затушив их пальцами. Следом отправился и барабан.
Мари едва успела забиться в темный угол, когда дверь распахнулась. Мулатка поспешно произнесла заклятие незаметности, хотя понимала, что если боккор что-то заподозрит, то легко разрушит ее чары. Что будет потом с ней, не хотелось и думать — выросшая в Новом Орлеане Мари хорошо знала, сколь чудовищной силой может обладать боккор, пленивший души десяти служителей вуду. Теперь ей стало ясно, зачем в замок свозили колдунов и ужаснулась их страшной участи. В какой-то момент тусклый свет мерцавшей лампочки упал на лицо черного колдуна и Мари сжала зубы, задавив изумленный выдох. Она действительно знала этого человека, хотя прошло десять лет с тех пор, как его последний раз видели в Луизиане. Это был боккор Макс Робер, ученик и соратник колдуна Филлипа Сюреля, погибшего страшной смертью на болотах в дельте Миссисипи. Мулатка знала, что именно ее Макс винит в смерти своего учителя. Мари сжалась в комочек в углу, стараясь не дышать пока странная пара не исчезла за поворотом. Только дождавшись, когда голоса и шаги стихнут в отдалении, она осмелилась вновь подойти к дверям лаборатории.
Она не сразу поняла, что существо внутри комнаты — все та же Алиса фон Нойманн, нацистка и германская аристократка. Сейчас на полу сидела голая клыкастая тварь, с острыми, подергивающимися ушами и с гривой серых волос, чуть ли не до поясницы. Впрочем, превращение было далеко от завершения и пока немка еще походила на человека, по крайней мере, телом. Что же до души, то, глядя с каким жадным рычанием Алиса глодает оторванную девичью руку, Мари усомнилась есть ли она у нее вообще. На лице Мари заиграли желваки и, уже не совсем отдавая отчета в своих действиях, она толкнула дверь. Алиса была так увлечена своим занятием, что заметила мулатку только когда она оказалась рядом.
— Ты? — прорычала она, размазывая по лицу кровь, — что ты тут делаешь?
— Решила поучаствовать в вашем веселье, — усмехнулась Мари. В следующий момент белозубую улыбку заслонила босая черная ступня, летевшая в лицо Алисы, немка почувствовала страшный удар в подбородок и все заволокло тьмой.
Мари встала над поверженной Алисой — в этот прием капоэйры она вложила все свои силы и сейчас с облегчением смотрела, как блондинке медленно возвращается человеческий облик. Мулатка даже встревожилась, не убила ли она нацистку, но вскоре заметила, как роскошная грудь немки чуть заметно приподнимается. Следовало обеспокоиться тем, чтобы обезопасить себя, когда оборотень придет в себя. Пошарив по полкам шкафа, Мари нашла моток длинной веревки, а также набор острых как бритва скальпелей. Отрезая длинные шнуры, Мари сначала накрепко связала руки немки, потом затянула узел на ее ступнях и, наконец, длинным шнуром соединила руки и ноги нацистки на уровне поясницы. Перевернув Алису на спину, мулатка полюбовалась на свою работу: связанная по рукам и ногам обнаженная блондинка выгнулась дугой, словно отдавая Мари выставленные напоказ полные груди и выпирающий бритый лобок.
— Такой ты мне нравишься куда больше, чем в своей дурацкой форме, — усмехнулась Мари и с силой хлопнула немку по лобку, — ну, просыпайся! — следующий удар пришелся уже по щеке, — просыпайся сука!
После третьей пощечины веки Алисы задрожали и она открыла глаза. Минуту она ошарашено оглядывалась по сторонам, потом перевела взгляд на улыбающуюся Мари и ее лицо перекосило от ненависти. Он дернулась, пытаясь встать и тут же охнула от боли в вывернутых суставах.
— Развяжи меня! — взвыла Алиса, дергаясь в путах, — черномазая сука, ты пожалеешь... — Алиса замолчала, когда Мари хлестнула ее по промежности обрезком веревки.
— У меня нет времени слушать твои угрозы, — усмехнулась мулатка, — поверь, я и так знаю, что мне могут сказать такие как ты... — в подтверждение своих слов она еще раз хлестнула немку, — теперь ты будешь слушать, а я буду спрашивать. И рот ты сможешь открывать только после моих вопросов...
— Черта с два я тебе что-то скажу, — выкрикнула Алиса и вновь получила удар по промежности, потом второй — уже по грудям, потом третий. Без всякой жалости Мари охаживала Алису импровизированной плеткой, вкладывая все силы.
— Ну так что, будем говорить? — спросила Мари, начиная раздражаться.
Алиса ответила непристойной бранью и мулатка поняла,

Сисястая шлюха

Хотел, но не думал, что так получится

Приятное утро секс-мучителя