Сейчас лучше всего было бы упасть в койку. Но что-то мне подсказывало, что рейс ещё не закончился. По пути встретился грузовой помощник.
— Где народ? — остановил я его. — В котельной. Греются. — Как все? — Ржут! — Чего? — Да, боцман там курс молодого бойца проводит, — заулыбался он. — Начинайте шланговку. А клоуна этого пришли ко мне, — я пошёл дальше.
Шланговка. На таком морозе тащить толстенные и тяжеленные шланги. Конечно, подъёмные краны сделают своё дело. Но последние метры придётся всё равно в ручную. А потом соединять фланцы. А болты в перчатках заводить не удобно. И не дай Бог хоть одно соединение будет обжато недостаточно. Разогретый мазут пойдёт по трубам под большим давлением. Для танкериста нет ничего страшнее, чем «разлив». Это, когда кипящие нефтяные фонтаны заливают судно и акваторию. И никаких скидок на тридцатиградусный мороз.
В каюте у меня хватило сил лишь на то, чтобы плюхнуться в кресло. В дверь постучали. Вошёл боцман. Я молча кивнул на диван. Он уселся, закинув ногу на ногу, и преданно уставился мне прямо в глаза. — Вот, что скажу, — от усталости мне даже говорить было трудно: — За то, что ты сделал, я тебя благодарить не буду. Ты и должен был это сделать. А вот за то, что пацанов уберёг. За то, что не покалечился никто. За это, Коля, тебе моё спасибо. — Спасибо! Это слишком много, — он продолжал, не моргая, смотреть мне прямо в глаза. Только взгляд его стал, каким-то наглым. Я достал из настенного шкафа бутылку смирновской водки, поставил перед ним фужер и налил его по самые края. Даже с горкой.
— А себе? — моргнул он. — Нельзя. Третьи сутки на ногах. Свалюсь, — отказался я. Он пожал плечами, отвёл локоть правой руки в сторону и, картинно растопырив пальцы, взял фужер за ободок. Пил он медленно, смакуя каждый глоток. Я даже залюбовался. Наконец, он, блаженно выдохнув, поставил пустой фужер на стол. — Зажуй, — подал я тарелку с нарезанным сервелатом. — После первой не закусываю! — гордо отодвинул он тарелку. — А, второй не будет. Ты мне пока живым нужен, — я взял бутылку, демонстративно завинтил пробку и убрал в шкаф. — Вот, за что уважаю вас, Саныч, — он с нескрываемым сожалением проводил взглядом исчезнувшую в шкафу бутылку: — Так это за нежную заботу о личном составе. Вы у нас, прямо, гренд фазер по лайфу.
— Знаешь, что? Полиглот, — мне почему-то стало весело: — Чтобы ты своим рязанским прононсом мне здесь уши не резал, когда вернёмся в Питер, отправлю-ка я тебя на курсы английского языка. — Саныч! Вот только не это! — он подскочил, как ужаленный, и пулей вылетел из каюты. — Что это с нашим боцманом? — вошёл старпом: — Чуть меня с ног не сбил. Как молоденький козлик по коридору поскакал. — Давай-ка мы с тобой кофейку, — не стал я ничего ему объяснять.
Он положил на стол рацию, достал кофемолку, кофеварку и начал хозяйничать. Кофе у нас на танкере настоящий. Из самой, что ни на есть, Бразилии. И процесс его приготовления возведён в ритуал. — К нам тут местное правительство, — заговорила, вдруг, лежащая на столе рация голосом грузового помощника. Я кивнул. — Какое ещё правительство? — взял старпом рацию. — Ну,... Женщина. — Красивая? — По моему, даже, очень! — Так чего же ты? Тащи её сюда, — заулыбался старпом.
Через минуту открылась дверь, и грузовой помощник галантно пропустил перед собой какое-то чудо. Действительно чудо. В шубе из шкуры непонятного зверя, по детски подвязанной под воротник шарфиком. В лохматой шапке. И в валенках. — Я — заместитель главы администрации... — поздоровавшись, было начала она. — Да, вы замёрзли совсем. Вам согреться нужно. Штурман, поухаживай за дамой. Старпом, кофейку гостье, — оборвал я её. Штурман помог ей снять шубу, при этом слишком уж долго и заботливо развязывал на ней шарфик.
— Кофейку. Фирменного. С Наполеончиком. Сухопутные даже не знают, что это такое, — старпом усадил её на диван и поставил на стол ароматно пахнущую чашку. Она взяла чашку, грея об неё ладони. А женщина была действительно очень привлекательная. Как только штурман под шубой умудрился сразу рассмотреть это. Какая прелесть! На ногах у неё были валенки. Такие маленькие, аккуратненькие валенки. Она, перехватив мой взгляд, застеснялась, подобрав ноги под себя.
— Мне поручено встретить вас... — попыталась она опять начать явно заготовленную заранее речь. — Вы угощайтесь, — старпом положил перед ней коробку конфет. — Да! Кофе чудесный, — ну, никак не получалось у неё соблюдение протокола. И она, наконец, решила оставить свой официальный тон: — Мужчины! Как мы вас ждали! — Вот!!! — штурман одним прыжком оказался рядом с ней на диване. Она удивлённо повернулась к нему. — Всё. Больше ничего не надо. Как вы это прекрасно сказали. А то сейчас начнёте. Остановленные котельные. Не отапливаемая больница. Замерзающий детский садик, — он как-то незаметно придвинулся к ней поближе. — Но, я действительно... , — опять начала она, но мы все вместе дружно захохотали. Официальность была сломана окончательно. — А, хотите экскурсию по танкеру? У нас тут этажей, как в небоскрёбе, — не унимался штурман.
— А можно? — она по детски просительно посмотрела на меня. Мы опять все рассмеялись. — А танкер наш называется «Амур». Это в переводе означает любовь, — ну, всё, понесло парня. — Шланговку закончили, — заговорила лежащая на столе рация. — Я сам посмотрю, — остановил я жестом старпома. — Штурман, проводи меня, — поднялся я из кресла. — Основное правило помнишь? — уже в коридоре задержал я грузового помощника.
— Женщина с корабля должна уходить всегда удовлетворённая, — без запинки отчеканил он. — Довольная, — поправил я: — В холодильнике бутылка Амаретто стоит. — Понял! — он аж подпрыгнул и опять нырнул в каюту. Не успел я сделать и двух шагов, как меня догнал старпом: — Ну! Молодёжь! На ходу подмётки режет. Тут хлопнула дверь, и по коридору загрохотали боцманские сапожищи. — Где грузовой? Насосы проверять пора, — подошёл он к нам. — Чего орёшь? Штурман устанавливает отношения с местными властями. Я насосами займусь, — остановил его старпом.
— Парню может быть сейчас, отдуваться за весь Российский флот придётся, — поддержал я старпома. — А справится? Пацан ведь совсем, — недоверчиво покачал головой боцман: — Ну, ничего. Я потом сам проверю. Нас со старпомом сложило от смеха. Боцман долго не мог понять, в чём дело. Наконец, сообразив, что только что сморозил, заржал во всё горло вместе с нами. — Всё. Кончай балаган. Выгрузку пора начинать, — прекратил я всеобщее веселье. — А то вымерзнут все аборигены на хрен, — поддержал меня боцман. — Тем более аборигенки здесь такие красивые, — согласился с нами старпом. А рейс-то заканчивался. И заканчивался хорошо. А это хорошо, когда что-нибудь заканчивается хорошо.

Гроза, изменившая жизнь навсегда

Экзамен с пристрастием

Любимая подруга