опергруппу на Героев Перекопа, 32. Изнасилование при свидетелях. Групповое. Да, одного поймал. Держу под прицелом. Двое других скрылись. Свидетели тут, — он пристально посмотрел на Саню с Пашей. Те кивнули. — И скорую для потерпевшей. Она без сознания...
— Бляаааадь! — заревел Григорий Игнатович.
— А что? Ведь чистая правда. Ты же садист, — Егор пнул его ногой. — Десять из десяти, что, кроме спермы Коня, в ней есть и твоя. Покукуешь на зоне с зэками. Знаешь, как они насильников любят...
— Эээ... — донесся слабый голос.
Егор повернулся к столу.
— Что такое? Что это было? — Тася приподнялась на столе. — Почему я голая? Что вообще произошло?!
***
Егор ехал с ней в машине скорой помощи. Ему смертельно сделать какую-нибудь глупость — например, рухнуть на Тасю и вымазать ее слезами облегчения, — но он сдерживался, и только рука его незаметно поглаживала Тасино плечо.
— Как вы его вычислили? — спросила Тася.
— По коту, — сказал Егор. — Вчера, когда мы с ним ездили в институт, чувак был в вычищенной одежде — ни шерстинки. Конечно, я ничего не заподозрил. А сегодня, когда я вызвал его к себе, он спешил и не успел ни почиститься, ни переодеться. Привез мне на брюках и пиджаке, так сказать, густой слок улик. Шерсть с виду такая же, как в лаборатории. Конечно, сама по себе это не улика — мало ли в Москве котов, даже одинаковой масти. Но дело не только в этом.
— А в чем еще?
— Когда тебя похитили, я все думал, кто же это мог быть. Это мог быть только тот, кто знал, что ты тоже расследуешь это дело. Что ты со мной заодно. Что ты моя девушка. Кто-то из института... Когда этот урод пришел ко мне в «НЮХ», и я увидел у него на одежде кошачью шерсть, меня вдруг осенило: а ведь он видел нас с тобой. Помнишь — тогда, у «НЮХа»? Я говорил с тобой, потом сел к ему в машину, а он все видел. Конечно, это было только предположение, но... У меня есть принцип: каждое совпадение вначале рассматриваем как закономерность. Исключения и случайности бывают редко, и вначале нужно все проверить. Ты сама говорила, помнишь?... Так вот. По его реакции я увидел, что я прав. Он усек, как я смотрю на него, решил, что я его подозреваю, испугался и выдал себя. Когда я поймал его взгляд, я уже ни в чем не сомневался.
— Подожди, — сказала Тася. — Ты говоришь — «вчера». Это же было сегодня! Сегодня мы встретились у «НЮХа», познакомились... Потом я рванула в этот институт, чтобы утереть тебе нос... Зашла туда... и больше ничего не помню. Откуда ты знаешь, что мы вместе расследуем это дело? Почему ты говоришь, что я твоя девушка?
«Таак... Видно, точка восстановления — вчерашние 11 или 12 часов дня, — думал Егор. — Какое счастье, что эта штука стирает память».
— Это было вчера, — мягко говорил он, поглаживая ее по голове. — От шока ты все забыла. После этого мы провели бурную ночь, ликвидировали твою девственность и признались друг другу в вечной любви до гроба. Неужели не помнишь?
— Нет. Не помню...
— Не страшно. Главное, что я все помню. Сегодня утром бандиты, работавшие на этого урода, похитили тебя, привезли к нему, и там... Впрочем, не будем о грустном. Скажи-ка лучше: ты ведь не впервые у него?
— Нет, — говорила Тася, глядя на Егора во все глаза. — Его дочка училась со мной на одном курсе.
— Так. Не его ли кота шерсть была на твоих брюках?
— Его.
— Ага. Видишь — мой принцип работает, как швейцарские часы. И что ты забыла у него дома позавчера вечером?
— Да так... — бормотала Тася. — Олька давно уехала, а я просто зашла по старой памяти... Ничего особенного, честно! Ну... ну... вы же знаете — бывают такие ситуации, когда не знаешь, как оно все повернется, и...
— Знаю, — сказал Егор. — Знаешь, что я думаю?
— Что?
— Это, конечно, предположение, но... Я думаю, что и детективное агентство «НЮХ» связано с нашим героем.Думаю, оно придумано специально для этой аферы с прибором. Он, видно, решил продать его кому-нить за бугор, а до того немножко поэкспериментировать в свое удовольствие. Проверить на людях...
Тася молча слушала его, краснея до ушей.
— Надо будет побеседовать с Любовью Феоктистовной... Думаю, что и Н. Ю. Халявко — никто иной, как наш герой... Ты чего? Что случилось?
— Ни... чего... Все... хорошо... — хрипела Тася сквозь кашель.
***
Вечером Егор явился в «НЮХ», чтобы поговорить с Любовью Феоктистовной по душам.
Но та опередила его:
— Проходите, Егор Дмитриевич. Вас ждет шеф.
— Шеф? — переспросил Егор.
Такого оборота он не ожидал.
— Шеф.
— Н. Ю. Халявко?
— Н. Ю. Халявко. Проходите.
Он вошел в кабинет...
— Тааак, — сказал знакомый голос. — А вы опаздываете, между прочим, Егор Дмитриевич! Я вас уже десять минут с фотиком караулю, чтобы запечатлеть ваш открытый рот...
— Подожди, — сказал Егор, когда прокашлялся. — Что ты здесь делаешь?
— Вообще-то это мой кабинет, — сказала Тася. Егор с трудом узнал ее: она густо накрасилась и сразу стала эффектно-красивой, как витрина. — Я — твой начальник, между прочим.
— Подожди, — медленно сказал он. — Ты хочешь сказать, что Н. Ю. Халявко — это ты?
— Ну да. Наталья Юрьевна. Сокращенно Тася.
— А... что за хрень вообще? Кандидат юридических наук?..
— Ну да.
— Такого не бывает. Сколько тебе лет?
— Двадцать два. Вообще-то ты прав — не бывает. Твой принцип всегда работал, как швейцарские часы, Егор Дмитриевич. Но здесь он дал одну-единственную осечку, и ты в этом не виноват. Просто я — то самое исключение. Я была вундеркиндом, довольно известным, кстати, под своей старой фамилией — Пономарева. Потом я поменяла фамилию на мамину... В двадцать я окончила юрфак, в двадцать один защитила диссер... Ты был так свято уверен в своем принципе, что даже ничего не заподозрил, когда я здесь, у «НЮХа» процитировала тебе его слово в слово так, как он сформулирован в твоем собственном блоге...
У Егора был такой обалдевший вид, что Тасе стало его жалко. Она встала, поцеловала его в лоб и продолжила:
— Во всем остальном ты был совершенно прав. Идею про «НЮХ» мне подал Григорий Игнатьич. Я быстро поняла, что за этим стоит какая-то афера, и хотела сама все раскопать. Вначале меня насторожило, что он предложил твою кандидатуру. Я решила проверить тебя, но ты оказался чист, как ребенок. Это было забавно — как мы с тобой друг друга проверяли...
Разумеется, Григорий Игнатьич ничего не сказал мне про прибор. Он попросил меня о помощи: мол, у них слабая система безопасности, но не хватает финансирования и, чтобы раскачать верха на дотации, надо инсценировать попытку ограбления. Мол, нас уже грабят, а вам хоть бы хны. Зная мой интерес к криминалистике, он подал эту идею — создать свое детективное агентство. Он помог деньгами, а взамен просил только, чтобы сыщик из моего агентства расследовал его ограбление вместо полиции. Ментов он не хотел привлекать, чтобы избежать огласки. На роль сыщика он предложил тебя — отставной мент, который разосрался со всем мыслимым и немыслимым начальством. Так он отрекомендовал тебя.
Я понятия не имела, чем он занимается в своем институте, но дело с самого начала пахло керосином. Вначале я думала, что все концы сводятся на тебе, но быстро поняла, что это не так. Тогда я решила сама разобраться во всем. И, думаю, разобралась, вот только ничего не помню, такая досада... Во мне тот день обрывается на моменте, когда я подхожу к институту. Потом пустота, и сразу — ты с пистолетом, будто я заснула и проснулась. Забавная штука — амнезия...
— Уж куда забавнее, — сказал Егор, глядя в потолок.
— Когда он похитил меня... дело было не только в изнасиловании, да? Какой ему хрен просто так насиловать меня? Не сходится. Это было как-то связано с... с какими-то секретными заморочками его института, да? Что со мной делали? Почему у меня пропала память?
— Конечно, не только, — сказал Егор. — Просто ты полностью его разоблачила, и он хотел тебя тю-тю. А перед этим повеселиться. Вот и все. А память у тебя пропала потому, что ты впечатлительная. Быть порноактрисой совсем не так весело, как кажется.
— А что я разоблачила? Что именно?
— Откуда я знаю? Я же всего-навсего Шерлок Холмс. Куда мне до моего Ватсона!..
Тася подошла к нему и крепко обняла.
— Я не помню, как мы переспали, как признались и все такое... но я чувствую, что так и было. Я уверена в этом. Настолько уверена, что хочу еще. Видишь, я нагло предлагаюсь тебе. Рассказать кому — не поверят...
— Прямо здесь? — спросил Егор, расстегивая ей блузку.
— Ну... эээ...
Через пять минут она корчилась под напором Егора, который неистово насел на нее прямо на полу:
— Вот тебе! Вот тебе!... — хрипел он. — Всех сделала, да?... Самая умная, да?... Вот тебе!..
— Иииии!... — пищала Тася, закатывая глаза.
Ей было больно, но она ничего не говорила Егору. Тот так и не знал, что лишает ее девственности во второй раз.

Папа — мой первый учитель

Доигралась на даче

Из последнего в поезде