пики. Егор отшвырнул тряпки и быстро стащил с Таси все, что на ней оставалось.
— В душ, — сказал он, быстро раздеваясь.
— Естественно, — хрипела Тася, обомлевшая от страха.
— Нет, ты не поняла. Вместе.
В ванной он намылил ее с ног до головы и ласкал сквозь пену, застыдив до алых ушей. Тася была немножко полненькой — не толстой, а пухлой, как плюшка, с мягкими руками и плечами, с большими висячими грудями, белыми, интимно-стыдными, будто их подсмотрели в щелку. По обильным соскам, по всей бело-розовой, пухлой Тасиной плоти почему-то было видно, что она не привыкла к взглядам, и они колят ее, как иглы.
Егор говорил ей:
— Это твой праздник, праздник твоего вкусного розового тела. Видишь, как он хочет тебя? — спрашивал он, тыкаясь в нее членом, здоровенным, как колбаса. — Но это потом. Сейчас — вот так, и вот тааак... — приговаривал он и по-хозяйски мял ее, как большую игрушку, а она молча сопела, глядя на него большими обалдевшими глазами. Потом она кричала, когда он пытал ей соски, направив на них острые струи душа, и сворачивалась червячком, и хныкала от стыда; и шла потом, блестя капельками, за ним в комнату, где должно было случиться главное...
В постели он долго, со смаком целовал ее везде, куда забирались губы. Тасе было стыдно и хорошо. Она улыбалась в потолок и удивленно, недоверчиво стонала, будто спрашивая — «мне правда приятно?»
— Правда, — отвечал Егор. Он вылизал ей клитор, заставив удивленную Тасю пускать пузыри, и потом целовал ей соски и ласкал рукой между ног, проникая пальцами вовнутрь, пока Тася не стала рыхлой и податливой, как тесто. Всунув в нее два пальца, Егор поднажал, и вскоре Тася пищала, как котенок, выгнув мостиком дрожащее тело.
Остальное было делом трех минут. Егор сразу натянул ее своей колбасой и, пока Тася не успела понять, что произошло, налег в резком ритме на сочное тело. Ему удалось поймать хвостик ее оргазма, и через полминуты малиновая Тася корчилась, как на вертеле, и выла то ли от боли, то ли от похоти, то ли от того и другого сразу.
Конечно, Егор не отказал себе в удовольствии пропитать ее семенем, впрыскивая сладкие фонтанчики глубоко во влажную плоть. Он оплодотворял ее и урчал от радости, как голодный зверь, глотающий больше куски мяса, и потом рухнул на обалдевшую Тасю. Она была такой ароматной, такой пухлой и мягкой, и опустошенный член так вкусно плавал в ней, что Егор поддался сладкой волне и унесся в марево сна, облепившего мозг, как сгущенка...
Проснувшись, он обнаружил странную вещь.
Тело, прижатое к нему, уже не было Тасей, девчонкой, которую он нагло затащил в постель и трахнул в свое удовольствие.
Оно было его телом. Егор дышал с ним одним дыханием и чувствовал одними нервами. При одной мысли, что рано или поздно придется разлепиться, ему было не по себе. Казалось — если он оторвется от нее, будет больно, и на коже останутся раны.
Существо прекрасно знало это и пронизывало Егора ответными токами, прижимаясь к нему всем телом, клетка к клетке. Немало изумившись этому, Егор сгреб Тасю и привлек к себе. Она долго, долго сплеталась с ним языком, обжигающим, как живой огонек, пока Егор не обнаружил, что вдавливается глубоко в ее бедра, и вот-вот кончит, впрыснув туда двойную порцию. Этого нельзя было допустить, и он честно пытался выйти, но не смог — Тася всосала его в себя, и он ухнул в нее, как падают во сне в бездну, и там окутался ею, захлебываясь в слепящей радости...
Это было больше, гораздо больше, чем просто секс.
Оба они понимали это, и Егор не знал, что делать, потому что все вопросы остались с вечера. Утро, светлевшее за занавеской, не отменило их.
— Ты тоже проспала всю ночь? — спросил он, уткнувшись в ее шею.
— Да. Я еще никогда так не спала, — отозвался голос, хриплый и густой, как мед.
«И я», хотел сказать Егор, но не сказал.
***
— Холостяцкая жизнь, сама понимаешь, — оправдывался он, глядя, как Тася скептически смотрит на гору мусора, выпавшего из тумбы вчера, когда они случайно толкнули ее.
— По-моему, тебе нужна хозяйка. Как насчет? — говорила она, прыгая в одной штанине. — Я нагло предлагаюсь, если ты не понял... Эй! Ау!
Егор, не отрываясь, смотрел на пол.
— Тебя что, так поразила эта идея, да?
— Зачем ты ездила вчера в институт? — медленно спросил он.
— В какой институт? — спросила Тася, покраснев до ушей.
— Как хорошо, что ты не умеешь врать! — Егор обнял полуодетую Тасю. — Как же это замечательно и расчудесно... А теперь рассказывай.
— Как ты узнал?
— Сама догадайся.
— Ээээ... на моих подошвах... хотя нет, причем тут... Тебе кто-то сказал... но нет, ты же только сейчас... Ээээ... Неужели опять кошачья шерсть?
— Не просто, — сказал Егор. — Не просто, а на мусоре. А не вперемешку с мусором. Только сейчас я понял, что ты была там после ограбления, а не во время. А теперь представь, что я должен был думать.
— Ээээ... нууу...
— Не экай и не нукай, а рассказывай, зачем тебя туда понесло.
— Нууу... ты меня прогнал тогда, а мне же было так интересно! Я и решила: раз ты такой бяка — поеду и сама все расследую. Пока вы по пробкам кисли, я на метро доехала и вас обогнала.
— Как ты узнала, куда ехать?
— А в машине, если помнишь, навигатор был. Пока ты там устраивался, я успела быстренько глянуть...
— Откуда узнала, о чем речь?
— Ну, я услышала обрывок вашего разговора — о какой-то там краже... И потом, когда увидела, что это институт, подумала, что должен быть какой-то ценный прибор...
— Как тебя впустили?
— Я сказала, что я из детективного агентства «НЮХ». Меня сразу пропустили и отвели в ту лабораторию. Они, видно, знали, что кто-то должен приехать из агентства, но не знали, кто именно.
— Так... — Егор замолчал, пристально глядя на Тасю. Та снова стала краснеть. — Так. А теперь показывай, что ты стащила
— Я?..
— Ну, не я же.
— Не брала я этот прибор!
— Знаю. Показывай, что брала.
Пару секунд Тася хмурила брови, но потом фыркнула и полезла в карман.
Это был кулек с завернутым в него металлическим предметом.
— Таааак... — Егор взял кулек и посмотрел на него. — Ключ с брелком... Отпечатков наоставляла, конечно?
— Нет, прямо так кульком и взяла. Подумала, что его, наверно, выронил преступник.было сесть у двери. Но кто ж знал!...» Выхода не было.
Ласково улыбнувшись Григорию Игнатовичу, Егор вдруг вскинулся в воздух, как пружина, и сбил его с ног.
Пока тот хрипел на полу, Егор успел достать пистолет.
— Я хотел поговорить с вами о котах, — сказал он. — У вас есть домашний любимец, да? Скорей всего, перс.
— Какого черта?..
— Сейчас мы с вами поедем, Григорий Игнатович, к ней. К Тасе.
— К какой такой Тасе?
— Вот к такой, — Егор схватил его за шиворот и ткнул пистолет в рот. — Понял? А теперь вставай, и пошли.
Они ехали долго, попав в тянучку. Побуревший Григорий молчал. Егор не сводил с него ствола, спрятанного под пиджаком. Когда они сели в машину, он потребовал:
— Адрес.
— Какой еще адрес?
— Адрес быстро! Убью!!! — заорал Егор.
— Героев Перекопа, 32...
Егор достал телефон.
— Алле? Саня? Это Егор, который сыщик. Есть новости по вашему делу. Срочно приезжайте на улицу Героев Перекопа, 32. Как можно быстрее. Вам знаком этот адрес? Что? Особняк вашего шефа? Ясно. Да, думаю, дело раскрыто. И Пашу с собой прихватите. Когда будете? Через десять минут? Ждите меня, не входя в дом. Если оттуда кто выйдет — постарайтесь незаметно сфоткать.
Приехав, Егор прошел в дом вместе в Григорием Игнатовичем, нежно удерживая его под ручку. Следом за ними шли недоумевающие Саня с Пашей.
— Кто-то выходил отсюда? — спросил Егор.
— Да. Мы сняли их на видео.
— Девушку выводили?
— Нет.
— Где она? — спросил Егор у Григория Игнатовича.
— Не знаю. Ее привезли, и...
— И... — Егор больно ткнул стволом между ребер Григорию Игнатовичу. Тот засопел и развернулся:
— Сюда.
Они спустились в какой-то подвал.
Войдя за ним в очередные двери, Егор увидел стол, и на нем — перебинтованное тело.
Увидел и застыл.
Потом стиснул зубы, глубоко вдохнул, выдохнул и снова вдохнул, усилием воли пытаясь выдавить ватный туман из мозга.
Григорий Игнатович дернулся. Давней, годами отработанной привычкой Егор сбил его с ног.
— Где эта твоя штуковина? — крикнул он, не сводя с него ствола.
Ватный туман выворачивал тело наизнанку, и Егор до боли закусил губу.
— Не знаю... Это не я... Я не знал, что они с ней сделали...
— Где штуковина? — заорал Егор и выстрелил ему в ногу. Саня с Пашей, бледные, как стена, стали пятиться к выходу. — Ни с места! Стрелять буду! — продолжал орать Егор, криком отгоняя ватный туман, вползавший в него, как отрава. — Где оно?
— Не скажу... Лучше убей... — хрипел Григорий Игнатович, корчась на полу.
Егор снова глубоко вздохнул. Потом посмотрел, пересилив себя, на тело Таси, перемотанное кровавыми бинтами.
— Она жива? — спросил он у Сани с Пашей. — Быстрооо!!! — заорал Егор, надорвав горло, и те подскочили к телу.
— Да, — дрожащим голосом ответил Паша. — Пока жива.
Егор резко развернулся к Григорию Игнатовичу, щупавшему полу своего пиджака. Потом усмехнулся.
— Внутренний карман, слева. Быстро доставайте, и...
Прокусив губу до крови, он смотрел, как Саня срывает бинты с того, что недавно было Тасей, а Паша что-то делает с небольшой штуковиной, похожей на помесь шприца с градусником.
— На вчера ставить? — спросин он.
— Что?
— Точка восстановления. По умолчанию на вчера, но могу и...
— Давай. На вчера.
Паша ввел иглу Тасе под кожу и что-то нажал на приборе. Раздался писк.
Сдавив кадык, чтобы не впустить ватный туман в голову, Егор наблюдал, как раны, зиявшие кровавым мясом, зарастают на глазах, и из культей тянутся живые побеги, превращаясь в руки и ноги, прорастая пальцами, как ветвями...
Прибор запищал, и Паша вытащил иглу.
На столе лежала Тася, целая и невредимая. Живот и пах ее были запачканы кровью.
— Так, — сказал Егор. Ватный туман клокотал в нем, переходя в обжигающую радость, которая была сейчас такой же лишней, как и ужас. — Так, — повторил он и достал мобилку. — Алле! Митрохин? Это Белоусов. Срочно

Доигралась на даче

Необычная встреча в вагоне метро

Мой греческий любовник