мне очень нравишься. Серьезно. Ты красивая. Красивая и умная, я даже не ожидал. Но... Ты же умная, и сама все понимаешь.
— Да, — сказала Сяся. Голос ее упал, как у ребенка. — Так что? Значит, не увидимся больше?
Егору вдруг очень не понравилась эта мысль.
Вздохнув, он достал свою визитку.
— Звони вечерком, — сказал он. — Не факт, что отвечу, но не потому, что плохой, а потому, что... Риэлторы — они такие. Сама знаешь.
— Ага, — просияла Сяся. — Еще как знаю.
Рядом просигналил клаксон.
— Ладно. Пока, Сяся! — Егор махнул ей и сел в черный лэндровер, подъехавший к скверу.
***
— Еще раз: пока вы подробно не опишите мне, что за вещь мы ищем, я не шевельну и пальцем.
— Поймите: проект секретный, и... Я даже не уверен, что вы поймете. Это сугубо научная разработка, и... — говорил молодой бородач-ученый, глядя себе в ноги.
— Понимать — мое дело. А ваше — помогать следствию. Или мешать ему. В зависимости от того, что вам нужно, — отвечал Егор.
— Ээээ... Ок. Я... даже не знаю, с чего начать.
— С главного.
— Ок. Этот проект имеет... имеет колоссальную важность для человечества. Да, да, — Саня взял тоном выше, увидев, как Егоровы брови поползли вверх. — Он еще не закончен, но... уже понятно, что это из величайших открытий в медицине, в биологии, в генетике, да во всем комплексе наук, связанных с органикой. В медицине это революция, сопоставимая... нет, превосходящая открытие антибиотика.
— И что эта штуковина умеет?
— Речь идет о...
— Саня! — окрикнул его Григорий Игнатьевич.
— Ну, я пошел, — Егор развернулся к выходу. — Всем пока.
— Подождите!... Григорий Игнатьич, ну... ну как же... Речь идет о регенерации белка. Мы разработали технологию, по которой белок восстанавливает сам себя, если организм жив, конечно. Белок считывает информацию из генов и реконструирует все разрушенные структуры, причем в считанные минуты! Эта функция проявляется в способности к заживлению, но мы научились форсировать ее в тысячи, в десятки тысяч раз! Мы научились высвобождать скрытые силы организма...
— Если я правильно понял, ваша штука позволяет человеку отрастить отрезанную руку так, как ящерица отращивает оторванный хвост, только гораздо быстрее?
Саня просиял.
— Именно! Причем не просто быстрее, а с высочайшей точностью. Это похоже на восстановление системы в компьютере. На молекулярном уровне записываются данные о текущем состоянии организма — нечто вроде точек восстановления. Они считываются, и по ним организм самовосстанавливается именно в таком виде, в каком был на момент создания точки восстановления. С точностью до молекулы. И, прошу заметить, все это запускается обыкновенной аккумуляторной батареей в 4000 мА.
Егор молчал. Потом сказал:
— Да. Нехило.
— Но... понимаете... — сказал Саня. — Проект еще не закончен. Впереди — годы тестирования. Мы еще не пробовали его на людях. В некоторых опытах процесс давал странные аномалии... Короче, трудно даже представить, что будет, если он попадет в чужие руки.
— Уже попал, — мрачно заметил Григорий Игнатович.
— Мутанты, атака клонов и все такое? — спросил Егор.
Саня нервно хихикнул.
— Ну что ж. Перейдем к осмотру места преступления, — сказал Егор. — Рассказывайте, как, когда и при каких обстоятельствах пропал ваш отращиватель хвостов...
В десятый раз расспросив всех, он откинулся в кресле и закрыл глаза.
Саня, Паша и Григорий Игнатович молча наблюдали за ним.
— Что-то не так? — робко спросил Паша.
— Да. Не так, — сказал Егор, приоткрыв один глаз. — Итого: позавчера ночью в институт ворвались трое в масках. Повязав охрану, они проникли в опечатанную лабораторию, взяли прибор, который мило лежал себе в обычном советском шкафу... нет, ну что это у вас нахер за секретный институт, а?... Взяли. Оставили кучу следов, прямо-таки кричащих, что они из «Аль-Газавата», чеченской группировки, которая распоясалась в последнее время. Оставили бы уже, в самом деле, визитку с адресом и телефонами. И при этом, насколько могу судить, ни одного отпечатка. Впрочем, это мы сегодня проверим... Но не это меня смущает.
— А что? — спросил Саня после паузы.
— Скажите, в институте есть коты?
— Коты?! — Саня с Пашей были искренне удивлены. — Конечно, нет. Это невозможно. Наши исследования требуют высокого уровня гигиены, и...
— А у дамской части? Знаете, как бывает: найдет тетя Дуся котенка на морозе, дома следить некому, вот и...
— Нет. Исключено.
— А дома? У кого-то из вас или ваших коллег?
— Не знаю. Трудно сказать...
— Ладно. — Егор поднялся.
Вслед за ним, как по команде, поднялись и остальные.
— Пойдемте-ка к вашим секретным компьютерам. Мне нужен полный список ваших сотрудников. Максимально полный, включая тетю Дусю и монтера Васю, сколько бы их у вас ни было.
— Это невоз... — начал было Саня, но осекся, встретив взгляд Григория Игнатовича.
***
Вечером позвонила Тася.
— Привет, доктор Ватсон, — сказал ей Егор. — У меня неожиданное предложение. Холмс так соскучился, что предлагает тебе отужинать с ним в небольшом, но уютном подвальчике. Как насчет?..
Она пришла все в том же наряде.
— Нет, ну это уже свинство, — ворчал Егор, снимая с нее куртку. — Хоть бы для приличия показала, как тебе хочется покрасоваться передо мной.
— А я хотела! Я просто не успела! — оправдывалась Тася.
— Вот у Таси сколько дела! Она ела, чай пила...
— Будете издеваться — вообще все сниму.
— Я не против. Где начнем? Прямо здесь?
— Сдаюсь. Ваша взяла.
— Спорим, у тебя и нет подходящего наряда. Ты даже думала, не одолжить ли у кого. Но потом решила, что и так сойдет, — говорил Егор, усаживая Тасю за столик.
— Точно! Как вы узнали?
— Элементарно, Ватсон. Ты позвонила мне в полшестого. Если бы ты поехала переодеваться — ты или не звонила бы так рано, или попросилась бы на попозже. А то, как ты стеснялась своего наряда...
— Я думала поискать тряпочку, это правда. Но когда узнала, что вы свободны, не выдержала и рванула к вам на всех парах. Это же так интересно — ужин с Шерлоком Холмсом! Вы расскажете мне про всякие запутанные дела, да?
— Куда я денусь...
Тася, не отрываясь, глядела на него своими блестящими глазами. Потягивая вино, Егор излагал ей самые эффектные свои истории, незаметно вплетая в них вопросы:
— Она была из ученой братии... кстати, ты ведь тоже вертишься где-то около науки? Работа у тебя сидячая, компьютерная. Язык подвешен хорошо, хоть ты и стесняшка...
— Почти, — отвечала Тася. — Юрфак. Тоже в своем роде наука...
— О! Так мы коллеги? Двоюродные, так сказать?
Когда все было съедено и выпито, Егор предложил ей прогуляться.
— Можем и зайти ко мне, — сказал он между прочим, будто в этом не было ничего особенного.
— А что у вас? — спросила Тася.
— У нас? У нас я. И чай. И вино.
— Вино? Эээ...
— Ну, не стесняйся уже! Говори, что хочешь сказать. Или я скажу это за тебя.
— Валяйте.
— Валяю. Ты хочешь спросить, собираюсь ли я тебя трахнуть, и не знаешь, как это облечь в вежливую форму. Да?
— Ну... эээ... в общем, да.
— Отвечаю: да. Собираюсь.
Тася закашлялась.
— Конечно, с обоюдного согласия. Давай откровенно: ты думала об этом, когда шла ко мне. Не надо подтверждать или опровергать: будем считать, что это сказал я, а ты воздержалась от ответа. Правильно?
— Я... я воздержалась от ответа.
— Ну вот и славно. А теперь, — Егор присел на лавочку и взял Тасю за плечи, — а теперь смотри. Ты девственница. Я предлагаю тебе перестать ей быть. С моей помощью. Гарантирую, что со мной это будет приятней, чем с кем угодно. Ну как?
— Нет, — сказала Тася, отходя назад.
— Я не настаиваю. Я просто нагло рекламирую себя. Ты мне нравишься, Сяся-Тася. Думаю, ты многим нравишься, просто они стесняются это показать. Как и ты стесняешься показать, что ты женщина. Порочный круг. Предлагаю разорвать его.
— А как же любовь до гроба, единение душ и тел, и все такое? — спросила Тася. От волнения она снова охрипла.
— Ну, я тебе, как минимум, нравлюсь. Вероятность, что тот, кто тебя трахнет, понравится больше, невелика. А вероятность, что этот кто-то умеет трахаться, как я, приближается к нулю. Чем больше параметров — тем меньше вероятность. Все это ты хорошо знаешь. Обещаю — будет приятно...
— Нет, — почти крикнула Тася и отошла еще дальше.
— Нет так нет. Я не настаиваю.
Воцарилась тишина. Егор, не отрываясь, глядел на Тасю.
— И... что, мне уходить? — спросила она.
— Как хочешь. Я не гоню тебя. Мне с тобой хорошо.
— Я лучше пойду.
— Жаль. Ну что ж, Тася... Надеюсь, еще увидимся.
— Вы проводите меня?
— Зачем? Ты же хочешь убежать?
Она молчала, не двигаясь с места.
Потом спросила:
— У вас было много девушек?
— Много.
— Я буду очередной победой?
— Только если захочешь.
— А... а...
***
— Ну не надо дрожать, — говорил Егор, обняв ее за талию. — Мы же трахаться идем. Понимаешь, траааахаться!... Вот представь: все то, что ты видела и думала об этом — сейчас все это станет реальностью. Сейчас все это будет с тобой. Ты будешь голая, совсем голая, без трусов и без лифчика, а я, совершенно незнакомый тебе мужик, буду облизывать тебя, как шоколадку, буду мучить тебе твои взрослые сиси, трогать тебя в запретных местах, раздвигать лепестки твоей драгоценной писюльки, которая будет течь сладким соусом, как торт «Наполеон»... Буду целовать тебя прямо в клитор, а ты будешь хрюкать и пищать, как маленькая, потому что это очень, ну очень приятно — когда тебя целуют в клитор, и он тает от кайфа, как леденец... Раздвинешь свои ножки и отдашь мне себя, а сама будешь подыхать от стыда. Ведь это ужжжжасно стыдно — когда ты совершенно голая, и незнакомый мужик ебет тебя, как свою собственность...
— Кошмар какой, — стонала Тася. — Вы меня так зажмете всю...
— Нифига подобного. Ровно наоборот: от ужаса ты так возбудилась, что тебе стыдно за саму себя. Смотри, — говорил Егор, проникая ей под брюки. — Какая липкая...
Они уже входили в дом. В полумраке лифта Егор щупал намокшие Тасины трусы, а та сопела, как паровозик, боясь подать голос. В квартиру она вошла полуголой, с сосками, торчащими вперед, как

Готовые ответы

Отец

Мой греческий любовник