водиться, — заметила Маврютка, спускаясь, чтобы успокоить раскричавшегося Ондрейку, — батюшка говорит, что Захарий с темной силой водится. От Пятницы откупимся, да душу бессмертную погубим колдовскими обрядами.
— Не гоже-то, оно не гоже, да только больше нечего делать, все одно пропадать. Иди, доченька, может дойдешь, крест животворящий на груди защитит тебя, а я за тебя молиться буду. Только не забудь — в глаза волховану смотреть нельзя и не бери от него ничего в руки, ну иди уж.
С этими словами женщина перекрестила дочь и, накинув на нее свой платок, проводила до двери.
Устиница, проскочив через сени, на ходу отворила дверь и бросилась по тропинке, что вела на угорицу, где жил Захарий, мрачный и хмурый бобыль, которому приписывали ведьмачество. Стараясь не оглядываться и не слушать шелест ночи, она бежала и бежала, босая, подгоняемая хлесткими ударами травы и собственным страхом.
2.
Наши дни, г. Червоневск
Я встретил ее в тот самый год, когда моя жизнь так круто изменила свое течение. С женой я разошелся, прежняя любовница меня сама бросила, на работе были сплошные проблемы, и мне срочно нужно было искать новое место жительства, притом, что в кармане как всегда полный ноль. Больше же всего досаждала меня пустота в душе и бесцельность существования.
Мимо простучал колесами очередной трамвай, но я даже не обратил на него внимания, я сидел на остановке, размышлял о будущем, как всегда жалел себя и курил одну за другой сигарету. Удручающая жара, плавящая все вокруг, не по-доброму дополняла мое уныние. Как раз напротив прямо на тротуаре перед входом на территорию Екатерининского храма сидели несколько нищих, мерзкими голосами просящие «Христа ради». Мне подумалось, что жизнь этих людей куда больше обустроена чем моя, они не ищут себя и не мечутся в бесконечных поисках тепла и близкого человека, они просто плывут по течению жизни и неведомая сила поддерживает их, без всякого на то основания.
Ее я заметил сразу. Она шла мимо тех самых нищих, направляясь тихой, скромной походкой в храм. Конечно, она была в серо-синей одежде, которая больше походила на балахон, никаких каблуков, длинная до пят юбка в полоску, какая-то блузка, застегнутая на все пуговицы до шеи, обязательный платок на голове, белый с аляповатыми розовыми узорами. На лице никакой косметики, волосы уложены в тугую косу, все движения, все манеры неброские, сдержанные, словно она хотела проскользнуть серой мышкой перед огромной толпой. Но при всем при этом на нее нельзя было не обратить внимание. Среди бесцветных анорексичных пустышек с нарисованными глазами и надутыми пуш-апом сиськами, сотнями, проплывающими мимо меня в трамвае, эта девушка заставила остановить мой взор.
Великолепное тело, сочной, пышущей здоровьем девицы. Такие крепкие бедра, шикарный зад, который нельзя было скрыть даже под свободной юбкой, высокая грудь, недвусмысленными бугорками притягивающая к себе взгляды окружающих мужчин, гордая осанка. Все это невозможно было утаить ни смиренностью очей, ни кротостью движений, ее природная русская красота вырывалась через все эти препоны, цепляла собой все внимание и не отпускала мыслями об этом прекрасном создании. Я невольно цокнул языком, представляя, какая на ощупь филейная часть сладкой прихожанки.
Она почему-то повернулась и посмотрела на меня своими необыкновенно синими глазами. Это милое лицо, круглые щечки и чувственные губы, эти хлопающие ресницы и маленький курносый носик — я влюбился в это лицо с первого взгляда. Ну не то, чтобы влюбился, но просто в тот самый миг очень живо представил, как вожу оголенной головкой члена по ее губкам и смотрю на ее мордашку, перепачканную моей спермой. Да, вся моя одухотворенность сводилась к таким мерзким вещам. Наверное, тогда я просто не мог думать о женщинах в ином плане, не мог больше верить им.
Мне показалось, что она совсем и не обратила на меня внимания, но мое паскудное настроение подтолкнуло меня к быстрому и, как потом оказалось, необдуманному решению — я вскочил и последовал за ней. Я никогда не бывал в церкви и совсем не знал не выставят ли меня за какое-нибудь не подобающие поведение или наряд. Поднявшись по ступенькам, заодно лишний раз, насладившись роскошным видом ее качающихся бедер, я прошел внутрь и просто тихонько встал неподалеку от входа, решив не привлекать к себе особого внимания.
Она достала откуда-то свечу и приблизилась к солее. Народу внутри было совсем не много — все же середина дня и к тому же ужасная летняя жара. Я мог наблюдать за ней беспрепятственно. То, что она могла заметить мое излишнее внимание, особенно меня не волновало, наоборот, мне хотелось, чтобы мое поведение спровоцировало ее подойти ко мне, и я не прогадал.
Посмотрев немного на иконостас, она повернула направо и подошла к какой-то иконе с мужиком. Для меня все они были Николай угодник, но это и не важно. Теперь она стояла ко мне в профиль, и я мог оценить стройность ее осанки, плавность и выверенность изгибов манящего тела, особенно ее круглой попки и холмиков грудей, никаких острых углов и резких изгибов. Без сомнения, она не была высечена из мрамора, она была слеплена из того же теста, что самый ароматный и вкусный деревенский хлеб. Ее губы шептали что-то, очевидно, какую-то молитву, а мой член наливался кровью. Я безумно захотел целовать эти губы и ласкать это тело, сжимать ее чересла грубой силой, играться с ее сосками. Возможно, что обстановка для таких мыслей была не самая подходящее, но тогда таких сомнений не возникало, я был чересчур очарован ей.
Мои фантазии оборвались неожиданно, когда она, торопливо перекрестившись, поспешно направилась к выходу. Мне показалось странным, что она пробыла в храме всего минут пятнадцать, и я был несколько раздосадован тем, что мне не удалось полюбоваться ей подольше и поэтому, конечно, как только она прошла мимо, я последовал за ней. Надо же, я был уверен, что она не пользовалась никакими духами, однако идя за ней, я чувствовал стойкий аромат женского тела, такой молочный, запах юной плоти. После того как мы уже спустились с лестницы, и она несколько раз перекрестилась, обратившись к входным воротам, вдруг совершенно ошарашив меня, она развернулась в мою сторону и тихим, но уверенным голосом спросила:
— Вы, намеренны, так идти за мной все время?
— Если бы только это было возможно, я бы не отходил от вас до конца жизни, — усмехнулся я, понимая, как глупо выглядит мой комплимент, но ничего умнее мне в тот момент в голову не пришло.
— Занятно, но только как мне кажется это не самое лучшее место для того, чтобы предаваться греховным мыслям, — все тем же спокойным тоном произнесла она, стягивая платок.
Ее роскошные русые волосы нескрываемые больше платком совсем лишили меня уверенности. Теперь она выглядела еще красивее, с непокрытой головой, вся залитая южным ласковым солнцем. Во мне боролось чувство смущения и восхищение, слова неожиданно покинули меня.
— Я растеряла вас, — скромно улыбнулась девушка, — а я думала, все ловеласы играют без проблем.
— Я совсем не ловелас, даже наоборот — наконец взяв себя в руки, выдавил я, — просто ваша красота не дает сосредоточиться. Если бы вы знали, как вы очаровательны и невинны были в храме, когда стояли возле этой иконы какого-то святого.
— Это святая Параскева, — почти сорвавшись на смех проговорила она, — Не вводите меня во грех, не хорошо это перед домом божьим смеяться. Вы что же ничего совсем не знаете, как вы оказались вообще в храме.
— По правде, я не очень в этом, разбираюсь, я и не верующий совсем. Пару лет назад я пытался зайти сюда же, но злой дядька в черном платье на входе сказал мне: чадо, храм закрыт. Вот так и закончилось мое знакомство с церковью, а здесь и вправду только потому, что не мог оторвать от вас взгляда.
— Как же можно не верить в Господа, — подняв брови, произнесла моя новая знакомая, — вам обязательно надо сходить на службу, они в семь тридцать и в пять проводятся. Приходите, когда вы почувствуете эту энергию — вы поймете, что господь всегда рядом с вами, надо только открыть для него свое сердце.
— В полвосьмого утра, — хмыкнул я, — так рано меня ни за что не разбудить, тем более что теперь я далеко живу от этого района. И честно говоря, чуждо мне все это, все эти свечи, пение, бабушки...
Продолжая беседу, мы незаметно мы вышли за ограду. Я просто следовал рядом с ней, а она неспешным шагом направилась в сторону троллейбусной остановки, к моему удивлению, совершенно не проявляя стремления распрощаться со мной поскорее.
— Вы просто закрылись от света, — продолжила она немного нравоучительно, — наверное, у вас что-то случилось в жизни, и теперь вы пытаетесь защититься этой холодностью и провокационными замечаниями, но поверьте, Господь всегда рядом и всегда готов принять вас.
— Нет просто у меня нет такой потребности, — резко ответил я, — я действительно сейчас оказался один в этом мире, но не думаю, что мне поможет Бог. И моя язвительность тут совершенно ни причем, это такой противный характер.
— Вы же крещеный человек, — внушала прихожанка, — вы не можете так говорить.
— Вы не поверите, но я даже не крещеный, к счастью или нет, но Бог миловал, — съехидничал я в ответ.
— Меня Екатерина зовут, запиши мой номер, — в очередной раз, словно облив меня холодной водой, прервала она мое занудство.
— Уже и на ты, — замямлил я, чувствуя, что лицо наливается краской от непонятного смущения, — я не думал, что среди посетителей этого заведения принято знакомится на улице.
— Я же не монахиня, — уже звучно засмеялась она, обнажая два ряда белоснежных зубов, — я просто верующая и с мужчинами мне общаться не запрещается. Я не замужем. Не знаю почему, но мне хочется помочь тебе, это какое-то чутье. Так как тебя зовут.
— Кирилл, — сразу расслабившись, ответил я, — диктуй номер.
3.
С того дня, как попрощавшись с Катей, я направился по улице сам не зная куда, держа в записной книжке телефона ее номер, а в душе необыкновенное чувство подъема и ощущение крутой перемены, прошло две недели. Созвонившись пару раз и проболтав несколько часов в оживленных

Похотливая мама. Отпуск

Совращение юной

Семейные истории. Долг свёкра