нашел то, что искал.
— Четыре... семь... восемь... — бормотал он, набирая номер. — Алё? Жанна?
3.
У них было договорено, что они звонят друг другу только в самом крайнем случае.
Познакомились они в сети. Это было то самое потрясающее совпадение всех интересов, с которым хоть раз в жизни сталкивался любой сетевой волк. Жанна, казалось, читала его мысли, и вдобавок была охренительно красивой и оригинальной, если верить фоткам (а с чего бы им не верить?). Было время, когда Миша часами висел вконтакте, забив на все или почти на все.
Их виртуальный роман имел все шансы перерасти в нечто большее, если бы не Славочка. Как раз тогда появилась она, и Миша, как мог, старался сдерживать себя с Жанной. Получалось, правда, плохо, и общее количество сильных слов с ее стороны явно превышало Славочкину, но... в реале и в виртуале у слов разная цена. К тому же Славочка была здесь, под носом, со своей текучей спинкой и губами, в которых хотелось растаять и умереть, а Жанна была в мониторе, в словах и в фотографиях, а их не поцелуешь и не выебешь.
В общем, Миша постепенно и тактично, как ему казалось, приучил Жанну к мысли, что он женат. Они обменялись номерами, но никогда не звонили друг другу. И вот сейчас...
— Жанна? Это Миша... Тот самый... да... Жанн, мне надо с тобой поговорить. Очень надо. Ты можешь сейчас... Что? Как приезжать? Куда приезжать?
— Мы с тобой живем в одном городе, — говорила трубка. — Я сброшу тебе адрес смской.
— Жанна!... Прямо сейчас? Ты дома?
— Дома. Жду. Только... пообещай не удивляться тому, что увидишь.
— А... эээ... ладно. До встречи, Жанна!
— До встречи.
Миша волновался так только перед первым его сексом со Славочкой (в его постели никогда не водились такие красотки, и он боялся, что будет не на высоте). Сама Славочка и ее измена почти вылетели у него из головы. Их место заняла Жанна — фантомный сгусток слов, фотографий и голоса.
Когда он звонил в дверь, сердце готово было впечататься в ребра, как сумасшедший мяч.
— Привет, — сказала ему невысокая, чуть полноватая девушка, открыв дверь.
Одна половина лица ее была, пожалуй, красивой — с ровным изгибом скул, пухлой щечкой, матовым карим глазом.
Другая представляла из себя ноздреватый рубец цвета борща. Вместо второго глаза зияла багровая щель.
— А... а Жанна... — произнес остолбеневший Миша.
— Это я. Ты обещал не удивляться, помнишь? Проходи. Я тебя не обманывала — фотки были мои. Годичной давности.
— Что с тобой?
— Бойфренд и кислота. Обычный финал обычных отношений... Может, ты удивишься, но я хочу тебя обнять.
Жанна крепко обняла его, и он по инерции обхватил руками пухлые плечи.
— Вот мы и встретились... Ты прикольный. Пойдем. Рассказывай...
Миша рассказывал, сбиваясь с пятого на десятое. То, что мучило его и заполняло доверху, вытесняя все мысли, теперь казалось ему ерундой в сравнении со свекольной половиной красивого лица, на которую он старался не смотреть, но все равно смотрел и морщился, будто пустая Жаннина глазница царапала ему нервы.
— Познакомились на корпоративе, — говорил он. — Пришла с Ганапольским. Потом говорила мне, что у них ничего не было, и что она пошла с ним, потому что ей просто было скучно... Все офигели, конечно. А меня, как Остапа, понесло. Ну, я умею, ты знаешь, особенно если выпью. В общем, она влюбилась. Вот прямо с первого взгляда. Так она говорила. И я, блядь, верил ей все время...
— И правильно верил, — кивала Жанна. — Девушкам надо верить, даже если они врут.
— Это как?
— Ну вот так. Девушка, даже когда врет, говорит правду. Так она сама чувствует. Девушки никогда не врут, понял? А если то, что они говорят, не соответствует действительности — ну, это уже проблемы действительности. Это нельзя понять, я знаю. Это можно только запомнить...
Миша, плюнув на приличия, пялился на нее, пытаясь мысленно дорисовать вторую половину красивого лица. От жалости и ужаса ему хотелось выть.
— По-моему, тебе хочется погладить меня по голове. Правильно? Но ты стесняешься.
— Угу, — Миша поднял одеревеневшую руку и положил Жанне на макушку.
— Это не парик, не бойся.
Миша гладил Жанну по голове, стараясь не касаться свекольного рубца, а Жанна говорила ему:
— Пойми такую простую вещь. Супруги — это супруги не потому, что они ни с кем больше не спят. Супруги — это единство высшего порядка. Брак должен быть выше постели.
— А ты изменяла... тому? — спросил Миша и прикусил язык.
— Смотря что считать изменой.Мужчина и женщина не могут быть близки без секса. Секс — логический итог их сближения.
— А как же дружба? Между мужчиной и женщиной? Вот как у нас, например?
— Я про нее и говорю. Без секса такая дружба — это просто... ну, люди напридумывали себе ограничений и варятся в них, лишая себя главного. Человек ведь одинок на этом глиняном шарике, Миша. Ему хочется хоть как-то утеплиться, чтобы вокруг не было пустоты. Прилепился к другому — уже легче. Людям нужно тепло и близость. А мужчина и женщина для этого и сделаны...
— Подожди. А разве... вот мы с тобой. Разве у нас нет дружбы, нет близости? Разве тебе одиноко со мной? — спросил Миша, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь.
— Нууу... Все равно ты меня такую не захочешь. Меня уже никто не захочет. Так что я могу только рассуждать...
— Ну что ты так говоришь? — застонал Миша, повалив ее на себя. — Ну что ты, что ты... Жанна... — бормотал он, целуя ее в красивую половину лица.
Через пять минут он с ужасом смотрел на изобильную плоть, распахнутую перед ним.
Как это получилось, он не понял, а сейчас знал только, что смертельно хочет ее, и что это желание не сладко, как со Славочкой, а горько. Зудящая, обжигающая Жаннина горечь пекла вдвое сильней Славочкиной сладости.
«Вот оно как бывает, когда изменяют» — думал он, вплывая в волосатую, как у зверя, щель, и вскоре колотился в ней, выплескивая в судорожном ритме свой стыд. Никогда он так никого не хотел, как Жанну, запретную до ледышки в сердце, и причин тому было две — ему было смертельно жаль ее, и это было нельзя. Черное, бездонное «нельзя» распирало Мишу, и он кричал, вцепившись в пухлое тело, которое жалось к нему, пытаясь урвать свой клочок тепла...
***
Когда Славочка вернулась, отмщенный Миша был с ней так груб, что с непривычки ему холодило под ребрами. «Ай да день варенья вырисовывается», тоскливо думал он.
— Ничего, — Славочка коснулась его руки. — Завтра мы тебе такой подарок забабахаем, что вся депрессия разом пройдет.
— Подарок? — крикнул Миша. — Знаю я, какой ты мне сделала подарок.
— Знаешь? Как... знаешь?
— «Как, как... « Думаешь, я такой лох, да? Я видел вас. С Ганопольским!..
— Видел?
— Видел!
— И... что, и подарок видел?
— Видел, — сказал Миша тоном ниже.
— И... как тебе?
— Что «как»? — спросил он.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
Потом Славочка сказала:
— Подожди. Я не пойму — ты нашел, да? Я же вроде хорошо спрятала...
— Ага. Думаешь, я такой лох, да? — неуверенно отозвался Миша.
— Значит, нашел. Эх, а я хотела сюрприз... Ну, все равно — днем раньше, днем позже. И как тебе?
— Что?
— Ну как что? Этот твой... патерик, или как его там?
Миша смотрел на нее, раскрыв рот.
Не выдержав паузы, Славочка вышла в соседнюю комнату, потом вернулась с древним фолиантом в руках.
— Тяжелый, зараза... С днем рождения, Мишустик! Хотела сюрприз, но... видно, что-то не срослось.
Миша переводил взгляд с фолианта на нее и обратно, хватая воздух ртом, как рыба.
Потом спросил:
— Это что... он тебе отдал, что ли?
— Ну... скажем так: продал в обмен на одну услугу.
— На какую? — обрадовано крикнул Миша. Ситуация вновь обрела конкуры. — На какую такую услугу, а? Что ты такого ему сделала, что он вот так вот запросто отдал тебе самый ценный экземпляр своей коллекции? А?
Славочка смотрела прямо перед собой. Потом устало вздохнула.
— Какой-то ты нервный сегодня... Сядь.
— Что?!
— Сядь. Просто сядь.
Миша, не сводя с нее глаз, присел. Славочка вздохнула еще раз, взяла себя за волосы — и стянула их с головы, как косынку.
Под ними была лысина, блестящая, как бильярдный шар.
Миша закашлялся.
— Он какой-то там извращенец, — хрипло сказала Славочка. — Давно подкатывал ко мне, чтобы побрить. Ему это в кайф... Я этот парик из своих волос сделала... думала — буду скрывать от тебя, пока не отрастут, а потом скажу, что подстриглась... Я теперь уродина, да?
Лысая Славочка жалобно смотрела на Мишу. Она была похожа на младенца, невинного розового младенца с пухлыми губками...
Миша молчал, выпучив глаза.
Потом встал, подошел к двери и со всей дури треснулся головой.
***
Когда ошметки тьмы расползлись, он услышал:
— Ничего, жить будет. Небольшое сотрясение. А вот дверь, я смотрю, вам придется чинить

Бутылочка на желания

Два незнакомца одновременно в моих дырочках

Одна секс-бомба на двоих…