гортанный окрик главаря, вот он появился сам, раздвигая кусты единственной рукой, что-то вновь крикнул, дав обоим мерзавцем по увесистой оплеухе и показал в мою сторону.
Один из них произнёс что-то похожее на согласие, подошёл ко мне и поднял меня за руки. От пережитого шока я не могла стоять на ногах и вновь упала. Тогда они оба подхватили меня под руки и отнесли ко всем. Пленницы уже закончили свои дела и стояли на пятачке мокрой земли. Все их взгляды были обращены на меня. Смотрели кто с сожалением, кто со страхом, ну а кто-то и с ужасом.
— Этот раб будет наказан! — проговорил главарь, показывая на меня.
В тот же момент двое тех же самых уродов сорвали с меня мою, уже далеко не белую, футболку, лифчик, повалили на землю, не снимая моих ботинок, стянули с меня мои широкие комбинезонные штаны и разорвали трусы. Я не успела опомниться, как они подняли меня на ноги и, голую, толкнули в общую кучу девушек. В следующую секунду я уже лежала на влажной, вонючей земле, пытаясь подняться. Руки девчонок подняли меня и затолкали вглубь толпы, если можно считать толпой десять испуганных, трясущихся девушек.
От всего пережитого за эти три минуты, меня бил озноб и липкий, холодный пот. Пытаясь сдерживать слёзы, одной рукой я прикрывала свою промежность, а другой — трясущиеся груди.
— Раб пойдёт так. Идти два ещё дня. Солнце жарко — главарь показал пальцем на небо, — голый кожа — будет плохо.
Я всё поняла, сама была медиком. С моей нежной белой кожей солнечные ожоги мне были обеспечены.
Те же двое мерзавцев вытащили меня из-за девичих спин, замкнули на мне кандалы, и мы двинулись вперёд, уже в обратную сторону от заходящего солнца.
Сгорая от стыда, стараясь держаться в середине группы, я тихо спросила у Светы, нашего переводчика:
— На каком языке они говорят?
— На смеси арабского, турецкого и немецкого — также тихо ответила она.
— А что говорили они, когда гнали меня за кусты?
— Обсуждали между собой, как лучше с тобой расправиться и успеют ли они с тобою... позабавиться перед этим, а их главарь сказал им, что чем больше рабов они доставят, тем больше ресурсов получат. Они согласились.
— Боже — проговорила я, содрогаясь всем телом...
* * *
Когда темнота опустилась на землю, мы остановились на ночлег. Дав нам немного поесть и попить, налётчики приказали нам располагаться на земле, естественно, наши кандалы они не сняли. Сами же развели костры, поставили троих в караул, остальные разместились по кругу от нас. Голая, я лежала на земле, среди моих товарок по несчастью, всё моё тело, руки, ноги, лицо и тёмные лобковые волосы были в пыли. Я никогда долго не пребывала на «Выжженной Территории», где люди, практически, потеряли связь с цивилизацией, поэтому вполне законно опасалась грязи, болезней и инфекции.
Я лежала с закрытыми глазами, но сна не было, думала о том, что вот мы — гуманитарная миссия, призваны помогать обездоленным, оставшимся в живых людям, и почему они так с нами? Что мы им сделали плохого? Я конечно знала, что на «Выжженной Территории» царит анархия, но одно дело знать, и совсем другое — испытать это на своей шкуре...
Сквозь сон я почувствовала, как мои ноги освободились от оков и что-то сильное тянет меня по земле. Извернувшись на живот, ещё окончательно не проснувшись, я зачем-то пыталась хвататься за землю, обдирая при этом грудь и живот. Меня оттащили подальше от места стоянки и отпустили ногу.
Начинало светать, я отчётливо видела над собой главаря налётчиков.
— Будешь лежать смирно и делать как я сказать — будет хорошо тебе, будет жить — проговорил он, смотря на меня сверху вниз.
Отталкиваясь руками и ногами, я поползла на спине прочь от него. Легко догнав меня, главарь вновь схватил меня за ногу и сел передо мной на корточки.
— Не хочешь так — будет вот так. Отдать тебе своим люди. Они как и я, все обожжённые — он снял маску.
Я конечно видела не мало, в том числе и врождённые уродства, последствия радиационных ожогов и эффекты лучевой болезни, но тут даже я не смогла сдержать крика. На меня смотрело лицо, больше похожее на череп. Из нормальных тканей остались, разве что, губы, половина носа, подбородок и глаза. Всё остальное больше напоминало красную кость. Видно, пожалев меня, главарь вновь натянул маску, оставив видными только глаза.
— Лежать тихо и не двигать никак — повторил он и провёл ладонями по моим ногам. Его грязные пальцы накрыли мою промежность, прошлись по лобковым волосам, по животу. Мысленно я молила его о том, чтобы он не трогал мои кровоточащие царапины. Ладонь обхватила грудь, поползла к шее. Я подумала, что сейчас его пальцы залезут мне в рот и ощутила приступ тошноты. Но вместо этого он стащил свою маску, на секунду открыв свою ужасную морду и бросил маску мне на лицо.
— Лежать тихо, маска упасть — будешь смотреть — сообщил он мне и, по очереди, раздвинул мои ноги в стороны.
Мне было тяжело дышать, маска нестерпимо воняла, я чувствовала, как он возится в моих ногах. Тут я почувствовала, как что-то липкое и шершавое коснулось моих половых губ и задвигалось там. Наверное, он улёгся на землю, пристроил голову возле моих разведённых ног и лижет мою промежность. Мне стало ещё дурнее, всё вместе это напоминало мне какое-то скотство, зверство. На мне грязь, пыль, вонь от меня и от него, грязная земля... Его язык раздирал моё нутро, лизал клитор, все половые губы, пробирался во влагалище и лазил там... Губы и зубы покусывали лобок, главарь начал издавать рычащие звуки и тяжелее дышать.
Внезапно он оставил меня в покое и вновь завозился. Я услышала звук расстёгиваемой молнии ширинки штанов. Бандит освободил моё лицо от маски, натянул её себе на голову, просунул ладонь под мой затылок и рывком усадил на землю. Мой взгляд упёрся в его стоявший член. Как ни странно, стоял он вполне удовлетворительно. Без лишних слов, движением руки, он резко насадил мой рот на свой пенис. Я постаралась раскрыть пошире рот, втянуть язык, чтобы мои слизистые как можно меньше соприкасались с его органом. И по возможности, не дышать. Кажется, он не придал значения моей маленькой хитрости и продолжил насиловать мой рот, скребя членом по моим верхним зубам. Он мучил меня несколько минут, прежде чем выпустил мне в горло струю вонючей спермы. Я подавилась, отпрянула назад, извернулась, закашлялась и выплюнула на землю содержимое рта. Я всё ещё плевалась, когда он встал, застегнул штаны и похлопал меня по голове. — В следующий ночь буду драть тебя в другой места — довольно проговорил он мне, прокричав что-то своим людям.
Вставало солнце. Налётчики расталкивали девушек, однорукий, держа меня за руку чуть выше локтя, повёл к лагерю. Меня вновь приковали к общей цепи и мы двинулись дальше.
* * *
Когда солнце взошло в зенит, кожа на моих плечах и груди пошла пузырями. Я напоминаю — большую часть пути я была полностью обнажена, выродки оставили на мне лишь обувь, чтобы я могла идти и не разодрала ступни об колючки и камни.
— На вот, накинь — Люда Кулачкова, наша повариха, полная молодая женщина, сняла с себя куртку и накинула мне на плечи.
Она была загорелой и не боялась солнечных ожогов.
— А ну, убрать, снять! — подлетел к нам один из конвоиров, — будет наказан, ещё одна наказан!, — он замахал пальцем на Люду.
Стремясь спасти добрую женщину я решилась на то, что никогда бы прежде не сделала. И, да, я хотела жить, а не сгореть вот прямо здесь, как эти уроды, хотя, конечно, их ожоги были вызваны не солнечными лучами.
— Я хочу говорить с главным! — громко заявила я конвоиру.
— Это зачем надо? — спросил он меня.
— Позови — твёрдо произнесла я и остановилась, другие девушки тоже встали.
— Ну? — однорукий возник прямо передо мной, расталкивая моих товарок.
— Позволь мне прикрыть плечи, я правда сгорю, я всё поняла, твоё наказание пошло мне на пользу! — переигрывая, проныла я, плюхнувшись перед ним на колени, обхватывая руками его пыльный сапог, прислонясь к нему лбом и поднимая взгляд на главаря.
Варвар ничего не понял, или же ему просто польстило.
— Ладно. Пусть — изрёк он, отталкивая меня ногой.
Конвоир отдал мне куртку, я, скривившись от боли, одела её, прикрыв обожжённые плечи...
Ближе к вечеру разыгралась трагедия.я скручивала из куртки тугой жгут, завязывая на концах узлы.
Когда жгут был готов, я незаметно засунула его под ветку дерева.
— Ложись, ложись на спину, я буду сверху, я всё сделаю... прошептала я, осторожно высвобождаясь.
Атаман клюнул. Улёгся спиной на землю, раздвинув ноги. Мне нужно было полностью подчинить его своей воли и максимально возбудить. Обхватив его член ладонью, я наклонилась и принялась яростно сосать. Что я только не делала, сосала, целовала, облизывала, чмокала и вновь сосала, водя ладонью от мошонки и до головки. Ублюдок протяжно застонал. Опасаясь перестараться, я плюнула себе на ладонь, протёрла мокрой рукой своё влагалище и быстро оседлала его живот.
— Сейчас, сейчас... дорогой! — шептала я, дрожащей рукой вставляя его член в своё лоно.
Вставила, ритмично задвигалась, наклоняясь к его лицу. При этом я ненавязчиво взяла его руку и пристроила рядом со своим коленом. Я смотрела прямо в его глаза, в прорезях маски...
Когда его член зашёлся в конвульсиях внутри меня, я резко сорвала с него маску, припав губами к его отвратительному рту. Когда его мерзкая сперма летела в моё нутро — я прижала ладонь его единственной руки коленом к земле, вытянула своим ртом из его горла его судорожный вдох-выдох, разомкнула уста, резко распрямилась и со всей силы нажала ладонями на его грудную клетку, выхватила из-под ветки жгут, зажала пальцами нос нелюдя и что было сил заткнула жгутом его мерзкую глотку!
Всё это я произвела очень быстро, за какую-то секунду.
Я держала его всем своим весом, ублюдок дёргался и хрипел, но хрен ему! Я же доктор как никак, я освободила его от воздуха на самом пике активности лёгких. Постепенно он начал затихать, со стороны могло показаться, что мы слились в страстном поцелуе, а я держала и держала, держала и держала... минуты три, пока он окончательно не затих.
Если кто-то прочитает мой дневник

Ах, Куба!

Как я устраивалась на работу в секс-шоп

Все дела мои на сегодня были закончены!