привычной, так волшебно пульсирующей вокруг моего члена, и не мог поверить, что у меня бывали проблемы с эрекцией. Я обхватил ее маленький зад и прижимал к себе во время сближения, входя в нее, как можно глубже. Я старался, как будто спрятаться в ней, спрятаться от всех проблем и волнений последних дней.
Она была такая родная, такая понимающая меня. Сама не без тараканов, но мне ли жаловаться? Прижимать ее к себе было восхитительно. Меня даже заводило то, что после стольких мужчин в ее жизни, которые появлялись лишь единожды, и никогда не возвращались, она сейчас опять со мной, шепчет мне о том, как ей хорошо и стонет от удовольствия, закусывая губы.
Отстранив голову, я стал смотреть на игру страсти на ее лице. Я купался в ее глазах: задиристых, чистых и искрящихся от удовольствия. Оргазм наступал медленно, как просветление. И мне не нужно было никем управлять, никого унижать или уничтожать, чтобы достичь его, его свет заполнял меня постепенно и, разливаясь в наших сплетенных телах, с ужасной ясностью показал, все то зло, что я увидел и возможность искупления.
В момент наивысшего пика я поцеловал Олю и прижал к себе: свой талисман и такое позднее чудо, появившееся в моей жизни.
Прошло еще много минут, потом часов, но мы все так же лежали в обнимку, лаская тела друг другу, и шепча на ухо нежности. Несколько раз мой член вставал, но я не хотел портить момент нашей душевной близости простым сексом, мне хотелось просто лежать и обнимать ее, чувствовать биение ее сердца под рукой и шелк коротких волос, ощущать гибкую твердость всего ее тела и растворяться снова и снова в ее волшебных голубых глазах.
В объятиях мы и не заметили, как наступил рассвет. () Уже через полчаса нужно было вставать и идти на работу, где проклятая Стерва опять сядет на меня сверху и заставит пить ее мочу. Мне было страшно и тошно. Я еще сильнее прижал к себе Ольгу и прошептал:
— Спаси меня
— От кого? — С щемящей мне грудь заботой, спросила она.
Действительно от кого? От Стервы, от милиции, от суда, тюрьмы, может от Бога?
— От меня самого.
Ольга грустно улыбнулась и ответила, что это невозможно. Грусть за испоганенную жизнь, отчаяние от неумолимого будущего, злость за свою глупость и остатки только что пережитого счастья переплелись в единый комок в груди. Не находя себе места в моей жалкой, не привыкшей к таким многочисленным и глубоким чувствам душе они нашли выход в слезах. Я опустился и уткнулся в ее живот, заливая его своими слезами и пытаясь спрятаться. Ольга лишь поглаживала мне волосы и успокаивала. Я даже не заметил, как ко мне пришел долгожданный сон, принеся покой и передышку в мою несчастную, всеми проклятую и забытую душу.
Я лежал и видел себя и Ольгу рядом с собой. Как путы, опутавшие меня, постепенно спадают и исчезают. Как мы вместе, сливаясь в танце любви, радостно и беззаботно идем по дороге жизни, и постепенно рядом с нами появляются наши маленькие копии, увеличивая наше и без того безмерное счастье. Покой и беззаботность наполнили мою душу, свет от Олиного тепла согревал и успокаивал.
Все утро нам звонили с работы, в основном мне и в основном Стерва, но, уставшие от бессонной ночи, наполненной бесплотной любовью мы лежали и даже не слышали этого.

Уже в Лейпциге

Недолго... но было

Три и двое. Глава одиннадцатая: На узел!