дни» — когда мне запрещалось питаться чем-то иным кроме его спермы. За нарушение запрета — порол ремнем. Однажды я готовила на кухне, а Джим вошел, как раз тогда когда я наклонилась, чтобы поднять что-то с пола. Вид моей попки обтянутой шортами так возбудил его, что он тут же прижал меня животом к столу и сорвал с меня шорты. Затем взял со стола масло и смазал мне дырочку ануса.
— Сееейчас, детка, ты познаешь новое удовольствие, — произнес он, ухватывая меня за бедра и приставляя головку к его отверстию. Инстинктивно я сжала ягодицы, но получила хлесткий удар по заднице. Головка дядиного члена протолкнулась внутрь и тут же он вошел в меня по самую глубину. Я заорала от боли и тут же получила увесистый подзатыльник. Огромный хуй Джима ходил словно исполинский поршень, от дикой боли я вцепилась зубами в руку, мне казалось, что меня разрывают на части. Однако потом боль стала уходить — вместо этого тело охватывала сладкая истома. Я уже сама начинала подмахивать моему анальному насильнику. Минут двадцать спустя Джим удовлетворенно рыкнул, извергая горячую вязкую жидкость. Похлопав меня по заднице, он, пошатываясь, ушел пить пиво, оставив меня лежать на столе с содранными шортами и голой попой из которой медленно вытекала сперма. Я потом целый день ходила, широко расставив ноги и страдальчески щупая болевший зад. После этого дядя регулярно сношал меня в жопу.
Прелюдией к траху для нас стал просмотр порно, во время которого я сидела рядом с Джимом, а он лапал меня, болтая всякую ерунду. Как-то раз мы смотрели негритянское порно — здоровый негр трахал двух черных девушек.
— Черномазые классные сучки, — гоготнул дядя, — у меня их много было, пока я ходил по Миссисипи. Лучшие шлюхи — в Новом Орлеане. Это город ебли, город черных сисек и огромных задниц, — он пренебрежительно окинул меня взглядом, — куда тебе до них. В Новом Орлеане человек с головой может здорово развлечься.
К тому времени я уже сидела у него между ног и старательно отсасывала, поглаживая набухшие от спермы шары дяди. Джим продолжал говорить про Новый Орлеан — видно было, что город сильно запал ему в душу.
— Мог бы там остаться — накопить деньжат, открыть дело. Если бы не подвернулся этот сраный ниггер. Ну и что, что девчонка была его сестрой? Коль уж она такая красотка, да еще и не против была пойти с белым из Арканзаса. Ну, слово за слово, сцепились. Он теперь кормит аллигаторов на дне Миссисипи, а меня списали на берег — хорошо еще хоть не посадили. О дааа, детка давай, — простонал он, привычно разряжаясь в мой рот. Я сноровисто облизнулась и заглянула ему в глаза, ожидая дальнейших действий.
Он потом еще часто вспоминал про Новый Орлеан — какие там классные телки, как много праздников, как много туристов, так что и я невольно захотела посмотреть на это чудо-город. Но пока я была в рабстве Джима, об этом приходилось забыть.
А потом наступала зима, которая в этом году выдалась необычайно снежной для Арканзаса. Дядя становился все более невыносим: от постоянных пьянок у него начались проблемы с потенцией, что его невероятно злило. Злобу он естественно вымещал на мне. Фантазия его становилась все более болезненной — он связывал меня, порол, цеплял на грудь прищепки — уж больно нравилось ему смотреть как они синеют и разбухают. «Так хоть на сиськи стали похожи» — ржал этот кретин. Где-то он откопал полицейские наручники и тоже приобщил к нашим сексуальным играм. Пару раз он меня чуть не задушил. Тем более, что бабушкины деньги постепенно заканчивались, да и выезжать в банк становилось все труднее — зима и впрямь разыгралась не на шутку. Джим и не думал урезать себя в еде и пиве, которым он запасся заранее — взамен он участил для меня «разгрузочные дни».

Последней каплей стал день, когда Джим, будучи особо не в духе придрался ко мне за холодный завтрак. Не успела, я опомниться, как он содрал с меня одежду, подтащил к двери и выкинул голой на мороз. Через окно он наблюдал, как я молотила кулачками в запертую дверь, вся синяя от холода и ржал как дебил. Наигравшись, он пустил меня в дом и погнал в горячую ванну, куда вскоре пришел и сам. Тут меня прорвало — я кричала, била его кулаками, угрожала — он только избил меня и трахнул прямо в ванне.
Джим был уверен, что отрезал мне все пути к сопротивлению или к бегству. Но он не знал, что еще летом я нашла на чердаке какие-то книжки и тетрадки, исписанные от руки. Я сразу узнала почерк бабушки и поняла, что наткнулась на ее колдовские записи. Тогда у меня и в мыслях не было читать их, но теперь ненависть к Джиму пересилили суеверный страх. Я перенесла их в свою комнату и читала тайком, пока Джим валялся пьяным перед телевизором. Как-то глубокой ночью, я вылепила из глины человеческую фигурку и прилепила на нее клочок волос с головы Джима. Глину я смешала с дядиной спермой — уже ее-то мне было достать куда проще чем кровь. А обрезки его ногтей валялись по всему дому. Затем я вышла в лес и на заснеженной поляне, стуча зубами от холода, проткнула куклу иголками и прочитала заклинание из книги Хелен Марш.
Наутро Джим не проснулся — он сидел на диване с открытым ртом и бутылкой в закоченевших пальцах. В этот же день пошел такой снег, какого не было в этих краях почитай больше века. Ветер завывал как сотни проклятых душ, бросая в окна пригоршни снежинок, за которыми было почти ничего не видно. Словно и не в старом добром Арканзасе все это было, а на какой-то Аляске или Юконе. Выбраться отсюда было невозможно — я попыталась выйти, но меня чуть не замело в пяти шагах от порога. А на следующий день кончилась еда.
Тело Джима я отволокла в подвал в первый же день. Сейчас же я спускалась в промерзший погреб с найденными на чердаке топором и большим ножом. Дядя лежал на полу, с искаженным от ужаса лицом, держа бутылку в судорожно сжатых пальцах.
— Ну, что Джим, — произнесла я, — готов еще раз покормить свою развратную племянницу?
От этой тупой шутки мне стало очень весело: я буквально согнулась пополам от истеричного смеха. Отсмеявшись, я приступила к делу. Немало времени прошло прежде чем я сумела, разделать эту тушу, но зато я теперь была с мясом. Первое, что я сделала — отрезала Джиму его чертов хуй, вместе с яйцами и поджарила на сковороде. В тот день я впервые смогла нормально поесть. Первые пару дней я, правда, плохо спала — то мне снилось, что по комнатам бродит полуобглоданный труп, то в вое метели мне слышались какие-то голоса и угрозы. Но потом привыкла — недаром же внучка ведьмы.
Я же говорила — в здешних краях на многое смотрят проще.
Через несколько дней буран прекратился и выглянуло солнце. Стало стремительно теплеть — будто демон холода разжал ледяной кулак в котором он держал Озарк. Уже через несколько дней царил обычный климат для этих мест. Я перерыла весь дом и нашла ключи от гаража, затем выгребла все деньги, что были в брюках Джима, а то, что осталось от него — сложила в холодильник. Книги и тетрадки я спрятала там же — не хотелось больше связываться с колдовством, погубившим мою бабушку. Одного раза вполне достаточно.

Сев в машину я повернула ключ и начала выруливать на подъездную дорогу, ведущую к шоссе. С каждым новым километром, я все сильней чувствовала, как проясняется у меня в голове, как оставляет меня безумие, владевшее мною последние месяцы. Моя новая жизнь в большом мире только начиналась.
Ехать я собиралась аж до самого Нового Орлеана — уж больно запали в душу дядины рассказы об этом городе. Но вот бензину у меня хватило только до Литтл-Рока. Подсчитав дядины баксы я поняла, что деньги и бензин у меня кончаться раньше, чем я выберусь из Арканзаса. В общем, добралась я кое-как до конторы, где можно было заложить мою колымагу, получила двести долларов. Перекусив в ближайшем Макдональдсе, я села у стены, чтобы перекурить и подумать, как добираться до Луизианы. Ехать в автобусе мне не хотелось, а на самолет не хватило бы денег.
Улица на которой находился Макдональдс выходила прямо на речной порт, где стояло несколько крупных барж, сновали катера и моторные лодки. Смутная пока еще мысль забрезжила в меня в мозгу, я вскочила на ноги и пошла к реке. Среди многих судов, мне приглянулся небольшой кораблик — катер или еще что-то (я в них не разбираюсь), стоящий чуть в стороне от остальных. Выкрашенный в яркий желтый цвет, маленький и компактный, он невольно притягивал взор. Над рубкой — я правда еще не знала, что она так называется — реял флаг: большое оранжевое полотнище на котором было что-то небрежно намалевано, белой и черной краской. Я сначала не поняла, что это, а когда разобрала — громко фыркнула. На флаге красовались в профиль две округлые жопы, черная и белая обращенные друг к другу ягодицами.
— Нравится, красотка? — послышался позади меня довольный голос. Я обернулась — прислонившись к стене, передо мной стоял высокий широкоплечий блондин лет тридцати. На нем были сапоги из змеиной или крокодильей кожи и синие джинсы, кое-где перепачканные мазутом. Выше пояса красовался мускулистый обнаженный торс, при виде которого я почуяла, как сладко заныло у меня внизу живота. Я вдруг вспомнила, что уже почти месяц у меня не было секса и, мне оказывается, его не хватает. После дяди этот пышущий силой и здоровьем самец показался мне образцом мужчины.
— Нравится, — улыбнулась я ему. Парень тоже в ответ сверкнул белыми зубами.
— Разбираешься в катерах? — спросил он.
— Нет, — мотнула головой я, — я с Озарка, там больших рек нет.
— Ну тогда у тебя чутье, — подмигнул мне парень синим глазом, — потому что «Принцесса Арканзаса», лучшее буксирное судно на всей Миссисипи, а я Николас Грант — его капитан. Сегодня ночью снимаемся с якоря и идем налегке, вниз по Арканзасу, потом в Миссисипи. В Мексиканском заливе возьмем баржу — и обратно.
— Вот оно, что — я посмотрела на парня, поймав заинтересованный взгляд брошенный на мои ножки. Мы встретились взглядами и одновременно улыбнулись друг другу.
— А, кстати, что такая красотка, делает в порту одна? — явно запоздало поинтересовался он.
— Ищу корабль, — я обворожительно улыбнулась ему, — до Нового Орлеана.
— Неблизко

Толстушка

Недолго... но было

Знакомство с кавказскими членами