ухо, откинув лимонно-зеленую гриву. Оно было неотличимо от настоящего.
— Это фокус такой, да? — спросил шеф. — Ты просто втянула его в себя, а потом развернула обратно, как антенну?..
— Спасибо вам. Никогда не думала, что буду говорить вам спасибо, но… спасибо!
— Спасибо будешь говорить, когда я сбрею твою ужасную траву с макушки.
— Вы немного опоздали, — с обаятельным злорадством сказала Ева, потянув себя за лимонную прядь.
Шевелюра сползла прочь, обнажив розовый и блестящий, как полированная мебель, череп.
— Ах ты… Ну наконец-то ты меня обставила! — всплеснул руками шеф. — Все, засунула своего босса в задницу, и он свисает оттуда, как невысранная какашка…
Лысая голова сияла торжеством и оттого была прекрасна даже без волос, хоть их и было безумно жаль.
— Я купила несколько париков. Не хотите так? А так? — Ева превратилась вначале в кудрявую милашку, затем в элегантную брюнетку-каре.
— А где Хопкинс? — свирепо прорычал шеф. — Или, пока тебе пришивали новую антенну, ты отлынивала от работы?
— Нет. Держите, — она протянула ему текст.
Бегло просмотрев его, шеф скомкал мятые листы и выбросил в корзину:
— Так… Блестяще! Великолепно! А теперь — новое задание. Знаешь Энтони Брюмора?
— Того самого?
— По всей видимости, да. Сегодня и завтра он в Чикаго. Любым способом вытяни у него интервью. Вот тебе диктофон.
— Но… но как я… Он же такой, вы знаете… И о чем я буду его спрашивать?
— Вот у него и поинтересуйся. К вечеру будет — выплачу восемьсот баксов наличными. Нет — только пятьсот, да еще и…
— Что?
— Немного косметики тебе не повредит. Вот это, — шеф взял что-то со стола, — вот это — несмываемый маркер. По-моему, на твоей лысине не хватает опознавательных знаков…
— … Это невозможно! — выкрикнула Ева, входя к нему вечером. — Он еще больший псих, чем вы. Предлагает такое, что и повторить стыдно. Гоните пятьсот и рисуйте на мне все, что хотите!
— Но маркер несмываемый, — напомнил шеф, подходя к ней. — Сегодня я разрисую тебе голову, а завтра, если придешь без интервью, выкрашу чернилами всю тебя. Вот они, в бутылочке!..
Сжав губы, Ева молчала, и тот изрисовал ей лысину надписями «Еvа», пока они не покрыли ее от лба до затылка, наподобие волос.
— Постой. Это еще не все. А ну-ка… — шеф достал электробритву и сбрил Еве ее роскошные брови, одну за другой.
Евино лицо, обезображенное до неузнаваемости, горело улыбкой веселого отчаянья. Снова взяв маркер, шеф нарисовал ей тоненькие, как у Пьеро, брови дужками, а потом заставил ее закрыть глаза и сделал жирную подводку на веках. Грим завершился несколькими мушками на щеках и на шее.
— Готово! Подойди-ка к зеркалу…
Кабинет огласился визгом, перешедшим в истерический хохот. Никто никогда не сказал бы, что это эксцентричное существо — та же красавица, которая пришла сюда неделю назад, хоть на ней и была все та же голубая блузка.
— Теперь тебе нужна новая одежда. Держи, — шеф вручил Еве, вздрагивающей от смеха-плача, несколько купюр. — И пошла вон отсюда, пока я не разрисовал тебе задницу. Придешь завтра ни с чем — выкрашу в черный цвет.
Назавтра Ева швырнула ему диктофон:
— Вот ваше интервью.
— Ага! Я знал, что он клюнет на твою разрисованную голову! Ты была в парике?
— Нет.
— Молодец! И как тебе это удалось? Из него уже два месяца никто не может ничего вытянуть.
— А вы послушайте. Там все понятно, — бесцветным голосом сказала Ева, устраиваясь на диване.
Ее невозможно было узнать: вместо женственного костюма на ней были черные кожаные брюки, куртка и ботинки на высокой платформе. На шее и на запястьях красовались стальные цепи. Лысина и лицо по-прежнему остались разрисованными, ногти были выкрашены в черный цвет. Новый образ довершала кроваво-красная помада на губах.
— Отличный вид, — кивнул шеф, включая диктофон. — Тааак, ну что у нас тут?
Самодовольный голос, искаженный динамиком, гудел, изрыгая непрерывный поток скабрезностей. Потом голос согласился на интервью — но только, если Ева прямо сейчас вставит себе в вагину новый вибратор «Swееt Рussy», выпущенный фирмой «Lаскy Вruеmоr» в этом году.
Дальше было собственно интервью. Ева задавала вопросы, проявляя незаурядную находчивость и чувство юмора; Брюмор отвечал в своем духе. Чем дальше — тем заметнее дрожал Евин голос, хоть она и пыталась совладать с собой.
— Как ощущения, моя дорогая? — спросил Брюмор.
— Великолепные. Не будем отвлекаться… ааа!… мистер Брю… Брюмор… Как вы ладите с организациями, защища… оооу!… защищающими нра… нравст… ааа… ааа… Ааааааааа!!! Аа! Аа! Аа!..
— Эксцентричная юная леди испытывает сильнейший оргазм, дамы и господа! — благодаря эсклюзивному вибратору «Swееt Рussy» фирмой «Lаскy Вruеmоr»! Лаки Брюмор — наслаждение за бесценок! Смотрите, как закатились ее глаза! Прямо сейчас маленькое чудо техники вибрирует в самой интимной части ее тела, исторгая из него новые и новые волны наслаждения… Мисс Ева, вам было хорошо? Расскажите о ваших ощущениях! Поделитесь тем, что вы пережили, с нашими покупателями!..
… Ева сидела на диване — нелепое разрисованное существо с оттопыренными ушами и кукольными бровями-ниточками. Она казалась абсолютно безучастной. Шеф внимательно следил за ней.
— Ну, и как ощущения?
— спросил он. — Ты так и не рассказала.
— А то вы не знаете, — сказала Ева, глядя в потолок. — Ты кончаешь, а на тебя все смотрят.
— Это штука все еще в тебе?
— Нет, конечно.
— Раздевайся.
— Что?
— Если бы ты не хотела этого, ты бы вышла, когда я слушал запись, — сказал шеф, подходя к ней. — Раздевайся.
Не отрывая от шефа пристального взгляда, Ева сняла с себя всю одежду и через минуту была полностью голой.
Шеф бесцеремонно сунул руку ей в вагину.
— Мокрая, хоть выкручивай, — крякнул он. — Где эта штука?
— Он у меня забрал.
— Врешь! Сунь ее в себя.
Ева усмехнулась, достала из сумочки розовый вибратор и, отвернувшись от шефа, вставила его в вагину.
— Могла бы не отворачиваться. А теперь читай мне вслух… что ты там помнишь из поэзии? «Ворона» помнишь?
— Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, над старинными томами я склонялся в полусне… — начала Ева, не отрывая от шефа странного взгляда. Вибратор тихонько гудел в ее раковинке.
Когда «из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней» — ее голос задрожал, хоть она изо всех сил старалась сдерживаться и читать ровно. Каждое следующее «никогда» получалось все более надрывно, а на предпоследнем ее глаза вдруг закатились:
— Никогдаааааа!… — взревела она. — Аааааа! А! А!… — и стала с силой тереть вагину, плюнув на стыд.
Вибратор выпал и покатился по полу. Шеф подхватил его и выключил.
— Могла бы дочитать, — сказал он. — Одна строфа осталась.
Голая Ева корчилась на диване, терзая себя между ног, и умоляюще глядела на него. Тот отвернулся и отошел к окну.
— У вас сегодня никого нет? — спросила Ева, когда отдышалась. Ее голос звучал слабо, как у больной. — Я себе иначе представляла будни «Йеллоу Дайжест». Где сотрудники? Где тысячи дел? Где работа, бьющая клюом?
— Мой журнал — огромный организм, детка. Почки и печень работают на автомате. Мозгу не обязательно про них думать.
— Почему вы так издеваетесь надо мной? — спросила Ева тем же тоном.
Шеф повернулся к ней.
— Почему все время оскорбляете меня? Унижаете, позорите? — спрашивала она без всякой злости, тихим, бесцветным голосом. — Почему вы подарили мне ухо, а потом изуродовали меня? Неделю назад я была красавицей, хоть и без уха, но это почти никому не было заметно. Сейчас я — чучело гороховое, и это заметно всем… И самое главное — почему все это мне так нравится? Я сошла с ума?
Шеф пристально смотрел на нее. Затем подошел и присел к ней на диван.
— Я думала, что терплю вас из-за денег. Я думала так совсем недавно, пару дней назад. И даже когда я кончала под прицелом камер, я так думала. Думала, что ненавижу вас. Видите? — она раздвинула ноги. На левой складке вагины краснела ссадина. — Это было дома, после того, как я для вас герань носила. Почему вы мучаете меня? Почему? Почему? — с тихим отчаяньем повторяла Ева.
Шеф молчал. Потом заговорил, тщательно подбирая слова.
— Когда-то у меня был друг. Лучший друг. Он умер. Незадолго до смерти он влюбился в одну очень красивую девушку. Он был мягким, нерешительным типом. Девушке он тоже нравился, но что-то у них с самого начала не ладилось. Ее, видно, раздражала его мягкость, то, что он всегда с ней соглашался и был ласков, как теленок. И девушка изводила его капризами. Так, во всяком случае, я думал.
Однажды он с горя напился. Девушка зашла к нему, и они повздорили. Он кричал ей, что она его ни во грош не ставит, а она кричала ему, что он тряпка. Она сказала — «если бы ты мог ударить меня, отрезать мне что-нибудь… « Она завелась и изводила его, как умела. Так, во всяком случае, я себе это представлял.
Тогда мой друг схватил нож, отрезал ей ухо и выкинул его в окно. Он был сильно пьян. Было много, очень много крика. Девушка, обезумевшая от страха и боли, кричала, чтобы мой друг немедленно нашел ее ухо. И тогда он влез в окно и выпрыгнул с шестого этажа. Через три дня он умер, а до того успел все это мне рассказать. Девушка несколько дней провалялась в больнице и пришла только на похороны. Она захлебывалась слезами, но я ей не верил.
Прошло время. Мой «Yеllоw Digеst», прогорел, я продал его за бесценок новому владельцу, и тот открыл новые вакансии. Совершенно случайно один из конвертов с резюме попал мне в руки.
Это была судьба. Черт, как же я хотел отомстить!… В моем распоряжении было все: офис (новый владелец въедет сюда только послезавтра), время, деньги — немного, но достаточно, чтобы выглядеть толстосумом в глазах нищей девчонки, слишком белокожей для того, чтобы зарабатывать так, как это делают все…
Он взял Еву за руку. Та плакала.
— Вы очень любили Дэйва, да? — спросила она сквозь слезы.
— Да.
Шеф подержал ее пальцы.

Долг платежом красен

Запретное влечение (2 часть: Примирение)

Укрощение тещи