что они говорили, ни открыть глаза я уже не мог, мыча что-то нечленораздельное.
Проснулся я в постели в комнате, что нам отвели хозяева. Абсолютно голый. Рядом посапывала Оля. Я приподнял одеяло, она тоже была обнажена. И такой родной она мне показалась, такой соблазнительной, что я провел рукой ей по груди, потом положил руку на живот. Где-то там внутри зародилась новая жизнь. Еще незаметная, но скоро этот животик станет таким же кругленьким и красивым, таким, как был, когда Оленька вынашивала Анечку. Я чуть сполз и приложил ухо к животу жены. Конечно, никакого сердцебиения там не было, еще рано. Зато перед глазами очутился гладковыбритый лобок.
Это было уже выше моих сил. Я еще спустился ниже, развел Оленьки ножки и прильнул губами к ее пухлым половым губкам. Оля, кажется, проснулась, потому как приподняла свой таз, чтоб мне удобнее было целовать ее. Как хорошо. Ничто не мешало, ничто не щекотало, ничего не лезло в нос и рот. Я ласкал ее, то целуя взасос, по водил языком, стараясь не пропустить ни сантиметра плоти, то погружал его туда, глубже, туда, где завязался плод. Оля мне помогала, взяв меня за голову, направляя ее туда, где ласка была нужнее, иногда придавливая мои губы сильнее.
Почему-то меня озарила мысль, которая даже обрадовала, что, наконец-то эти ненавистные презики будут не нужны. Спасибо тебе, родная. Избавила…
Хорошо проспавшись, плотно пообедав, я почувствовал себя снова в форме. Я перегнал тягач на базу, в моей кабине щебетали ребятишки, им было интересно ехать не в легковой, а в такой большой могучей машине. Игнат с Катей и Ольга ехали сзади. У дома Игната я высадил его детей, а Оля поехала со мной, чтоб мне не пришлось шагать пешком. Кузьмич встречал у ворот
— Разобрался?
— Еще как! Все отлично. Даже лучше, чем я мог представить.
Он заметил Ольгу, подъехавшую следом.
— Да тебя ждут. Давай, дуй домой, гуляй, неделя тебе отдыха, я все оформил. Набирайся сил и энергии. Тягач я сам загоню на стоянку.
Долго упрашивать меня не пришлось, и скоро мы были дома.
С каким же удовольствием я выкинул пачку предохранителей, мозолившую глаза на прикроватной тумбочке. И даже оставшихся целых упаковок было не жаль — еще не скоро пригодятся.
А уже весной мы встречали Оленьку из роддома. Кузьмич лично приехал на микроавтобусе, чтоб поместились все. Игнат с Катюшей были с детьми, Анютка все суетилась, желая показать, что она главная, ведь это именно ее сестра.
Выносила ребенка не молоденькая медсестра, а пожилая женщина. Она прятала свой взгляд, ожидая чего-то не того.
Я принял кулек и развернул его. На фоне белой пеленке морщилось очаровательно темное личико с маленькими черными кудряшками. Я прикоснулся губами к ее носику и ничего не нашел другого ляпнуть, обращаясь к Ольге:
— Говорил тебе, не включай свет, такую девку засветили… — все заулыбались.
Цветы с шоколадкой мешались. Я высвободил руку, вручив их медсестре:
— Спасибо! — и ее поцеловал ее неловко в щеку.
Вперед выскочили Аня с Каринкой
— И нам покажи.
Лицо женщины, увидевшей Карину, прояснилось.
Аня внимательно осмотрела сестру.
— У тебя тоже прабабушка, как у Карины? — задала она мне вопрос.
— Это одна и та же прабабушка, мы же родственники с дядей Игнатом, — объяснил я.
— Ура! И Александр Сергеевич Пушкин нам родственник?
— Конечно! — согласился я.
— И Елена Ханга?
— Тоже, только дальняя.
— Ух ты. Все обзавидуются! А раз мы родственники, значит Марина как бы Карине сестра?
Мы все вчетвером украдкой переглянулись. Мой Бог, дорогая доченька, ты бы знала, как ты права. Ты единственная озвучила правду.
А девочку мы так и назвали Мариной, как захотела ее старшая сестра.

В метро и не такое бывает...

Массаж головы

Предательство и новый опыт