лоно. Слушая его, умом я, конечно же, понимала, что Виктор Федорович еще тот дамский угодник, но мне безумно приятно было слышать его комплименты в свой адрес, и чувствовать на своем возбужденном и разгоряченном теле прикосновения его рук и губ. Я была целиком в его власти, у меня закружилась голова и я потеряла чувство реальности.
Он раздвигал пальцами рук мои половые губы и вылизывал мою сочащуюся влагой дырочку, а я похотливо держала руками свои бедра, подставляя ему свою промежность. Наслаждаясь киской, он ласкал и попку, засовывая в нее свой большой палец и насаживая меня на него, так что я вскрикивала от его проникновений и сама двигалась навстречу ему своими ягодицами. Верх бесстыдства, скажет пуританский читатель! Ах, как верно, так оно и есть, а еще греха, порока и похоти.
В какой-то момент он ненадолго остановился, чтобы раздеться самому. Он снял с себя сначала рубашку, обнажив свой крепкий, плотный и довольно загорелый торс, потом снял с себя брюки и трусы. Я увидела его достаточно длинный член с красивой блестящей от смазки головкой и крепкие упругие яйца. Его член в возбужденном состоянии составлял примерно около 19—20 см. в длину. Увидев его, я невольно залюбовалась им, и мне захотелось поскорее принять его в свое лоно.
Художник будто бы угадал мои мысли и спустя мгновение, он уже прикладывал головку члена, больше напоминавшую мне шляпку гриба, к моим половым губам, водя ею по ним то вверх, то вниз, то поднимаясь обратно.
В эти минуты я, скорее, напоминала нимфу в лесной чаще, с распущенными и разбросанными по подушке длинными волосами, примеряющую к своему лоно лесной гриб, выросший после дождя на самой опушке сказочного леса, а сам художник — эльфа с крепким торсом и таким же крепким и твердым членом с большой головкой, готовой ворваться в мое лоно, но наслаждавшегося прелюдией самого полового акта.
Он скользил по моим половым губам, а я протянула ему навстречу свои руки, и пальцами обеих рук сверху раскрыла их, выставив для него свою дырочку. После чего он, слегка нажав сверху головкой своего члена, мягко и нежно раскрывая до конца лепестки моего цветка, вошел в него своим членом, и сладко скользя по ним, ворвался в мою глубину.
Я только ахнула от наслаждения, охватившего меня, и целиком отдалась моему партнеру. Художник занимался со мной любовью, или точнее сказать, неспешно сношал, наслаждаясь моим телом и своим ярким проникновением в мое лоно, с каждым разом заходя в него все на большую глубину. Одно движение во мне его внушительного члена, заполнявшего мою плоть, сводило меня с ума и лишало всякой возможной связи с реальным миром.
Я целиком принадлежала ему, и он мог делать со мной все, что ему заблагорассудится. Очень скоро он понял это, и менял позы, одну за другой, от классической до самых разных, сбоку, сверху, снизу, с самыми разными положениями ног и рук, пока не поставил меня раком и в такой позе, когда волосы мои разлетались по всем подушкам, а пальцы рук измяли в своих исканиях все концы простыни, а он, удерживая меня за бедра, и, насаживая меня раз за разом на свой ненасытный член, наконец, излился в меня своей горячей и липкой влагой, и только тогда оставил меня наедине с мокрой от пота и влаги постелью и сочащейся от любовного сока раскрытой и растерзанной киской.
Отдохнув и придя в себя, я привела себя в порядок, поправив прическу, макияж. Умышленно не стала принимать душ, решив оставить свое тело таким, какое оно есть, для своего мужа, со всеми доказательствами измены, надев на себя трусики, бюстгальтер и сарафан.
Прощаясь с художником, я еще долго целовалась с ним около самого порога. Владимир Федорович никак не хотел меня отпускать. И, в конце концов, я вновь уступила его желанию овладеть мной. Я встала слегка прогнувшись вперед, опершись руками на тумбочку, стоявшую в прихожей, а он задрав на мне сарафан, и сдвинув в сторону мои трусики, вновь вошел в меня и без того уже влажную щель, вновь лишив меня всякой возможности что-либо думать и предпринимать самой. Я вновь была в его власти, безумной похоти изголодавшегося по женскому телу одинокого и сильного самца. Он насаживал меня на свой член, а я с упоением принимала его своей влажной и горячей дырочкой.
Мои ноги дрожали, совсем не слушаясь меня, он удерживал меня за бедра и размеренно вгонял в меня свое орудие, свой жезл, даря мне великолепные и сказочные эмоции наслаждения, страсти, похоти и неописуемых ощущений, от которых у меня кружилась и кружилась голова.
В какой-то момент меня накрыла волна совершенно фантастического оргазма, и я едва не упала без чувств, повиснув в его сильных и крепких руках. У меня совершенно не осталось никаких сил, и я из последних усилий, держалась, упираясь едва ли не лбом в висевшее на стене зеркало, пока он, наконец, снова не разрядился в мою пылающую от наслаждения щель.
Мне снова понадобилось время привести себя в порядок, чтобы выйти на улицу в приличном виде. Выйдя из его квартиры, я медленно спускалась по лестнице, унося с собой капельки его мужской жидкости в сердечке моего бутончика.
А Владимир Федорович, выйдя за мной на лестничную площадку, еще долго смотрел мне вслед, напутствуя меня просьбой, не забывать его насовсем, и навещать его, если не каждую неделю, то хотя бы время от времени. Еще мы с ним обменялись номерами своих мобильных телефонов.
Дома, муж встретил меня на пороге нашей квартиры. По взгляду моих блестящих глаз, он понял, что у меня только что была близость. Он сказал мне, чтобы я раздевалась и ждала его в спальной комнате.
Я лишь молча повиновалась ему и была там, в ожидании его прихода. Я знала, что он, придя в спальную комнату, осмотрит мои влажные дырочки, послушает мой рассказ о встрече с художником и возьмет меня, наградив ласками, поцелуями и чередой проникновений в мою и без того влажную щелочку.

Мой день рождения

В пути

Допотопная блудница