когда ты переехала в Брисбен. Само собой, вся история с моим отъездом в Кэрнс была фальшивкой - хотя ты уже и так об этом догадалась, правда? Мобильный звонок и электронный адрес ничего не говорят о местонахождении владельца, как ты теперь понимаешь.
Нынешние технологии - просто чудо, правда? И мне очень жаль, что ты пропустишь свою поездку. Искать тебя никто не будет, я об этом позабочусь. Вообще, я и сам бы съездил вместо тебя с удовольствием. Я ведь ни разу не был за пределами Австралии, представляешь? У меня даже паспорта нет. А ты, тем временем, по всему свету уже покаталась. Не очень справедливо, Джен, как ты считаешь? Но что было, то прошло. Раз уж ты погуляла, то пора теперь немножко и мне.
Стул снова царапнул по полу, когда он поднялся на ноги.
- Должен тебе сказать, Джен - ты намного привлекательнее, чем я представил себе по нашей первой телефонной беседе. Забавно, как сложившийся в голове образ оказывается совершенно другим. Как думаешь, Джен, как выгляжу я сам?
Я чувствовала его совсем рядом с собой - слышала шорох одежды, чуяла запах курева. Я отчаянно покачала головой. У меня в голове был какой-то смутный образ темноволосого мужчины - сильного, нежного и привлекательного. Надо ж было так опростоволоситься. Он обошёл вокруг меня, и тепла в его голосе больше не было.
- Неважно. Узнаешь, когда будет надо. Пока что я оставляю тебя одну, Джен. И, пока меня нет, я хочу, чтобы ты как следует осознала четыре вещи. Первое... убежать невозможно. Второе... ты без раздумий выполняешь все мои приказы. Третье... любое сопротивление и неповиновение будет жестоко наказано. Ты будешь сидеть и думать о трёх этих вещах так усердно, будто от этого зависит вся твоя жизнь - очень может быть, что так оно и есть. Четвёртый же пункт касается твоего будущего. Завтра мы начнём твоё воспитание. Начнётся оно со вдумчивой порки хлыстом и плетью, которая покроет тебя болью с головы до пят, Джен. Просто для того, чтобы заложить основу, чтобы показать, кто здесь настоящий хозяин, а кто бесправная рабыня. Чтобы выявить твои пределы, Джен, и чтобы я продемонстрировал тебе свою власть.
Тебе это будет неприятно, но абсолютно необходимо. Я изувечу тебе тело и душу, и ты не забудешь этот опыт до конца своих дней... или до конца своего плена, смотря что наступит раньше. Как перед походом к зубному врачу, в ожидании боли начнётся страх, и это тоже очень важная часть твоих испытаний. Поэтому я и объясняю тебе, какой ужас тебе предстоит... зажимы на всём теле, грузы на этих зажимах, а также всевозможные шлёпалки, хлысты и плети, которые доберутся до самых нежных частичек твоего тела. И тебе при этом будет так больно, как ты никогда не могла себе даже представить.
Эш объяснял всё это самым обыденным тоном, словно рассказывал кому-то, как менять покрышку на колесе. Я не могла поверить своим ушам, и от тона, которым он это произносил, у меня мороз шёл по коже, а в животе ворочалось что-то пустое и мёртвое.
Послышались удаляющиеся шаги, сменившиеся скрипом закрывающейся тяжёлой двери. Судя по всему, она была сделана из стали, и она захлопнулась с гулким звуком, эхо от которого тут же раскатилось по комнате со всей своей жуткой бесповоротностью.
Сидя там, я осталась наедине со своими мучениями. Я пыталась заплакать, но мне помешала лента поверх глаз - вместо этого лишь защипало глаза и потекло из носа. Я ничего не могла с этим поделать, и слизь, сползая по залеплявшей мой рот ленте, капала мне на грудь. Я билась и дёргалась в своих ремнях и верёвках, но всё это было без толку. Я была связана слишком крепко, и все застёжки на ремнях находились вне досягаемости. Стул был совершенно точно привинчен к полу, ибо не подался ни на дюйм.
Я застонала и попыталась закричать заклеенным ртом - в панике, в бессилии, в ужасе, что могу не выбраться отсюда живой. Глубинный, животный страх, таившийся на дне моего подсознания, поднимался теперь на поверхность. Всё это не было чьей-то шуткой, после которой всё опять должно было стать хорошо. Меня похитили... с целью, которую я сама не понимала до конца. Я хотела разрыдаться, но меня лишили даже этой отдушины. Вместо этого я могла лишь стонать, жалобно и отчаянно.

Они все-таки вставили маме

Как я стала Аленой

Тюремная история