это совсем другое, я не Рома, чтобы путать «собачий кайф» с эротической асфиксией. Хотя рациональное зерно в этой мысли есть, только душить надо не Рому-большого, а, так сказать, Рому-маленького.
Хромированный хомутик с закруткой подходит для моей цели идеально — скрученная кольцом полоска блестящего металла шириной примерно в сантиметр, диаметр этого колечка регулируется как мне угодно с помощью отвёртки. Хищник дёргается, когда я беру в руку его хер, понимает, что именно я хочу сделать, хотя вряд ли понимает, зачем. Мысли я читать не умею, но главный мужской страх, кастрацию, знаю прекрасно, и готова спорить, что Рома именно об этом и подумал. Я даже смеюсь тихонько, надевая колечко на член и затягивая регулятор. Не знаю, сколько нужно времени, чтобы напитать хищников хрен кровью — даления в артериях хватит, чтобы обеспечить принудительную эрекцию, а вот оттока крови по венам практически не будет. Мне приходилось практиковать подобное с эрекционным кольцом — мой, скажем так, бойфренд порядком старше меня, и у него временами случаются сбои. Металлический хомут, конечно, в плане комфорта далёк от резинового кольца, но удобство Хищника меня волнует в последнюю очередь. Не уверена, что и вправду собираюсь использовпть его по назначению — мне хочется пока что просто ещё больше унизить и напугать эту сволочь.
Кстати... А как насчёт Самого Большого Мужского Страха Номер Два?
— А хочешь узнать, как оно, когда тебя трахают без твоего разрешения, а, Р-рома? — я почти мурлычу его имя, и голос звучит практически нормально, к моему удивлению. Я медленно, почти ласково провожу ладонью по напряжённой спине, опять вспоминая о лошадях.
— Жаль... Такое роскошное тело. Если б ты, Рома не был такой тварью, всё могло бы быть... приятно обоим.
Кожа под моими пальцами мокрая, горячая, я чувствую мелкую дрожь, даже биение сердца, кажется, чувствую — или это пульсирует кровь в моих собственных ладонях? Такая себе форма эрекции. Кончики пальцев рисуют зигзаги на скользкой от пота коже, пробегают по татуировке — теперь я вижу её полностью: скелет бросает игральные кости, рисунок странный и красивый, — чертят дорожку к полушариям Хищниковой задницы, даже на вид скорее твёрдой, чем упругой.В конце концов, я упираю другой конец флакона себе в лобок, обеими руками беру Хищника за бёдра и буквально натягиваю его на баллончик сильным безжалостным рывком — парень дёргается, молча — однако! Что-то хрустит, надо полагать, связки, но я держу крепко, резко и безжалостно заканчиваю задуманное, запихивая баллончик почти на половину длины в зад качка, вскрикивая от удовольствия — даже несмотря на то, что другой его конец больно давит мне на лобок, но чёрт возьми, я почти ощущаю эту металлическую хрень продолжением моего тела! И это совсем не так, как было с Алисой — сучка тогда кайфовала, а сейчас моей жертве больно, стыдно и страшно, а мне — вкусно от этого неимоверно.
Я всё же ослабляю таль, позволяя парню упасть на колени, чтобы он, чего доброго, не вырубился от боли в плечах. Не от жалости, просто иначе задуманное мне вряд ли удастся. Прижимаю баллончик своим телом, не позволяя заднице Хищника вытолкнуть его, я наощупь нахожу его член и начинаю массировать — мягко, почти нежно, добиваясь нормальной эрекции. Видимо, что-то от мазохиста в парне всё же есть, потому что довольно скоро плоть в моей руке становится твёрдой и горячей. Левой рукой надрачивая член, я продолжаю трахать Хищника в зад — боль уже должна стать слабее, разумеется, останутся трещины, ну да это его проблемы. Баллон, перемазанный маслом и силиконом, скользит в ладони, удерживать его не легче, чем свежепойманную рыбу, но я справляюсь, постепенно приноравливаясь. Странное дело — теперь, когда мои руки движутся в одном ритме, член парня ощущается, как... продолжение баллона, что ли? «Эффект длинного носа», ха. Моя голая грудь и живот трутся о мокрую спину хрипло дышащего парня, я даже глаза прикрываю от удовольствия, хотя то странное ощущение внезапно выросшего у меня члена больше не повторяется. Низ живота тянет невыносимо, в какой-то момент мне дико хочется бросить всю эту затею, отцепить Рому от тали, пинком перевернуть на спину и оседлать его, насадиться на этот твёрдый, сочный хер по самую диафрагму — но в то же время и остановиться я тоже не могу, мне кажется, если я сейчас прервусь, то сама же заору в голос от неудовлетворённой похоти. Не знаю, долго ли это длится, чувство времени я совершенно теряю и даже удивляюсь, когда руке становится тепло и мокро, а из мощной груди Хищника вырывается стон, в котором чего только не намешано. Кончить в руках насильницы — о да, мало кто из парней таким может похвастаться. Повинуясь наитию, я подношу испачканную спермой руку к лицу Ромы, вытираю о его щёки и губы.
— Жри.
— Не...
Возражение я прерываю, попросту затыкая ему рот ладонью. Мокрый горячий язык послушно лижет меня, и мне вдруг опять вспоминаются лошади — я как-то кормила одну почти вот так же сахаром. Приятная дрожь пробегает по телу, от ладони к пояснице и теряется где-то в самом моём распалённом нутре. Я вытаскиваю баллончик из Роминой задницы со смешным звуком — как пробку из винной бутылки. Парень порывисто выдыхает с заметным облегчением — рано! В мою больную голову приходит очередная сумасшедшая идея — остатками спермы я обмазываю донышко флакона, после чего возвращаю нагретый теплом тела предмет в не закрывшийся ещё розовый анус страдальца, с усилием пропихиваю его внутрь до самого конца, ещё и пальцами помогаю — до тех пор, пока он не исчезает внутри совершенно, намертво запертый колечком внутреннего сфинктера.
— Передашь привет проктологу, — думаю, это не самый странный предмет, который когда-либо извлекали из задницы, но хоть кому-то настроение завтра подниму.
Вот теперь я удовлетворена, во мне нет больше обиды, нет даже злости, только... усталость. И болезненная, томящая тяжесть внизу живота.
Хищник плачет. Крупные, тяжёлые слёзы скатываются по щекам к подбородку, падают на пол, оставляя на бетоне тёмные пятнышки — и я отчётливо понимаю, какой он, по сути, ещё пацан. Натягиваю юбку на голую задницу, поправляю одежду, думая о том, как всё странно получилось. И как легко сбросить человека с его уютного обжитого пьедестала — любого человека, будь это майор военной прокуратуры или здоровенный бугай, способный одной рукой подковы гнуть. На каждую силу найдётся другая, стоит только слишком поверить в свою неуязвимость, перестать смотреть под ноги — а там либо забредёшь не туда, либо споткнёшься и сломаешь себе шею. Или в дерьмо вступишь.
Отчаянно хочется вымыть руки, проглотить пару таблеток от головы, запить коньяком и залезть в горячую ванну с пеной, откиснуть хорошенько, прогреться до косточек, а потом соскрести с себя весь этот день вместе со слоем кожи. Не знаю, есть ли смысл заметать следы — я не уверена, как поведёт себя Хищник, придя в себя. Хотя какой он теперь Хищник — избитый, оттраханный, жалкий... Так — Рома. Ромочка... Может, побежит в ментовку катать заяву на майора, ха. Хотя я готова поставить на кон свою свободу, что всё произошедшее так и останется между нами. Что происходит в Вегасе, остаётся в Вегасе.
Задавив в себе желание сказать на прощание что-нибудь пафосное о преступлении и наказании — или, наоборот, язвительное, про долбящихся в зад бритых турникменов, — я просто опускаю парня на пол и перерезаю верёвки и слои липучки на локтях — теперь его руки скреплены только скотчем на запястьях. Нож оставляю рядом — получилось у меня, получится и у него. Надеюсь, догадается поторопиться, пока член не отвалился — снимать хомут сама я не собираюсь.
— Су-ука, — он произносит это слово тихо, охрипшим от сдерживаемых рыданий голосом. — Какая ж ты... сука.
Несколько секунд я просто стою рядом, раздумывая. Я почти уверена, что доломала его. Почти... Только ведь нет никакой гарантии, что спустя день, неделю, месяц в его лысой башке что-нибудь не замкнёт. И ходить мне теперь, оглядываясь. Взгляд сам собой тянется к крюку, моток верёвки ласковой кошкой касается ноги. За годы службы я хорошо успела узнать, как избавляться от улик и на чём можно погореть, знаю я и парочку мест, где тело никто и никогда не найдёт. Сторожиха... А что сторожиха? Даже если она и запомнила не только бабу в тачке, но и марку машины, что вряд ли, а то и номер, что ещё более маловероятно — будет её слово против моего. А что я? Приехала, поремонтировалась, уехала. И никаких проблем.
Только на моём личном кладбище под названием «совесть» появится ещё один крест... И на этот раз по-настоящему мой: тогда, на квартирнике, я была под транквилизаторами, и это хоть как-то помогает оправдать себя. Но с Ромой... Готова ли я убить человека?
Не знаю.
Машина заводится легко и сразу. Сидя в салоне, я откидываюсь на спинку кресла, сквозь лобовое стекло разглядываю лежащего на полу парня, слушаю по-кошачьи умиротворяющее мурлыканье двигателя. Как и зачем в руке оказывается телефон, я даже не понимаю, но пальцы как-то сами собой находят знакомый контакт.
— Привет, Гус.
Послесловие. Концовку, как видите, я оставила открытой. Оставит ли Май Рому в живых? Будет ли продолжение? Пока не знаю, зависит от многих факторов, в том числе и от реакции читателей. Хотела бы поблагодарить за идеи, консультации и поддержку Ужратого и Sinnеr, их волшебные пинки к тому же очень способствовали частичному излечению меня от лени.

Ах, Куба!

Ирина Петровна — приключения в офисе

Сисястая шлюха