интенсивной оральной стимуляции мама кончила, очень бурно, на этот раз она не сдерживалась, выгнулась всем телом, напряглась словно перетянутая струна в руках нерадивого гитариста, закричала дико и неистово, она кричала так, как не кричала никогда на моей памяти. Пальцы сжались в моих волосах сжимая их в пучки. В рот и лицо мне ударила влага, она кончала очень бурно и обильно, не думал, что женщина может так кончать. Наконец она ослабла, руки её безвольно упали на кровать а голова обессилено откинулась на подушку.
Я ещё пару раз провёл языком по горячему влагалищу матери, отстранился, вытер забрызганое лицо концом простыни и навис над ней. Мама открыла глаза, я удивился, в них больше не было страха, и что самое странное, в них больше не было боли, той щемяще горькой боли, что до этого изливалась из её взгляда гоорьким водопадом скорби и обиды.
— Что такое? — Удивлённо спросил я, растерявшись от неожиданно тёплого взгляда.
— Спасибо... — Прошептала она одними губами и подняв слабые руки положила их мне на шею, обняла и прижалась грудью.
— Да не за что... Судя по всему, проблем у нас больше не будет? — Деловито спросил я. Она застенчиво улыбнулась, покачала головой и прижалась сильнее. Я слез с неё, лёг рядом, накинул на нас одеяло и обнял её, прижав к себе. Она лежала ко мне лицом, смотрела в лицо и молчала.
— Ты знаешь... четыре года... у меня не было секса четыре года... — Не громко заговорила она, я ошарашенно моргнул. Ничего себе, я читал, что для женщины подобное воздержание затруднительно, да и для здоровья не очень полезно...
— Хм, чего же ты так? — Не найдя чего сказать, пробормотал я.
— Гена, я любила его... Любила по настоящему, я не могла, просто не могла... — Прошептала она и из глаз её покатились слезинки, плечи вздрогнули от сдерживаемого плача.
— Ничего, ничего, теперь ты у меня вообще света белого не увидишь, будешь моей постельной сучкой, ведь будешь? — Ласково спросил я. Она счастливо улыбулась и закивала. Я улыбнулся и поцеловал её, её губы ответили мне нежно и чувственно, наши языки сплелись а моя ладонь вновь ласкала её всё ещё влажную промежность.
Мы лежали и целовались, вдвоём, под одеялом, голые, мать и сын, и это было началом чего-то нового, необъяснимого, но очень приятного и многообещающего

Бутылочка на желания

Гроза, изменившая жизнь навсегда

Отец