копья с такими наконечниками, чтобы разозлить быков, львов и медведей, вызывая в тех настоящую ярость. Эффект был тем же.
Дама прислонилась к стене, приказав своим слугам за дверью помочь ей или привести помощь. Дама, казалось, была больше возмущена и сконфужена, чем напугана. И он был рад этому.
— Если вам нужно мое семя, госпожа, — сказал Лайкон, стиснув зубы, его голос звучал как перекатывающийся гравий, — вам придется взять её самостоятельно.
— Ты умрешь за это. Ты будешь распят, раб. Я позабочусь, чтобы твоя смерть была долгой. — Её тон, наряду с упоминанием самой жестокой кары римского правосудия, остановил бы много мятежных рабов.
— Я и так мертв, госпожа. Уже очень и очень давно, — он ощутил себя обособленно, так, словно услышал свои слова со стороны, и только сейчас осознал бесполезность своей жизни. Но он всегда знал, кто виновен в том, что его жизнь ничего не стоит.
Он запустил кулак в её высокую патрицианскую прическу. Волосы, покрытые лаком для придания им формы, затрещали как солома в его пальцах. Другой рукой он схватил спереди столу [10] женщины, символ её высокого происхождения, и сорвал с тела. Она вцепилась ногятми в железные мышцы предплечья Лайкона. Он осмотрел тело дамы, сорвав марлевые повязки, которые поддерживали её грудь. В полумраке камеры кожа патрицианки светилась как мел. Даже с лицом, перекошенным страхом и яростью, она могла вызывать страсть в мужчине.
— Я буду наблюдать раб, как ты будешь корчиться на кресте. Ты будешь молить... — он заткнул даме рот шелковой накидкой, протолкнув её между зубов.
Лайкон поймал оба конца накидки в руку, у неё на затылке, и прижал к стене. Теперь он держал её словно на поводке. Дама царапалась и отбивалась от него. Её губы продолжали шевелиться, потому что она не прекращала выкрикивать проклятья даже через кляп. Подтянув поводок, он заставил даму встать на цыпочки, и его грубые пальцы начали блуждать по её телу. Толстые, загорелые пальцы погрузились в белоснежную плоть грудей, сжимая и взвешивая каждую. Он поддержал даму, когда её колени подкосились после того, как его сильные пальцы добрались до затвердевших сосков. Он покрутил и пощипал каждый, не пытаясь причнить ей боли.
Но реакция женщины была далека от болезненной. Дама закатила глаза, пока он медленно переходил от соска к соску и обратно. Она все ещё извергала проклятия, которые стали прерываться стонами, когда рука гладиатора опустилась вниз к её животу. Пальцы проникли ей между бедер. Из-за того ли, что она возбудилась ранее, наблюдая за гладиатором и своей рабыней, или из-за того, что Лайкон делал сейчас, но дама была так же хорошо увлажнена как и он. Это создание, без сосмнений, познало все формы наслаждений, понял Лайкон, продвинув руку дальше: жесткие пальцы с легкостью проникли в её жадные отверстия.
Он наклонился, чтобы попробовать её. Его губы сомкнулись вокруг опухшего соска. Закрепив на нём зубы, Лайкон набросился на него шершавым языком. Два толстых пальца крутились в её вагине, а третий палец растягивал ещё более тугую дырку. Он притянул даму к себе, насадив её на пальцы и перемещаясь ртом от одного соска к другому. Лайкон глубоко всасывался в них, отпуская каждый с мокрым чмокающим звуком. Её стоны стали звучать громче, и ногти женщины вонзились в плоть гладиатора, расцарапав её до крови. Он почувствовал, как она крутит бедрами, от того что он глубоко всовывает в неё свои пальцы; большой палец жестко погрузился в борозду внешних половых губ. Лайкон взглянул на женщину, чьи глаза сейчас были полузакрыты. Он медленно вытащил пальцы и поднес их к своим губам. Лайкон передразнил то, как она слизала масло с его тела, положив два пальца, мокрые от её соков, на свой высунутый язык.
Дама открыла глаза от удивления, когда он развернул её, прижав бледной щекой к сырой каменной стене. Его бедра пристроились к мягким ягодицам, достоинство Лайкона свободно скользило меж округлостей женской плоти. Он согнул колени, разместив руки на пояснице дамы и заставив её выгнуть спину. Гладиатор водил вздыбленным членом вдоль истекающей вагины и другой туго сжатой дырки. Отодвинувшись немного назад Лайкон приставил член к трепещущим половым губам.
Ему было видно, как дама царапает стены ногятми, пока он медленно погружает в неё член. У неё на боках отчетливо проступили ребра. Она боролась за каждый вздох, все то время пока член погружался в неё — сантиметр за сантиметром. Если бы Лайкон делал это слишком быстро, дама могла подумать, что он боится быть пойманым. Ему этого не хотелось. Он хотел, чтобы она почувствовала, как он входит в неё, хотел, чтобы она знала: он взял её, чтобы получить удовольствие.
Ноздри дамы расширились, когда она начала втягивать ими воздух, словно лошадь, запряженная в колесницу. Медленно, он почти полностью вынул из неё член. Она ахнула, когда её тело ударилось об стену, после того как Лайкон с силой вогнал в неё член, толкнув вперёд свои мощные бедра и спину. Он снова вытащил член, так же как в первый раз. Когда он вошёл в неё снова, её ступни повисли в воздухе, какое-то мгновение её поддерживали только руки на стене и член, вставленный в неё. Теперь она стонала громко, и вокруг кляпа образовалась слюна. Снова и снова Лайкон продолжал долбить её, желая войти в неё глубже и жестче, чтобы она зопомнила это на всю жизнь. Его бычьи яйца ударялись об её клитор при каждом толчке. Левой рукой он крепко держал повязку на её затылке, прижимая голову к стене. Правая рука Лайкона крепко вцепилась в бедро женщины, толкая её на себя.
Он вдруг услышал стук в дверь и увидел своего ланисту, сквозь железную решетку двери, который рубил дверь боевым топором, вонзая его в толстую древесину. У Лайкона осталось мало времени.
Он отпустил повязку и своими мозолистыми руками схатил даму за плечи. Член Лайкона выскользнул из истекающей соками вагины. Он получит от неё все. Скользнув выше, член встретил сопротивление её ануса. Он растянул его и вошел внутрь.
Теперь дама закричала. Её ногти сломались, вонзившись в жесткую каменную стену. Крик умер, перейдя в серию хрипов и стонов. Лайкон вогнал член глубоко, ощутив влажность дамы на своих яйцах. Плотное кольцо мышц сжалось, когда ствол гладиаторского члена попытался пробиться ещё дальше.
Толстая древесина раскололась, дав достаточно пространства для того, чтобы убрать скамью и открыть дверь. Два солдата с обнаженными мечами устремились в открывшийся проход. Лайкон выдернул член из её задницы. Оторвав её за волосы от стены, он заставил даму встать на колени. Лайкон оттянул назад голову женщины, принудив открыть рот, при этом продолжая второй рукой дрочить свой член.
— За этим ты пришла, госпожа! — последние слова прозвучали, как проклятие.
Гладиатор громко захрипел. Солдаты застыли на месте, пораженные разыгравшейся перед ними сценой. Содрогаясь, он кончил; толстые струи семени хлынули на лицо знатной дамы, заполнив широко открытый рот. Его тело затрясло от силы оргазма.

Дама тоже тряслась в его жесткой хватке, закатив глаза. Она начала собирать пальцами сперму, которая осталась у неё на губах и стекала с побдородка. Одной рукой она втирала сперму в свои белоснежные груди, а другая рука быстро двигалась у неё между ног. Её стоны были слышны Лайкону до тех пор, пока он не потерял сознание, избиваемый солдатами.
*********
Лайкон вышел на песок арены в последний раз. Он знал, что дама была выского происхождения, и теперь он знал: насколько высокого. Она сидела слева от Императора, в накидке из шафранного шелка, увешанная драгоценностями, которые сияли на солнце. Обычно, она сидела выше, с другими женщинами, но Лайкон предположил, что она хочет наблюдать за этим боем, находясь как можно ближе. Он так и не узнал, была ли она сестрой Императора или его женой. Из всего, что Лайкон успел услышать, нельзя было сделать определённого вывода.
Дама позаботилась о том, чтобы стереть все доказательства своего позора. Он представил, как два солдата, которые стали свидетелями её унижения сейчас направляются охранять покой Империи на самые её отдалённые границы. Что касается ланисты Лайкона, то его молчание легко купить.
В обычные дни поединки проводились один на один, но сегодня был день освобождения для всех. Он встретился глазами с пятью гладиаторами, с которыми должен был драться. Во взгляде каждого Лайкон видел неизбежность своей смерти. Однако в тот самый момент, когда он посмел прикоснуться к патрицианке, он уже знал, что следующий бой будет для него последним.
Лайкон подошел к балкону Императора. Гладиаторы обычно прветствуют Императора как Бога-Короля перед боем, но у тех СВОБОДНЫХ людей, которые были приговорены к смерти, и которых просто выводили на убой, было своё, особенное привестствие. Лайкон всю свою жизнь был рабом. Но он умрет свободным человеком. Он поднял свой меч и направил его не на императора, а на женщину, что сидела рядом с ним.
«ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ!»
*********
Примечания:
1. Секутор — Секутор (лат. sесutоr — преследователь) — вид древнеримского гладиатора.
Секутора также называли соntrаrеtiаrius («противник ретиария») или соntrаrеtе («против сети»), так как секутор выступал против гладиатора, вооружённого сетью — ретиария. Секуторы были разновидностью мурмиллонов и были экипированы аналогичными латами и оружием, снабжены большим прямоугольным щитом легионеров и гладиусом.
Их шлем, впрочем, закрывал всё лицо, кроме двух отверстий для глаз, дабы защитить лицо от острого трезубца их соперника. Шлем был почти круглый и гладкий, чтобы сеть ретиария не могла зацепиться за него. Из одежды секутор носил набедренную повязку и ремень. О боях ретиария и секутора упоминает впервые Светоний, и в позднюю империю поединки секутора оставались самыми популярными. Император Коммод выступал как секутор.
2. Туни́ка (лат. «tuniса) — одежда в форме мешка с отверстием для головы и рук, обычно покрывавшая все тело от плеч до бедер. Туника, изготовленная без талии, получила распространение в Древнем Риме. У мужчин обычно носилась под тогой, женщины на тунику с рукавами надевали безрукавную тунику.

Как меня, замужнюю, чужак в попу имел

Южное приключение. Продолжение 3

Похищение Маши. Часть 1