нечего добавить.
Он меня ударил, все моё тело ощутило боль от этого удара. Руки задрожали.
Всё... зря припёрлась. Нет. Нет. Не могу, не хочу! Я буду цепляться всем, чем можно, за всё, что можно. В голове всплыли его циничные слова: «Я, конечно, не прочь трахнуться с тобой, ты красивая баба. Но и только». Губы кривит циничная усмешка, цепляться теперь можно только пиздой. Ну и что ж, хотя бы потрахаюсь с ним вдоволь! Вспомню, как это бывает с любимым человеком.
— Ты говорил, что хочешь меня! — сказала с вызовом, с вызовом посмотрела.
Опять осязаемое, давящее молчание. Неужели и этого мне не будет дано?
Молчание, молчание, молчание. Глухой голос:
— Заходи, седьмой этаж.
Выдох облегчения из моих губ. Писк открывшейся двери.
Надо же, я умею ходить. В голове вспыхнули слова песни: «На седьмом этаже, за семь часов счастья, спасибо тебе». Пусть, пусть всего семь часов или меньше, но я проживу их на полную катушку, наслаждаясь каждым мигом. Лифт поднимается вверх, а что-то горячее вместе с толчком лифта устремляется вниз моего тела. Я вся истекаю соками, я хочу... и будь, что будет!
Игорь ждал в проеме двери, одетый в одни только спортивные серые брюки. Жара внизу живота стала ещё больше. Конечно, он такой красивый. Восемь лет назад я бы кинулась ему на шею, впилась в губы, стремясь быстрее в постель, быстрее словить свою дозу кайфа... Сейчас вынуждена быть более сдержанной.
— Заходи, — шепчет Игорь.
Нерешительно переступаю за порог. Ковалев прислоняется ко мне сзади, отодвигает в сторону волосы и целует в шею. Это так остро, что практически непереносимо. Хочется кричать, визжать, стонать, ругаться матом, мурлыкать, выть животным. Кожа с той стороны тела, к которой его губы прикасаются, покрывается мурашками.
— Ахм...
Резкий разворот. Теперь я прижата его сильным телом спиной к двери. Руки Ковалева грубовато сжимают мою грудь и попу. Скольжу пальчиками по мужскому обнаженному торсу, ниже, ниже. Игорь возбужден, член просто распирает штаны. Сдавливаю и слышу выдох возбуждения на ухо. Нет, Ковалев не дает пошалить. Он хочет по-другому — быть главным. Раз. Мои руки подняты вверх, и прижаты его сильными к холодной металлической поверхности двери... Два. Мужское колено раздвигает мои подрагивающие, готовые подкоситься ноги. Три. Колено вверх до упора. Низ живота пылает, зудит. Подаюсь вперед, похотливо трусь об его ногу, пытаясь хоть как-то унять бушующую плоть. У меня так давно не было мужика.
— Опять без трусиков, какая же ты блядь.
Да, чёрт возьми, я такая! И ему всегда нравилось то, что я отбрасывала все комплексы в постели. Оставляла их валяющимися у кровати, как сброшенную в нетерпении одежду. Влажная щель, смазкой, рисует темные склизкие отметины на его брюках.
— Ссссуууукааааа, — злобно рычит Игорь мне на ухо, и целует голодными злыми поцелуями в шею. Веки безвольно прикрываются в блаженстве. Свет, тень, свет, тень, пляшут в глазах, словно мы на клубной дискотеке.
— ОООООООООООО, — протяжный стон-всхлип вызывают внедрившиеся во влажную плоть мужские пальцы.
— Сука, сука, сука... — постоянно повторяет Игорь, и глубже, глубже пальцами внутрь. Странно, но это грубое слово звучит, стучит в моих ушах, словно ласка, и воспринимается, как комплимент — признание моей неоспоримой сексуальности. Возможно, потому что в нём, в этом слове, кроме злости, столько восхищения и возбуждения. Бьющего через край возбуждения, которое вызвала я, которое могу вызвать лишь я. Пальцы ритмично проникают в трепещущую глубину, пальцы ласкают клитор, мнут, лапают. Я и забыла уже, какое волшебство могут творить эти пальцы. Ноги подкашиваются, оседаю, насаживаясь до предела на его сильную руку. Если он её уберет, бухнусь коленками на пол. Свет, тень, свет, тень, свистопляска продолжается, и пальцы бьют током, жаром вглубь.
— Смотри на меня, смотри на меня, я сказал, смотри!
Пытаюсь сфокусировать взгляд. Зряшное дело, всё плывёт перед глазами... и лишь две светящиеся блеском возбуждения точки, его расширенные зрачки.
Движения мужской руки прекратились.
— О нет... Игорь... пожалуйста...
Сама насаживаюсь на его пальцы, бесстыдно подаваясь вперед. Но почему-то ток не проходит по всему телу от этих движений. Не то, не так.
— Игорь, пожалуйста... — скулю я.
Лицо Ковалева совершенно серьезное и даже отстраненное.
— Что пожалуйста, чего ты хочешь? — голос тоже как будто бы совершенно спокойный.
— Чёрт возьми, Игорь, выеби меня!!
Из его горла раздался довольный смешок. Он всегда умел и любил меня мучить. Доводить до грани и отступать, слушая бессвязный лепет моих просьб.
— П-пожалуйста...
Резкий разворот. Теперь я лицом прислоняюсь к немного шершавой штукатурке стены прихожей. О ягодицы трётся вздыбленный бугор Игоревых штанов. Выпячиваю попу, стремясь навстречу. Тихий, звенящий возбуждением шёпот на ухо.
— Ты невообразимо прекрасная и несносная блядь, невообразимо ебливая и похотливая сука.
— ОООООООООООООО...
Оскорбляй меня, унижай меня, восхищайся мной.
Руки Ковалева снова перемещаются, стаскивают кофточку с моего тела. Сильные пальцы двигаются быстро и решительно. Расстёгивают молнию на юбке, опускают шелковистую ткань по бедрам вниз... Дальше она падает сама. Переступаю. Вот я уже почти вся обнажённая, только кружево бюстгальтера на груди прикрывает вставшие в ожидании прикосновений соски. Отстраняется. Краем глаза вижу, как Ковалев снимает с себя штаны вместе с трусами. Быстрее! Ну почему так медленно? Быстрее!
— ООООООООООО, — резкий шлепок по моей откляченной попе. Потом ещё один и опять негромкий вскрик. Мужские требовательные руки ложатся на мои трепещущие ягодицы, мнут их. Прямо между мокрых губок чувствую мощный член.
— Блядь, Игорь, возми меняЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!
На последнем слове моей нетерпеливой фразы, он с размаху вторгается внутрь. Первое проникновение такое болезненно-острое и прекрасное. Сжимаю пальцами Игоревы пальцы, сжимаю внутренними мышцами его член, стремясь продлить до бесконечности ощущения от первого вторжения. Толчок.
— Ещё, — прошу я.
Сильный удар прямо в мою трепещущую глубину.
— Дааааа! Ёщё!... Ещё!... Ещё!! — вырывается из моего горла, с каждым следующим движением члена внутрь. Медленный, сводящий с ума ритм, в котором чувствуется скрытая мощь,неизменно ведущая к убыстрению.
— Ещё... ещё... — лепечут мои губы, — Игорь... пожалуйста... глубже...
Толчки становятся интенсивнее. Быстрее, мощнее. Его бедра с размаху бьются о мои мягкие ягодицы. Комната наполняется развратными хлюпающими звуками и моими подвываниями.
— Нравится тебе, сучка, нравится?
— Ещё. Ещё. Сильнее, — продолжает кто-то просить.
Всё моё тело дёргается, бьётся в интенсивной тряске его напора. Совершенно развратно выгибаюсь буквой Г, давая в себя полный вход. Хочу его всего, хочу, чтобы он достал до матки, до сердца, до мозга!! Хочу насытиться им сполна, переполниться ощущениями, чтобы потом по капельке выпивать воспоминания, как горько-сладкий бальзам. Хватает меня за волосы и за грудь, отрывая от стены. Толчки членом становятся просто бешеными.
— Ссссуукааа, ссссуукааа, — продолжает шептать Игорь в мое ушко. В голосе совершенно нет злости, в голосе блаженство. Толика боли, смешиваясь с острыми ощущениями от сумасшедших толчков его члена, вызывает внутри горячее напряжение.
Я сейчас. Мне осталось совсем немного. Вся застыла в ожидании оргазма, лишь продолжаю тоненько поскуливать.
— Ещё, ещё, ещё...
— Ещё... ООООООООООООО!!
Оргазм. Свет, тень, свет, тень. Я в светотени.
— Блядь, сука, ты такая одна...
Мужские руки сжимают тисками моё оседающее послеоргазменное тело, не давая сползти на пол и насаживая раз за разом до упора на член. Интенсивные толчки продолжают бить внутренности током удовольствия. Сжимает до боли, в меня течёт сперма. Стонет, как же он стонет! Самый лучший любовник, самый лучший мужчина в моей жизни.
Бухаемся с ним на пол...
— Спасибо, спасибо, — шепчу чуть слышно в Игорево ушко. Разворачиваюсь к нему целую в губы, шею, глаза. Несколько пропитанных моей нежностью и его расслаблением минут.
И что теперь? Что? Разве он сможет сказать после этого: «пошла вон», сказать, что между нами нет больше чувств. Его рука рассеяно гладит мои волосы. Хороший знак? Возможно, вот только если бы не молчание.
— Игорь... — начинаю несмело я.
— Страсть ты изображаешь отменно.
— Я не...
Но он перебивает.
— Ещё не так завертишься, когда прижмет, да, Ольга?
— Не понимаю, о чем ты?
Игорь поднимается с пола, натягивая на себя штаны.
— Не строй из себя дуру. Тебе не идёт. Приехала, вся такая томная, люблю, прости, забыть не могу. Задолжав при этом кучу евро всем вокруг. А ведь скоро твой домик, который ты все-таки отсудила у мужа, продадут с молотка, и опеку над ребёнком передадут бывшему супругу...
Как он узнал?
— Неужели нельзя было просто сказать: Игорь, помоги. Игорь, я поступила плохо. Зачем, чёрт возьми, было наводить тень на плетень? Думала, так я дам больше?
Поднимаю на него глаза.
— Игорь п-помоги, — голос предательски дрожит.
Просить о чем-то голой после секса, должно быть, это выглядит смешно. Правда, в глазах у Ковалёва нет веселья.
— Игорь, пожалуйста, давай начнём всё с начала. С тобой мне ничего не страшно. Давай всё забудем. Уверена, у нас получится. А деньги... знаешь... я стала к ним совсем по-другому относиться.
Ковалёв рассмеялся, заливисто, издевательски... противно. Он мне не поверил. Игорь стал бездушной счетной машинкой. Видимо, я сама виновата — моё предательство сделало его таким. Горько... горько, вкус полыни снова заполнил рот. Того весёлого, озорного, целеустремленного паренька больше нет...
Собираю разбросанную одежду, натягиваю на себя юбку и кофточку. Осталось только сумочку найти, точно помню, она была.
Пусть остается один на один со своей принципиальностью! Пусть продолжает искать меня во всех своих следующих женщинах! Я и так сделала столько шагов навстречу, но унижаться ещё больше, просто не могу. Всегда была гордячкой.
Дергаю дверь, пытаясь уйти. Игорь всё с той же циничной усмешкой наблюдает

ДТП летним деньком

Нынешний сон

Семейные игры