ней без трусов, переминаясь с ноги на ногу, краснея и прикрывая пах.
— Руки по швам! — Командует тетя и я медленно и нехотя убираю руки.
— Ну вот, Марина, любуйся — наш герой! — указала на меня рукой тетя.
Гостья оглядела меня с ног до головы, задержавшись взглядом ниже пояса, и, слегка помедлив, ответила:
— Какой-то вид у него не геройский. Тем вечером куда как раскованнее был. — Подмигнула она мне. — А судя по... — она взглядом указала тете на мой пах — так и вообще не герой.
Я всегда комплексовал по поводу своего маленького члена с закрытой головкой, висящей кожицей и практически безволосого лобка в этом возрасте. Поэтому после этих слов покраснел как рак.
— Стыдно, герой? — укоризненно сказала Марина. — А домогаться меня, особенно вот с этим — снова взгляд на мой член — не стыдно было!?
— Извините меня, пожалуйста! — промямлил я.
— Погоди, Марина! Сейчас извинения будут и поискреннее и погромче! — и уже мне — Ну-ка ложись на тахту!
Я безропотно подошел к тахте, заведомо выдвинутой на середину комнаты, и улегся на живот. Подошла тетя и всунула мне под живот толстый валик так, что моя попа стала ощутимо выше головы. Затем она достала из шкафа какие-то свои старые капроновые чулки или колготки и стала ими привязывать мои руки к ножкам тахты. Меня уже однажды связывали для порки и связывание обещало, что порка будет очень болезненной. Поэтому я, позабыв про стыд и гостью, начал канючить:
— Ну тетя... ну не надо... ну пожалуйста...
Но тетя молча закончила привязывать мою вторую руку и перешла к ногам. Сначала она потянула меня за обе ноги так, что мои руки распрямились, затем развела их за спинку тахты и привязала к ножкам. Закончив привязывать, она встала и вышла из комнаты. «Только бы не за солдатским ремнем с бляхой», подумал я. Потом услышал, как Марина наливает себе вино.
Тетя вернулась быстро, внеся в комнату парящую большую кастрюлю с полтора-двумя десятками длинных прутьев.
— Вот Марин... вычитала и все по науке сделала. Продерет его хорошо, но завтра сидеть уже сможет. Не то что после бляхи армейской.
— Ой, розги! Как интересно... — пропела своим медовым голоском продавщица. — И сколько же ты ему дашь?
— А вот пока все не измочалю! — ответила тетя и, достав первый прут, стала взмахивать им в воздухе.
Хоть розгами меня еще никогда не пороли, но свист прута заставил мою попу инстинктивно сжиматься, а уже слегка захмелевшая Марина, заметив это, расхохоталась:
— Смотри! Он мне попой подмигивает!
— Ну что ж, приступим! — сказала тетя и впечатала мне первый удар со всего плеча.
От боли я дернулся, но промолчал.
— Герой! — прокомментировала Марина.
— Это не на долго — отозвалась тетя и начала размеренно наносить мне удары, через пять-шесть приговаривая: — Вот тебе за...
Сначала я получил за «вранье». Что-то около двух десятков. Затем тетя, отбросив на пол первый прут, взяла второй.
Я прикинул и ужаснулся — в кастрюле оставалось тринадцать розог, и если каждым тетя будет давать двадцать ударов... А терпеть я уже не мог, и под вторым прутом и тетиным «за пьянство», я уже начал постанывать от каждого удара.
«За хамство» я уже громко кричал и пытался просить прощения. Но тетя, сменив прут, снова начала «прописывать» мне «за хамство».
Я уже не мог сдерживаться, и после каждого удара просил прощения поочередно то у тети, то у Марины, также назвав ее тетей.
Под пятым прутом я вовсю просил прощения за все свои названные прегрешения, совсем потеряв от боли стыд и гордость. Ревел вовсю, орал, безуспешно пытался дергать задницей, но уклониться от жалящих ударов не мог.
Наконец тетя бросила пятый измочаленный прут и присела в кресло рядом с тетей Мариной. Поскольку она не стала меня отвязывать, а в ведре еще оставался десяток прутьев, я понял, что порка еще не завершена. И пока они разливали и пили вино, я просил:
— Тетенька! Ну, пожалуйста! Хватит! Тетя Марина! Простите меня, пожалуйста! Никогда больше не буду так... Честно! Тетя...
Тетя отдышалась, пару раз хлебнула вина и предложила:
— Ну что, Марина! Всыплем ему ума в задние ворота? В две руки...
— С удовольствием, — сказала Марина и я услышал, как они встают.
Тетя подошла к ведру, разделила оставшиеся прутья на два пучка и протянула один из них Марине.
— Погоди! — сказала вдруг Марина! Соседи сбегутся.
После этих слов она встала у изголовья кровати, повернулась ко мне спиной, оттопырила попу и медленно стянула с себя трусы — добротные такие белые бикини. Затем нагнулась так, что подол платья приоткрыл мне ее пышные ягодицы, и попыталась переступить через них, но ей помешали каблуки и хмель. Наконец она справилась с задачей, скомкала их и грубо затолкнула материю мне в рот.
— Вот теперь можно! — засмеялась она уже не медовым, а каким-то стервозным голосом, приняла у тети пучок и встала с противоположной от тети стороны кровати.
— А и правда! — сказала тетя, отложила розги и достала из ящика еще один чулок. Подошла ко мне и перевязала им голову так, что я не смог бы выплюнуть кляп.
— А вот теперь приступим! — и женщины начали меня поочередно хлестать.
С первых ударов я попытался снова начать извиняться, но выдавал только стоны и мычание.
Стегали они молча и неторопливо, явно наслаждаясь «танцем» моей задницы, которая неподконтрольно мне то сильно сжималась, то начинала дрожать, то виляла из стороны в сторону как змея.
На мои стоны и слезы они не обращали внимания, а я готов был пообещать что угодно кому угодно, лишь бы порка прекратилась. А они все стегали и стегали.
Первой утомилась тетя — швырнула пучок на пол и взяла меня за подбородок:
— Ты все понял? — я истово закивал. — Или тебе добавить? — я энергично замотал головой, но Марина хлестнула меня еще пару раз. — Теперь будешь хорошим мальчиком?
Я закивал, и тут к тете присоединилась Марина —
— Тетю будешь слушаться? — я снова закивал головой. — Старшим не будешь хамить?
Так были перечислены все провинности, за которые меня наказали и после моего искреннего раскаяния я был прощен. Обе женщины одновременно отвязали мои руки и ноги и, усевшись в кресла, скомандовали:
— Теперь вставай и убирай.
Я встал, и, морщась, начал собирать с пола щепки и прутья, а тетя откупорила вторую бутылку вина.
Вдруг Марина, отхлебнув вина и улыбнувшись, сказала тете:
— Хорошая домработница! Только униформы не хватает! У тебя ведь сохранился тот школьный передник, которому я так завидовала?
Тетя улыбнулась, встала, порылась в ящике шкафа и выудила на свет свернутую белую, слегка пожелтевшую ткань. Затем расправила ее и надела на меня. Пока я разглядывал перед, она ловко завязала концы у меня на талии. Теперь я стоял в белом школьном фартуке, изобильно отороченном пышным рюшем, а ягодицы мне щекотали широкие длинные лямки, ниспадающие из под пышного банта на талии.
— Совсем другое дело! — всплеснула руками Марина и расхохоталась. — Продолжай!
В таком виде я вынужден был собирать с пола вручную щепки от розог, зацепившиеся за густой ковер, и использованные прутья, пока женщины допивали вино и бросали в мою сторону насмешливые взгляды.
Я уже боялся, что Марина еще что-то придумает иезуитское, но когда бутылка опустела она встала, и, сославшись на ранний подъем, стала собираться.
Проходя мимо меня она потрепала меня по щеке с почти материнской улыбкой, затем вдруг изменилась в лице и закатила мне пощечину наотмашь, прокомментировав:
— За хамство! Помни. А трусы постираешь и принесешь! — затем поцеловала тетю в щечку, получила ответный поцелуй, поблагодарила за «концерт» и, наконец, зацокала каблучками по коридору.
Но продолжение наказания, которого я боялся, придумала тетя. Как только за Мариной закрылась дверь, она за ухо затащила меня в ванную, где в тазике, залитое водой, отмокало ее белье — трусики, чулки, колготки, комбинации... И было его там... с десяток комплектов точно.
— Сейчас берешь детское душистое мыло, — указала мне тетя на мыльницу, — тщательно, но очень нежно, намыливаешь каждую вещь, а затем полощешь в трех водах — сначала теплой, затем дважды в холодной. Времени тебе — час. А я курсовые иду проверять. И не дай Бог тебе меня отвлечь плеском воды или не справиться вовремя.
Тетя вышла из ванной, а я взял в руки мыло.
Этот инцидент послужил началом нового витка нашим с тетей отношениям, но это уже другая история.

Сисястая шлюха

Хотел, но не думал, что так получится

С моим Господином