заразительно засмеялась, пытаясь развеселить меня. Я стал потихоньку приходить в себя. Дьявольский план уже зрел в голове. Показывая глазами на свой обмякший член, прокашлявшись, и словно лектор, поучительным тоном — начал свой монолог.
— Как председатель и учредитель «Клуба одиноких сердец», авторитетно заявляю, что пресловутая «неделька» является мощным стимулирующим фактором для поднятия настроения у некоторых членов нашего кружка. А поскольку сей фактор, во всей красе и разнообразии, развешен сейчас в ванной комнате, то настойчиво рекомендуется, применить альтернативный вариант, не менее мощный. Речь идет, дорогая аудитория, о визуальной стимуляции.
Во, как закрутил. Сам в шоке. Мама широко раскрыла глаза от удивления, сраженная наповал моей тирадой. Она поднялась на ноги, и уселась в кресло.
— Ну-ка, ну-ка. Это что-то новенькое. С этого места по подробней.
Я продолжил свой доклад.
— Как в народе говорят «Мужчина любит глазами». И по сему, стимуляция объекта визуальными образами была бы очень уместна в данной ситуации.
Выдержав паузу, чтобы мама больше прониклась сказанным, я продолжал в том же духе, но теперь уже голосом и манерами поручика Ржевского.
— Мадам, не соизволили бы вы, продемонстрировать свою грудь молодому корнету?
Мама зашлась от смеха.
— Чтобы быть уж точным, поговорка имеет продолжение. Если мужчина любит глазами, то женщина любит ушами — проговорила мама, утирая слезы.
Выдержав паузу, продолжила, копируя мою манеру.
— Резюмируя вышесказанное, можем констатировать, что вербальный фактор является не менее мощным стимулятором, чем визуальный.
Посмотрев пристально на меня — продолжала.
— Вы ведь с Мишкой обсуждаете своих одноклассниц, нас с теть Таней, конце концов, в свете последних событий. Так вот, вы же не говорите о нас, женщинах, великим и могучим языком Пушкина и Лермонтова. Правда, ведь?
Теперь моя очередь была удивляться.
— Вы используете всевозможные жаргонные словечки. Иногда даже грубые и неприличные. Так ведь? Можно даже сказать — пошлые.
Выдержав паузу, и сполна насладившись эффектом от своего спича, продолжила.
— Теперь повтори свою просьбу с учетом всего вышеизложенного.
До меня начало доходить. Я окончательно отбросил бесполезную простынь, поднялся с кровати, и шагнул в направлении к креслу. Как и в прошлый раз, она выбросила вперед руку, ограничивая мое продвижение. Мы как в фильме «Вий», когда Хома Брут очерчивал круг мелом, за который не могла заступить панночка — ведьмочка. Только на сей раз, панночкой был я, двигаясь по кругу, пытаясь обойти ее вытянутую руку, а мама была Хомой, очерчивающей в воздухе невидимый круг. Я так и двигался по кругу, пока не оказался за спинкой ее кресла. Нагнувшись сзади и откинув ее волосы — я медленно, едва касаясь ее кожи губами, как она и учила, еле слышно прошептал я ей на ухо.
— Мам, я хочу увидеть твои СИСЬКИ
Еле слышно, но достаточно, для того, чтобы она напряглась, услышав это.
— Я хочу, чтобы ты ласкала свои соски, и играла со своими ДОЙКАМИ.
— О-о-о-у — прохрипела мама, и как по команде, вытащила свою грудь поверх пеньюара.
Ее соски вмиг оказались между большим и указательным пальцами обеих рук. Сверху и сзади мне не было видно ее лица, но я слышал ее участившееся дыхание, я видел, как вздымается ее грудь при этом. Я видел, как она забросила ногу за ногу и, не стесняясь, стала покачиваться взад-вперед. В самом деле, эффект от употребления сих слов имел место. И этот эффект в данную минуту упирался в спинку кресла. Ну, как было не продемонстрировать такую удивительную метаморфозу? Я обошел кресло с обратной стороны, ни на секунду не отрывая глаз от маминых манипуляций — уселся прямо на пол, в ее ногах. Вид снизу был ни чем не хуже вида сверху. Мышцы ее икр рельефно вырисовывались в свете лампы, мышцы бедер поигрывали, когда она ритмично сокращала их. Мамины глаза были закрыты — она вся ушла вглубь своих ощущений.
Вдруг глаза широко раскрылись — и она уставилась прямо на меня. Погружаясь в их бездонную тьму, и подчиняясь их желанию — я взялся рукой за член. Мutuаl mаsturbаtiоn — именно так это называлось. Да, да — мы мастурбировали, глядя друг на друга. Я уже полулежал, опершись на левый локоть (правая рука ведь занята, я — правша). Зрительный контакт был разорван, и мама еще больше наклонилась вперед, практически, согнувшись пополам. Большие молочно-белые груди распластались на ее круглых коленках.
— Мам... Я хочу увидеть ЕЕ.
Она отрывисто задышала. Кислорода явно не хватало, и мама даже открыла рот. Губы пересохли, и она периодически облизывала их языком. Мы оба понимали, о чем идет речь. Она ждала, а я не решался произнести это слово. Уж больно резким и грубым оно мне казалось. Но, я знал, точно — она ждет именно ЕГО.
— Мам... Я хочу увидеть ЕЕ — повторил я снова, все не решаясь произнести необходимое слово.
Я видел, как ее соски напряглись, стянув, буквально, всю кожу коричневых ореолов вокруг себя, покрыв гладкую нежную кожицу морщинами. Она не проронила ни слова — она просто ждала.
— Мама... Я хочу увидеть твою... ПИЗДУ.
Последнее, заветное слово вырвалось с придыхом, на одном дыхании. Как будто электрический разряд прошел через все ее тело от макушки до пяток. Обмякнув на мгновенье, через секунду она пришла в себя, и не спеша, как в замедленном кино, развела ноги... и одним резким движением забросила их на бельца кресла.
— О-о-о-о — непроизвольно вырвалось из моей груди.
Вот он вожделенный объект всех юношеских фантазий, и ночных поллюций. Он был прямо перед моими глазами. Влажная внутренняя поверхность бедер, скомканные волосы на лобке и... розовая, зовущая внутренность, этого чуда природы. Капля густой белой жидкости вытекала откуда-то из глубины ее влагалища, и медленно стекая, неумолимо двигалась по ее промежности. Остановленная вдруг естественным барьером, в виде выпирающего светло-коричневого, слегка припухшего, бутона ануса, она растекаясь вокруг, канула в пространство между ее ягодицами и черной кожей сиденья. Головка клитора, нагло выглядывала промеж губ, обрамленная скромным капюшоном, как лысина маленького монаха.
Вопрос, можно ли прильнуть к этому чуду — даже не стоял. Это было естественное желание на тот момент, и казалось, ничто, и никто не сможет этому помешать.
Словно слепой, новорожденный котенок, я лакал влажную, нежную розовую плоть. Глаза не видели ничего, только язык погружался в податливую внутренность. Одурманивающий запах и ошеломляющий вкус — вот единственные ощущения, к которым свелась вся вселенная. Плотное, мускулистое маленькое тельце клитора, оказавшееся вдруг в моем рту, напомнило о хозяйке столь сладкой сдобы. Чья-то рука (мамина конечно) сильно схватила меня за волосы и, буквально, вжала, распластав мой нос, в свое лоно. Язык трепетал, как бабочка, облизывая, щекоча, покусывая этот крохотный орган сладострастия. Мамино тело периодически пронизывали волны конвульсий, ноги непроизвольно сжимались, прижимая мою голову еще крепче, рука еще больней тянула за волосы. Я уже давно оставил в покое свой член, а освободившимися руками только разводил обратно мамины бедра после очередной попытки раздавить мою голову.
— А-а-а-а-а-а — низкий монотонный вой (по-другому не назовешь) исходил из ее груди.
Все мое лицо было мокрым от ее влаги. Ее влагалище, как неиссякаемый источник на целинном поле, орошало своего «пахаря». Вдруг, мелкая дрожь, как озноб стала бить все ее тело, бедра мелко задрожали, спина изогнулась неимоверной дугой, и громкий крик сорвался с ее губ.
— Yеs, yеs, yеs.
Мамино тело билось в конвульсиях, из пульсирующего влагалища периодически выбрасывалась одна за другой струя жидкости, орошая мое лицо. Я застыл от неожиданности, и боялся пошевелиться.
— Не бойся. Это не то, что ты думаешь — собравшись с силами, прохрипела мама, быстро вытирая полотенцем мое лицо.
Да, это, в самом деле, было совсем не то, чего я так боялся. Согласитесь, быть обосцанным, хотя и во время оргазма, уж больно на любителя. Мамина странная жидкость не имела ни специфического вкуса, ни запаха. Это все просто пахло ЖЕНЩИНОЙ. Взрослой, возбужденной до предела
ЖЕНЩИНОЙ.
— Ты не кончил? — пришла она окончательно в себя, и уставилась на мой стоящий член.
— Ты ведь учила контролировать эмоции, и сдерживать себя — выговорил, сам, удивляясь моему неугасающему возбуждению.
— Я рада, что ты усвоил мои уроки, но каждое начатое дело нужно доводить до логического конца.
Мама с нескрываемым восхищением смотрела на меня сверху вниз.
— Пойдем в ванную.
Поднявшись с трудом на ноги, она двинулась к двери, прихватив с собой мое полотенце.
Струи теплой воды обмывали тело, принося долгожданное расслабление.которую каждый из нас делает ежедневно. Но, как-то, уж слишком тщательно мама выполняла ее. Одна из ее рук вдруг замерла, и оттянула мою половинку поболее необходимого, палец потоньше, явно не большой, начал настойчиво, концентрическими движениями втирать мыльную пену в самое, что ни есть... Ну, вы поняли. Ее движения становились все сильней и уверенней. От неожиданности, я даже сжал ягодицы, но это не остановило ее. «Если насилие неизбежно — лучше расслабиться, и получить удовольствие» — неожиданно пришла на ум поговорка. Я так и сделал.
Как минимум, целая фаланга указательного пальца маминой руки, преодолела сопротивление мышечного колечка моего ануса. Почувствовав, как обмякло, расслабившись, мое тело, мамина рука начала двигаться все напористей и интенсивней. Вдруг она замерла... и мягкая подушечка ее пальчика стала нажимать и массировать какую-то точку на верхней поверхности моей девственной кишки. Член при этом смешно дергался, следуя в такт с ее нажатиями.
— Это, кстати, называется массаж предстательной железы. Крайне полезная процедура для мужчин в преддверии климакса.
— Что, что? — попытался я даже обернуться, услышав столь странные вещи.
Она вынула свой палец, хорошенько с мылом намылила руки, и продолжала свою лекцию.
— Да, да. Ты думал только у женщин бывает климакс? Зря ты так думал. Климакс — это угасание полового влечения

Сноха и свекр

Клубника со сливками

Раскаяние