голое тело. Он же отвел ее в дамскую комнату, чтобы она смогла немного привести себя в порядок. Заплаканное лицо и безнадежно испорченный макияж даже придавали лицу некий шарм — эдакая оторва после бурной ночи и разборок в модном клубе. Она ведь на самом деле такая?
«Подлецу все к лицу», — мрачно думала она, кутаясь в кожаную куртку, надетую поверх топа, когда Гена грубо тянул ее за руку по коридорам, по лестнице, через бушующую толпу внизу к центральному выходу. Она не вслушивалась в окрики, она не смотрела в лица людей. Музыка по-прежнему била по ушам, а впереди ждала неизвестность. На улице снова были люди, приходилось проталкиваться сквозь напирающую толпу, но здесь Гена из надсмотрщика вдруг превратился в защитника и оттеснял всех мощным плечом, чтобы она могла пройти. Ее будоражили летящие со всех сторон настойчивые выкрики собственного имени, и она с каким-то смутным удивлением и любопытством осознавала, что, оказывается, знает французский.
— Мадам Воронова, по каким причинам Вы расторгли ваш последний контракт с «Viсtоriа's Sесrеt»?
— Вика, с кем Вы сейчас встречаетесь? Тут видели Вашего бывшего жениха, основателя Тhе Веrnаrd Grоuр, Макса Бернара. Вы общаетесь?
— Rаvеn, у Вас по-прежнему конфликт с родителями из-за вашего образа жизни?
— Виктория, Вы действительно проходили лечение в наркологической клинике и сбежали из нее?
— Виктория, кто Вас сегодня сопровождает?
«И правда — кто?» — терялась она, задыхаясь от не укладывающейся в голове неопределенности и безнадежности собственного положения. Виктор был прав — ей нельзя ничего говорить журналистам, если она не хочет сделать себе хуже. Да и что она могла им ответить? Что ее лишили памяти и похитили? Что ее сделали сексуальной рабыней или что она стала ею по собственной прихоти? Это изрядно повеселило бы общественность, судя по всему, ведь именно таких смачных подробностей от нее, очевидно, и ожидают всегда. «Блуждающие Огни» по крайней мере гарантируют защиту интересов своих клиентов в отношении конфиденциальности, неприкосновенности личной жизни и репутации... Об этом говорилось в том идиотском договоре... Она не верила во все это, нет, но у нее не оставалось выбора, кроме как следовать чужому сценарию, потому что у нее не было козырей, у нее не было информации, у нее по-прежнему не было воспоминаний. В какой-то момент людской поток от нее отхлынул и взорвался у нее за спиной сотнями еще более возбужденных голосов.
— Виктор Лангин! Здесь Виктор Лангин! Виктор, что Вы здесь делаете?
Вика оглянулась, но за ее спиной толпилось столько народу, что ничего невозможно было разобрать, все кричали, к тому же музыка, доносящаяся из клуба, усиливала общую какофонию звуков. Крокодил упрямо тянул ее вперед, пока перед ними не нарисовался лимузин. Телохранитель раскрыл перед ней дверцу и чуть ли не впихнул ее внутрь, перекрывая выход на свободу своим мощным телом. Вика тут же выглянула в окно, пытаясь разобрать, что происходит на улице. Окруженный журналистами с микрофонами к автомобилю приблизился Виктор. Он остановился в паре шагов от дверцы, чтобы дать интервью, и Вика напряженно наблюдала за его вальяжными непринужденными манерами, надменными и очаровательными улыбками, невозмутимой уверенностью и способностью разить наповал своей харизмой. Когда он наконец оказался на сидении рядом с ней, все вопросы, все дерзости, все оскорбления вдруг разом вылетели у нее из головы. Она отвернулась от него, обессиленно откинувшись на сидение и уставившись в окно.
— Нет настроения поболтать? — прозвучал ироничный вопрос, словно вызов.

Наш юбилей знакомства

Готовые ответы

Ах, Куба!