изгибы талии, низ живота. Сказать, что этот поцелуй и прикосновения сводили ее с ума, означало ничего не сказать. Она снова почти теряла сознание от блаженства и ужаса перед собственным грехопадением и только каким-то шестым чувством улавливала опасность, когда в воздухе постепенно начал распространяться аромат горящей свечи.
Макс терпеливо дождался, пока верхушка новой свечки расплавится, и на ее месте образуется углубление с прозрачной жидкостью на дне. Повернув руку ладонью вверх и высоко подняв свечу, он дал упасть на свое запястье паре горячих капель. Поморщился. Не чистый парафин, конечно, но можно терпеть. Он снял с руки тут же застывший восковой кружок и потер слегка покрасневшую кожу.
Виктор продолжал изводить свою жертву коварной нежностью, а Макс, мечтательно наблюдая за изящными движениями Викиного восхитительного тела, занес свечу над ее животом. Капля сорвалась — Вика вздрогнула и застонала, но Виктор запечатал ее стон жадным поцелуем, крепче прижимая к столу сопротивляющиеся руки, пока она не стихла. Когда на живот сорвалась вторая капля, затем третья и четвертая, она задохнулась и изогнулась, в ужасе ожидая новых горячих укусов. Тогда Виктор оставил в покое ее губы, принявшись за ушко, шейку, плечо и быстро вздымающуюся грудь. Ее нежная загорелая кожа покрывалась мурашками под его губами. Пара горячих капель упала на лобок, но прикосновения Макса тут же сгладили боль и страх, оставив только остроту и эйфорию. Она больше не просила о пощаде, она только нервно вздрагивала и вскрикивала, полностью отдавшись резко сменяющим друг друга ощущениям.
— Что... что я должна сделать, чтобы Вы меня отпустили? — еле выдавила она из себя наконец, совсем лишившись сил, и услышала, как Макс почти беззвучно рассмеялся, поглаживая ее стройные ножки и разводя их в стороны. Он прошелся нежными поцелуями по красным пятнышкам, оставленным на ее бедрах горячим воском, и больно вонзил зубы в восхитительную кожу на внутренней стороне бедра, заставляя девушку вскрикнуть. Ее щеки вспыхнули жаром, но Виктор не замедлил с язвительным ответом:
— Вот это уже правильное обращение к Исполнителю. Я смотрю, наша игра тебе начинает нравится и ты стала понимать ее правила...
Правила... Эти идиотские правила о подчинении невозможно было воспринимать всерьез, потому что все они выглядели тупыми и абсурдными — вот что она о них думала. Единственное, что Вика приняла, это что она всегда должна обращаться к Исполнителю на «Вы». Что же касается остального, то при любых других обстоятельствах она просто посмеялась бы над всеми этими формулировками также как Макс. Только теперь ей было вовсе не до смеха — ей было страшно, дико страшно, и рассуждать логически вовсе не получалось. В голове вдруг вновь всплыла мысль о якобы убитом охраннике. Вдруг это правда? Тогда что эти люди способны сделать с ней самой? Глаза вдруг защипало от слез, но тут зазвенели цепи, одну ее руку освободили и тут же пристегнули ко второй, передвигая ее к краю стола.
Вика пыталась уловить в окружающих звуках что-нибудь значимое, что-нибудь, что дало бы ей возможность разобраться хоть в чем-то, но в первую очередь понять, что ей предстоит. В этот момент ее губ коснулось что-то горячее, влажное и солоноватое, она мотнула головой, но ей не дали увернуться — мягко, но настойчиво.
— Давай, открой рот... , — потребовал Виктор, слегка разворачивая к себе лицо одурманенной страхом девушки, — Вот так... Умница...
Она слабо застонала, уже сама не зная от чего — от жалости ли к себе или от острого возбуждения, вдруг охватившего ее из-за новых ощущений. Член Виктора двигался у нее во рту, словно угадывая желания, о которых она даже сама не подозревала, а его руки направляли, требовали, приказывали, ласкали, сводили с ума.
К ее попке вдруг приставили скользкий вибратор и надавили. В следующий миг Вика задохнулась от боли, отчаянно застонала и попыталась вырваться, но Виктор даже не думал оставлять ее в покое, а Макс слегка вынул свое орудие пыток и ввел снова.
— Не дергайся, птичка моя, — со злорадной ухмылкой заявил он, — Скоро будет приятно.
Вика заплакала. Нет, ей было уже не так больно, сколько обидно, что все это с ней происходит на самом деле. Ей просто хотелось проснуться вдруг в каком-нибудь совершенно другом месте, зная кто она, а это приключение последних дней забыть как страшный сон. Она чувствовала себя униженной, оскорбленной, беспомощной и жалкой. Представить себе, что она когда-то предпочитала нечто подобное, она просто не могла. От движений вибратора по-прежнему было больно, но при этом она почему-то начала испытывать мучительное нетерпение и какую-то абсурдную похоть, заставляющую ее саму двигать бедрами или замирать от блаженства, когда движения Макса учащались. Боль с каждым мигом все больше обращалась в вяжущие и острые ощущения удовольствия, поэтому, когда вместо вибратора в нее требовательно начал входить член, сильно превышающий его по размерам, Вика только чаще задышала, все искреннее отдаваясь всем тем манипуляциям, что с ней проводили против ее воли. Вибратор теперь приставили к ее пышущему возбуждением бутончику, и она практически тут же застонала от неожиданно охватившего ее оргазма. Ее стали трахать более глубоко и грубо, но это уже не волновало ее совесть, потому что ее сознание попросту отключилось с какого-то момента, превратив ее в вихрь ощущений и эмоций.
Когда цепь тяжело упала на пол, когда она смогла свободно распрямить руки и ноги, когда с ее глаз убрали маску, девушка села на край стола, растерянно вытирая с подбородка и шеи сперму. Обильная влага холодила всю ее разгоряченную промежность и блестела на упругих бедрах. У нее кружилась голова и болели мышцы, руки и ноги совсем ослабли, а еще она не могла смотреть в глаза своим насильникам после всего, что произошло. Она рассеянно осмотрела свое тело — покраснений от ожогов почти не было видно. Просто было неуютно, до сих пор страшно и тошно от себя самой. Видимо, она дрожала, потому что Макс вдруг накинул ей на плечи свою куртку.
— Слушай, забыл тебе сказать... Там у входа в клуб вообще-то журналисты поджидают твою звезду подиума, — беспечно, как бы между прочим молвил Макс, открывая бутылку с шампанским и выливая на пол часть поднявшейся пены.
— Что?! — недоуменно воскликнул Виктор, совершенно очевидно поставленный в тупик этим сообщением.
Макс медленно и с расстановкой напился шампанского прямо из горлышка бутылки и только после этого соизволил дать ответ.
— Ну, да... я краем уха слышал, как они пытались брать интервью о ней у гостей клуба.
— И... кто-то проболтался?
— Ты же знаешь, как у тебя все строго с безопасностью и конфиденциальностью, — беспечно пожал плечами Макс, но в прищуре его золотисто-карих глаз пылали угли, несомненно позаимствованные из преисподней.
— Что же... , — вдруг смягчился Виктор, протягивая руку к бутылке в руках приятеля, — Чему быть, того не миновать. Репутация штука переменчивая. Сегодня она есть. Завтра нет. А для Rаvеn так и вовсе хуже уже быть не может. — Он сделал из бутылки пару глотков и поморщился. — Ей бы чего-нибудь покрепче...
Макс с готовностью направился в сторону стеллажей бара, уставленных бутылками, отыскал бренди, под стойкой взял чистый стакан, налил напиток на самое дно и поднес девушке. Вика сделала глоток, который тут же обжег все нутро. Честно говоря, ей было плевать на все. Репутация? О чем они вообще? Она даже не уверена, кто она. К тому же с ней только что сделали такое, о чем и вспоминать противно, а она впала от этого в какой-то неконтролируемый экстаз и до сих пор вся трепещет от близости этих отвратительных самовлюбленных самцов рядом с ней.
— Принесите одежду и минут через двадцать пусть подойдет Гена, — сухо отчеканил Виктор по телефону. Вика тяжело вздохнула, кусая губы и сокрушаясь над своей наивностью. Как же — стал бы он убивать из-за нее кого-нибудь... Но по крайней мере ей не пришлось никого обслуживать там, при всех... Только вот вдруг ей это еще предстоит?! Вику снова охватило отчаяние. Она закрыла ладонями лицо, как ребенок, и беззвучно заплакала от безысходности, все также сидя на краю стола, и только тонкая кожаная куртка прикрывала ее наготу. Конечно, она не видела, как снова переглянулись мужчины, как Макс многозначительно поднял брови и потом пожал плечами.
— Что ж... все было классно, но я, пожалуй, откланяюсь.
— Вали.
— Удачи.
— Поедешь со мной, — небрежно бросил Виктор и приблизился, когда Макс скрылся за дверью. Его рука коснулась ее шеи, но Вика с остервенением ее оттолкнула.
— Ты неисправима, — улыбнулся он, покорно отходя в сторону.
— Пошел ты к черту! — рыдая, бросила она в ответ, снова прижимая к лицу обе руки.
— Ты даже не представляешь, сколько мужчин ходило по этому адресу по твоей вине... Только, боюсь, со мной этот номер не пройдет. Чтобы я больше не слышал подобной фамильярности, — он сказал это довольно-таки жестко, как всегда, но в его голосе появились какие-то мягкие до сих пор не знакомые ей нотки. Однако Вика была не в том состоянии, чтобы вникать в такие тонкости.
— Да мне плевать!
— Не сомневаюсь... Но лучше не делай того, о чем впоследствии придется пожалеть. Кстати, хочу предупредить тебя кое о чем... Если не хочешь сделать себе только хуже, помалкивай перед журналистами...
— Это угроза? — она на миг вскинула на него взгляд и тут же вспыхнула, увидев его лицо и глаза. В них были похоть и вызов.
— Воспринимай, как хочешь.
В комнату вошло несколько человек. Первым, кого заметила Вика, оказался Крокодил — невозмутимый, мрачный, несокрушимый. Конечно, что ему сделается? Все это было обыкновенным разводом, шуткой, одним из развлечений, чтобы ее унизить и подчинить, а она повелась как дура, пытаясь спасти человеческую жизнь. Она вспомнила, как он заламывал ей руки и попыталась проникнуться к нему ненавистью. Правда, сейчас на ненависть сил у нее совсем не осталось.
По жалкой иронии, конечно же, именно Гена принес пакет с ее одеждой и водрузил его на стол рядом с ней: стринги, короткие джинсовые шорты, какой-то открытый топ с блестками на

Подглядел за родственницей

Дырка по имени Оля

Экзамен с пристрастием